…Он позвонил мне в 20-х числах декабря на мобильный, и с первых звуков его голоса, когда мы только приветствовали друг друга, я почувствовала, что случилась беда.
Руслан звонил из института Склифосовского. (Мы все за глаза называли его так – Руслан. Тут не было никакого панибратства или пренебрежения, просто это красивое имя удивительно шло ему – голубоглазому, ироничному денди в серой костюмной тройке и щегольских туфлях. А ещё в кабинете первого заместителя главного редактора журнала «Российская Федерация сегодня» вовсе не для мебели стоял силовой тренажер, да и велосипедистом и лыжником Лынёв был знатным! В общем, «Руслан» - это целое явление, натура деятельная, энергичная и демократичная.)
Так вот, он позвонил, и, стараясь говорить бодро (у него, конечно, получалось!), сказал, что попал сюда с инфарктом, но ему уже можно вставать, ходить, и он решил связаться со мной.
И пока он говорил, холодное предчувствие захватило и закружило меня: в эту минуту я поняла, что ему всё, конец. Что сам он думает по-другому, но подсознание, интуиция тревожат его, и что сам того не осознавая, вот этим звонком он прощается со мной. Ком подступил к горлу: значит, я дорога ему, душа его позвала, если из обширного круга своих друзей, знакомых, коллег – нынешних и прежних, он меня выделил и отметил этой честью! А может, карабкаясь по краю смертельной бездны, он неосознанно ищет опору в ком-то, возможность спастись, обрести силу, поддержку?! Значит, не всё ещё потеряно! И я стала гнать от себя черное предчувствие: нет, наш Руслан обязательно вырвется! С его-то силой воли – только захотеть!
И я, разговаривая, постаралась «влить» в него энергию жизни, оптимизма, здоровья. И тогда он помягчел, его волевая бодрость ослабла, и он стал говорить о том, что его мучает: журнал разгромлен, обстановка в коллективе ужасная, мелкие жулики, захватившие издание, ничего не понимают в публицистике, уцелевшим «аборигенам» платят копейки… Во мне, конечно, он мог бы найти благодатного союзника в развитии этой темы, но я решительно и весело стала Руслана с неё сбивать, понимая, что для здоровья его сейчас нет ничего хуже, чем разговор о состоянии дел в «Российской Федерации сегодня». В журнале, который он создавал с «нуля» вместе со своими товарищами-известинцами и правдистами.
И я развернула нашу беседу сначала в сторону литературы, а потом мы поговорили об изданиях, где Лынев печатался последнее время – «Фонд стратегической культуры», «Столетие», «Русская народная линия», «Завтра» и пр. Печатался, потому что «дома», его, знаменитого журналиста, едва терпели. Всё вокруг заволокло сердюковщиной, а она требует интеллекта не выше табуретки… Разговор снова начал скатываться в опасную для его состояния колею, и тогда я опять стала его выворачивать на нечто жизнеутверждающее. Мы поговорили о зиме, о морозах, о том, какой режим надо соблюдать после инфарктных потрясений и пр.
Зная горячность Лынёва, я его напутствовала:
- Не рвитесь на работу! Там без вас ничего не завалится. Побудьте на больничном, вам ещё реабилитация положена…
- Да я вот начал заметку писать…
- Ничего, у вас темы вечные!
В общем, к концу нашей беседы мне показалось, что горькое моё предчувствие ложно, что он обязательно вырвется, «пробьется» через тяжелую замять своего невеселого состояния.
Но он не прорвался и не вырвался.
9 января мне позвонили из редакции «Российской Федерации сегодня» и сказали, что Руслан Лынев умер 31 декабря, что они только что об этом узнали, и вот, собирают деньги семье, я тоже могу что-то вложить…
Никто с ним с ним не попрощался. И в этом есть грустный символизм: старый журнал, которому он отдал столько сил и здоровья, разгромлен, сотрудники его в рассеянии. А руководство «обновленного» издания он вряд ли захотел бы видеть у своего гроба. Потому что оно очевидно поспособствовало его уходу и не оставляло этих усилий до последних дней. Мне рассказали, что когда после выписки Лынев объявился на работе, его, лежавшего в стационаре с обширным инфарктом, заподозрили в предъявлении фальшивого больничного… Каждый, как говорится, судит о других в меру своей испорченности.
А он умер, как настоящий журналист – работая над очередной статьёй (вне зависимости от величины он их называл одинаково - «заметками»). А вы-то как умрёте, господа поспособствовавшие?! Вспомнит ли вас кто добрым словом? Уронит ли слезу? Что вы после себя оставите?! Ждите теперь «каменного гостя», нашего Руслана. Каждый год, 31 декабря.
Он был яркой личностью, прекрасным журналистом. Он не был «святым», но каждый раз, отступая или оступаясь, он возвращался «на исходные позиции», поднимался, отвоевывая утраченное. И честное своё имя – защитил. Когда у него не осталось других возможностей, он защитил его своей смертью.
Некролог в «Российской газете» читать здесь
