Восстановление ушедшего в прошлое режима (а в истории такие случаи бывали) по-научному называется «реставрация». Облупившийся остов подкрашивают, подпирают балками, между падающими друг на друга стенками вставляют деревянную распорку, заметают в угол строительный мусор, пишут буковки на фасаде и ставят на крыше флажок. Сколько простоит такая конструкция, когда начнут сыпаться черепицы?
Неприятно и бессмысленно вступать в спор с теми, кто считает, что брежневская эпоха имела свои плюсы. Что тут спорить? Конечно, у кого-то эти плюсы были. А кому-то доставались минусы. Кто-то грелся в Москве у кормушки, а кто-то ездил в колбасных электричках. Кто-то отоваривался в распределителях, а кому-то в очереди за гробообразным гарнитуром писали на ладони номер чернильным карандашом. Кто издавал производственные романы в 30 томах, которые можно было читать только под дулом пистолета, а те, чьи имена составляют славу русской литературы, сиживали в ссылках, кочегарках, а то и на чужбине.
Впрочем, сравнительно с первой половиной двадцатого века хорош был застой и для тонкой прослойки советской образованщины: гарантированные, как пособие по безработице 120 рублей в месяц, знакомый мясник, «свой» парикмахер, тихий уголок в КБ, где можно было вязать кофточки с цветочками, мерить самопальные джинсы и ни за что не отвечать. Одинаково одетые, в одинаковых очередях в поликлинику с одинаковым аспирином на одинаковый диагноз. Выслужиться в маленького начальника и раз в году ездить в Крым, а то, страшно подумать, и в Болгарию и привозить оттуда дубленки. Дремать на собраниях, рассказывать анекдоты, накрывая подушкой телефон и гнить в трехкомнатной распашонке на окраине. Удобная, безветренная жизнь.
Они-то, прочно окопавшиеся у наследственной кормушки, и рассказывают нам до сих пор, как оказывается, хорошо жилось в застойные времена, чуть морщась при упоминании эффективных менеджеров.
Впрочем, есть одна характеристика брежневского периода, которая бесспорна даже для них: ОН РУХНУЛ.
Хладнокровные (я-то не из их числа) исследователи напишут в учебниках, как нежизнеспособный режим, который держался только мертвой хваткой «эффективных менеджеров», выпал из дрожащих рук беззубых геронтократов. Сегодня не так важен и спор о причинах: был ли бесславный конец заложен в самой теории, упал ли нам на головы, как Божий гнев или «мировая закулиса» подсуропила. - Рухнул, рушится до сих пор, и мы присутствуем при продолжении его крушения: это его обломки сыпятся на нас в виде подающих самолетов, тонущих кораблей, проигранных войн, распадающихся связей и букв.
Инерция распада такова, что она увлекает за собой, она так сильна, что без того мало шансов ее остановить. Объяснять, что застой – это хорошо, значит сдаться, смириться и помахать платочком на перроне своим детям, которым нам нечего предложить, кроме «золотого века» советского режима. Забиться по углам, зажмурить глаза, зажать уши ладонями и повторять, как мантру,- «ничего, лишь бы войны не было».
Кормушка всегда будет, кто-то рассчитывает, что прокормится около нее и дальше – по них и не говорю, к ним давно не обращаюсь. Противно, когда те, умеет читать и писать, вбрасывают в наш мутный информационный ручей пробные шары. Эффективные менеджеры не прошли, не получилось, теперь попробуем застой. Оказывается, худо ли, бедно ли – неплохо жили люди при Брежневе. И втюхивают, втюхивают нам от мертвого осла уши, от дохлого, вонючего осла. Ничего, привыкнут, принюхаются, проглотят: действительно, жили, фильмы хорошие снимали, вода была мокрее. Верите, я сама была моложе в то время и весила меньше на десять килограмм.
