День Победы в моей семье всегда был, в первую очередь, бабушкиным праздником. Каждый год она чистила дедовы награды, выставляла их у портрета, ставила рюмочку. Он умер в 1972-м, ему тогда было 48. В прошлом году она достала медали очень заранее, еще в апреле. 9 мая встретила уже в больнице, все было очень плохо. Мой сын выступал в тот день на каком-то праздничном мероприятии, пел тематические песни, я ей об этом рассказал. Хочется верить, что она слышала и понимала. 10-го уже была реанимация, 11-го рано утром бабули не стало. Наверное, я пишу это в память о ней.
Советская, а, впоследствии, и российская власть сделали много как в смысле увековечивания памяти о войне и победе, так и в смысле девальвации оной. Уже в 80-е (раньше по малолетству не скажу) стала общим местом констатация того, что у нас слишком сильный разрыв между тем, что и как с возрастающим пафосом говорится о ветеранах ВОВ, и тем, что для них делается. При том, что, действительно, этот период их жизни со временем стал для всех чем-то сакральным, хотя сами пережившие войну люди воспринимали свою жизнь куда прозаичнее и проще. При том, что ветеранам этим было всего каких-то 60 лет, и они составляли вполне многочисленную и активную группу населения страны. Общество, однако, десятилетиями убеждало и убедило себя, да и, в частности, самих ветеранов, что подвиг их столь безмерен, что оплатить его невозможно в принципе. «Старички» не возражали и принимали цветы, песни и льготы.
Я не хочу тут вносить свои жалкие пять копеек в бессмысленные споры «сторонников» и «противников» Дня Победы, рассуждать о разнице в подходах к его празднованию, тем более о его геополитическом и внутриполитическом значении. Это совсем не о том, что «…нет бы, вместо всех праздничных мероприятий, потратить деньги на конкретную помощь людям». Это совсем не о политике.
Речь идет всего лишь о ходе времени и текущем его моменте. Власть и общество уж полвека как осознают величие и неоплатность подвига, а число людей, к подвигу причастных, сегодня исчисляется десятками тысяч в 140-миллионной стране, т.е. это уже количественно ничтожная социальная группа, и расти она точно не будет. Все ветераны – это 85 и старше. При этом, страна вроде как и не бедная, может позволить себе существенную социальную поддержку узкой группе, немногим дать много. Это крайне цинично, но именно стремительно убывающее и так малое количество объектов помощи дает властям возможность беспроигрышного позитивного пиара по вполне необременительной цене. И эта возможность не продлится долго, как бы цинично это не звучало, люди уходят, и долг так и может остаться неоплаченным. Речь, повторюсь, всего лишь о ходе времени.
Наверняка, умные люди наверху ситуацию понимают правильно. Кто-то из соображений совести, кто-то из практических соображений, кто-то из комбинации того и другого. Я исхожу из того, что сама идея крупномасштабной помощи ветеранам ВОВ не чужда власти. Поэтому есть смысл обсуждать детали. Естественно, возникла мысль о выделении им новых квартир. Идея эта не оригинальна, квартира в системе наших ценностей занимает ключевое место, хороша бы она была лет 30 назад, но тогда и потенциальных получателей было на порядок больше. Сейчас же надо понимать, что переезд в 85 лет – совсем не такие приятные хлопоты, как в 35, а, скорее, наоборот. Это еще мягко говоря, кого-то столь радикальное изменение жизни вполне может и убить. Конечно, старика будет согревать мысль о том, что новое жилье достанется потом его детям и внукам, но это немного другая история. Разумеется, мой скепсис никак не относятся к тем, кто живет в откровенно нечеловеческих условиях, но для большинства людей указанного возраста привычность обстановки и коврик на своем месте гораздо важнее любых общепризнанных представлений о бытовом комфорте.
Можно еще дать людям бесплатный интернет, проезд на Сахалин и обратно, абонемент в фитнес-клуб, автомобиль, систему скидок и льгот… Я, разумеется, ерничанью, но лишь отчасти. Потому что на самом деле знаю людей в этом возрасте, которые столь живы и активны, что вполне могли бы всем этим воспользоваться. Однако, их очень немного. Суровая правда жизни в том, что, даже если ничего специально не придумывать, а просто дать много денег, наиболее простой и эффективный способ решения всех проблем, то даже этот способ в подавляющем большинстве случаев не сработает в силу именно возрастных причин. То есть, деньги, конечно, не пропадут, им применение найдется, но, боюсь, не совсем целевое.
Специфика возраста заключается и в том, что эти люди могут оказаться элементарно неспособны разобраться во всех тонкостях свалившегося на них счастья, буде оно в любой возможной форме. Важно здесь даже не то, какой объем ресурсов страна выделит, а то, чтобы он не размазывался статистически равномерно, а от получателя благ не требовалось куда-то ходить, что-то заполнять, оформлять, где-то регистрироваться и понимать то, в чем и в 40 лет разберешься не сразу. Важно дать этим людям возможность дожить прилично, в ручном режиме не допустить, чтобы ветеран войны уходил в страшных условиях на фоне всенародного праздника с лентами. Каждый такой случай девальвирует любые, даже самые искренние, усилия по очеловечиванию той войны и той победы.
Государство должно прийти лично к каждому, узнать у каждого, что ему надо, кому-то, может, и квартиру, большинству медицинскую помощь и бытовую заботу, кого-то просто накормить и одеть, кому-то просто посидеть пару часов и подменить родственников, которые и так о них заботятся (бывает и такое), кому-то просто денег, сами решат. Кому-то, может, вообще ничего не надо, они счастливы тем, что выжили, вырастили детей-внуков-правнуков, и с удовольствием вместе смотрят парад с салютом. Это сложный подход, крайне неформальный и индивидуальный, но единственно возможный. Тем не менее, возможный, счет, повторюсь, идет всего лишь на десятки тысяч по стране, это очень мало, и буквально каждый должен быть «на учете». Можно найти какое-то количество нормальных порядочных людей, заплатить им за их нормальность и послать, наконец, выполнить эту задачу: «Вот я, государство, конкретно к тебе, дедуля, пришло лично, чего бы тебе хотелось?»
Мне не хотелось бы, чтобы все вышесказанное воспринималось как слащавый елейный призыв милости к старикам. Я слишком циничен для этого. Речь идет всего лишь о том, что, раз уж мы признаем этот подвиг и ставим его результат в основание своей государственности (да, именно так), неплохо было бы его, наконец, оплатить и сделать это эффективно и прилично. Тем более что для властей тут очевидный плюс. Тем более что сроки поджимают. Это надо не мертвым, это надо живым, в буквальном пока еще смысле.
