Стоим мы как-то с известным социологом Алексеем Левинсоном и разговариваем умные разговоры. Не помню, о чем, но о чем-то, несомненно, важном. И тут к нам подходит еще один известный, но уже фольклорист, Виктор Григорьевич Смолицкий. Человек он уже пожилой и даже сильно. О нем уже можно говорить: старейший… Подходит и спрашивает:
- А как я у вас, на факультете, числюсь, как почасовик или это постоянная работа?
Ну, повторюсь, человек он пожилой, поэтому и вопросы у него неожиданные.
- Конечно, говорю я, как почасовик, а трудовую Вашу книжку ищите у себя дома.
- Я не про трудовую, не в этом дело. Трудовая есть. А вот как мне рассчитываются пенсионные, и кто их должен платить?
- 13%? Они идут в пенсионный фонд, и платит эти деньги университет.
- А я что-то должен доплачивать?
- За что?
- Ну, как это, налоги? За дополнительный заработок?
- Алеша, говорю я, ты посмотри, об чем думает этот старик. Вместо того, чтобы думать «об том, как выпить рюмку водки и об дать кому-нибудь по морде», он думает о том, как бы доплатить свои два рубля налоговой службе!
- Ну, да, ну, да. Значит, мне не надо ничего платить? Ну, хорошо. А, кстати, меня всегда интересовало, почему она говорит ему: «супник»? Что евреи не ели супа? Это считалось русским обычаем?
Тут мы уже все переключаемся и начинаем вспоминать, кто кому в «Одесских рассказах» Бабеля говорит «про рюмку водки» и про «супника». Вспоминаем о Менделе Крике, одесском биндюжнике, о его сыне Бене, о жене Нехаме, синогогальном служке Арье-Лейбе и т.д. Но, почему «супник», никто из нас не знает. Дальше-больше, мы рассуждаем о том, что было еврейским обычаем, а что "гойским", и другие пошлые шуточки и истории.
Вечером, дома я вспоминаю этот разговор, достаю Бабеля и перечитываю «Одесские рассказы» и пьесу «Закат» в поисках этих замечательных фраз, самых вкусных фраз у Бабеля. Походя я отмечаю, как бездарно составлен двухтомник 1990 года, и как слабо он, Бабель, начинал. (Ах, как когда-то мне нравилось ВСЕ, что написал Исаак Бабель!)
В пьесе «Закат» я нахожу отмеченного нашим фольклористом «супника». Фразу, с этим, видимо, обидным словом произносит Беня, войдя ночью в спальню к бранящимся родителям и обращаясь к отцу.
Вот эта сцена. Старая Нехама ворчит:
- У людей все как у людей… У людей берут к обеду 10 фунтов мяса (прим. 5 кг), делают суп, делают котлеты…Ему 62 года, Бог, милый Бог, и он горячий как печка, он здоровый, как….
А Мендель ей отвечает:
- Выйми мне зубы, Нехама, налей жидовский суп в мои жилы, согни мне спину.
Входит их сын, Беня:
-Может, хватит на сегодня, молодожены?... Она мне мать. Ты слышишь, супник?
Отец не обращает внимание на «супника», он потрясен нарушением семейных приличий:
-Ты вошел, ты ночью вошел!
Как бы то ни было, но из этого диалога видно, что Бабель играет словами: суп-суп-супник. Видно также, что евреи ели (и, слава Богу, едят до сих пор и, видимо, будут есть и дальше!) суп, заедая его котлетами. А, значит, «супник» - это про что-то другое.
Мой товарищ говорит мне:
- Набери в поисковике.
- Что я буду смотреть в поисковике? Что Гугл знает о еврейском супе, Бабеле и Бене Крике, чего я не знаю?
Я-таки был не прав! Поисковик выдает мне десять тысяч ссылок, начиная, правда, с «емкости для супа». Но уже на второй странице появляется ссылка на словарь одесского фольклора. «Супник» в старом одесском фольклоре – это просто «бабник». Там же приводятся несколько примеров, правда, нашей фразы из «Заката», в которой сын упрекает отца за его волокитство в пожилом возрасте, нет.
Но почему «супник» - это «бабник»? - Якобы, потому, что «сучка не захочет, кобель не вскочет». Сучка-сука-супа-супник. Народная этимология.
Главное, все разрешается ко взаимному удовольствию. Мой товарищ доказал мне, в очередной раз, что «найдется все» и не надо быть высокомерным. Мне приятно, что Бабель дурака не валял, и «супник» - это не любитель супа, а бабник. А старейший наш фольклорист Виктор Смолицкий получил интересный пример городского фольклора.
Вот так велись дела в деканате.
