По большому счёту, ничего нового экс-руководитель разогнанной московской антидопинговой лаборатории Григорий Родченков не сообщил. Разница только в том, что одни намекают, а другие называют конкретные имена. Он назвал. Вызвал тем самым шквал истерии со стороны не столько спортсменов (те как раз более корректны и аккуратны в своих высказываниях), сколько околоспортивных бюрократов.
Очень смешны бьющие себя в грудь с обещанием подать в суд и при этом никуда ничего не подающие. Забавна логика одного из думцев, который так и вовсе произнёс угрозы в адрес Родченкова: надо, дескать, всё проверять, а если подтвердится всё им изложенное – перебежчика привлечь к суду. Всё повёрнуто с ног на голову.
Употребление слова «перебежчик» в отношении Родченкова оставим на совести тех, кто вынул из старых запасников и очистил от нафталина архаичную, почти советскую лексику (совсем советской она была бы, если употребили бы «предатель Родины», как пока обходятся без слова «инакомыслящий», заменяя на размытое «экстремист»). В любом случае проблема, кому скорее верить в данной ситуации, не стоит: профессионалу, специалисту, человеку, варившемуся во всём этом, знающего внутреннюю кухню. Тем более не хочется верить, если с противной стороны на свет божий извлекают справки из психушки. В нашей стране с её карательной психиатрией про психдиспансер вообще как-то заикаться неловко. А если у вас были с давних пор претензии к этому человеку, тогда зачем давали в его ведение столь ответственную и щепетильную сферу?
Давайте оставим в стороне эмоции и просто попробуем порассуждать здраво и логично.
Вряд ли вы будете спорить с тем, что у хозяина любого домашнего спортивного топ-соревнования есть административный ресурс. На его наличие постоянно намекают. Но в чём он состоит? В том, что тебе дадут вовремя в столовой каши, а соперника оставят голодным? В том, что за тобой придёт автобус, а за кем-то – нет? Это всё несерьёзно. Этот самый административный ресурс проявляется прежде всего в двух нюансах. Есть «домашнее судейство». Сказывается оно в тех видах, где доля субъективности в работе судьи предельно велика. В лыжных гонках судья не заменит тебе палки вместо сломавшихся. А вот, к примеру, в фигурном катании благосклонно отнестись к недокрученному элементу вполне возможно. Собственно, на Олимпиаде в Сочи мы с этим сталкивались. Но это первый нюанс. А есть ещё второй. Более глобальный.
«Дома и стены помогают»… Это слова. А на деле? Что в реальности означают эти стены, если нет людских ресурсов, которые внутри этих самых стен, внутри закрытых помещений, ведут свою работу, иногда невидимую? Ясно, что люди в штатском дежурили в сочинских допинг-лабораториях не просто так. Ясно, что не чистоту пробирок блюли. И я точно так же уверен, что спецслужбы работают аналогичным образом и на лондонской олимпиаде, и в Солт-Лейк-Сити, и в Ванкувере. И много где ещё будут. Международные структуры в общих чертах осведомлены о том, что и как делается. И делается это в том числе с их молчаливого согласия. Объяснять почему – наверное, не нужно.
Так в чём претензии к Родченкову, в таком случае? Только в том, что не сообщил об этом полгода назад, когда допинг-скандал стал активно раскручивался? Но тогда критикам стоит напомнить о том, что помимо желания и дальше заниматься профессионально любимой работой у каждого человека есть ещё одно главное желание – продолжать жить. Смерть в феврале исполнительного директора РУСАДА Никиты Камаева, особенно на фоне того, что Камаев собирался начать писать книгу, вряд ли кажется большинству естественной.
