Политическая проституция сменила пол, побелила потолок и переклеила обои. Вставила железные двери потолще, повесила люстру подороже. Короче, вместо того, чтобы попасть под снос, ограничилась косметическим ремонтом.
Ей и правда пока ничего не угрожает. За окном такая погода, что она еще долго может изображать из себя медведя, который все никак не проснется после зимней спячки. Чтобы уйти лесом.
С политической проституцией все понятно. Она притягательна, сулит беспроигрышную жизнь и безбедную старость. Где-нибудь в Майами. Она будет жить, пока будет выгодной. И будет выгодной, пока народ не обращает на нее внимания. Или пока просто о ней не догадывается.
Но я хочу поговорить о другом. О нас самих. Журналистах.
Коллеги, когда-то мы очень точно зафиксировали начало нового времени: 24 сентября 2011 года. Съезд «Единой России». Временно исполнявший обязанности президента Дмитрий Медведев принимает предложение возглавить список «ЕР» на выборах в Государственную думу и предлагает от партии выдвинуть на пост президента страны Владимира Путина.
Новое время потребовало сформулировать новые ценности. Точнее, отправить на переаттестацию старые, как сотрудников МВД.
Сначала мы попробовали на вкус честные выборы. Судя по тому, что результаты выборов в Госдуму от 4 декабря 2011 года не были пересмотрены, они оказались нам не по зубам.
Потом решились проверить, что нам дороже – политический активизм или религиозные чувства верующих. Ответ потянул на «двушечку» не в пользу первых.
Потом замахнулись на свободу собраний и массовых шествий. Судя по «Оккупай Абай», заключенным по делу 6 мая, законам об одиночных пикетах и обыскам у гражданских лиц, и здесь что-то пошло не так.
Потом выясняли, что нам важнее – имидж на мировой арене или жизнь детей. В итоге поставив под смертельную угрозу и то, и другое.
Каждый раз журналисты не молчали. Реагировали на запрос общества. Фиксировали малейшие изменения направления ветра.
Возмущались приговору по Pussy Riot. Или наоборот – называли их кощунницами. Охали, глядя на результаты опроса народного мнения о запрете на усыновление американцами российских детей. Или наоборот – радостно потирали руки, называя противников этого закона торговцами детьми.
Собирались в круглые столы, лиги и советы. Выводили лозунги на дощечках. Кричали их с трибун. Фотографировали друг друга на обложку. И очень долго и обстоятельно трындели о роли журналиста.
Простите, дорогие коллеги, но мы поспешили записать себя в историю.
Страна не изменилась. Как не изменилась власть и, что важнее, народ. Внеочередная переаттестация просто внесла некоторую ясность. Закрепила те нормативы, которые уже давно были в ходу. Увы, она так и не дала ответ на то, что нам жизненно необходимо. Зато красноречиво дала понять, без чего мы вполне можем обойтись.
Теперь на кону свобода слова. Именно сейчас станет ясно, нужна она нам или может спокойно отправиться в ту же государственную мусорную корзину, где уже давно валяются честные выборы, свобода собраний и прочие сироты.
Я обращаюсь не к читателям – у них, как и раньше, может быть на этот счет самое разное мнение. Кто-то ведь и сегодня скучает по Советскому Союзу, и никто не в праве их в этом упрекнуть.
И не к депутатам. В конце концов, взывать к принимаемым ими законам – все равно что просить помощи у того же, кто на тебя нападает.
Я обращаюсь к журналистам.
Тем, кто уже успел выразить свою поддержку «МК». Тем, кто высказался против. И тем, кому так искусно удается делать вид, что ничего не произошло.
Это не клич о помощи и не призыв к гражданской войне. Это всего лишь перекличка между своими. Попытка понять. Что нам важнее – политические убеждения или основа профессии.
Даже странно писать такую банальность, но без свободы самостоятельно выбирать слова мы никогда не получим свободу самостоятельно выбирать и все остальное.
У каждого журналиста свои понятия о чести, морали и степени дозволенного. Как говорил адвокат Ларри Флинта в исполнении Эдварда Нортона в известном фильме Милоша Формана: «Бесполезно спорить о вкусе, а уж тем более судиться из-за него».
Как продолжил Вуди Харрельсон в роли того самого порнографа, раъярившего Америку голыми женщинами и жестокими карикатурами и спровоцировавшего одно из самых громких судебных разбирательств в Верхном суде США: «Если первая поправка защитит такой мешок с дерьмом, как я, то она защитит и вас. Потому что я хуже всех».
В эту субботу наступит ровно неделя с момента публикации в «МК» заметки «Политическая проституция сменила пол», отразившаяся, как в черном зеркале, в «Твиттере» одного депутата. За это время она успела перерасти из взаимного обмена упреками в полноценный конфликт государства и СМИ.
Что хочет государство, предельно ясно.
Единая Россия. Единый экзамен. Единый учебник истории. Единая газета.
Чего хотят журналисты, примерно станет понятно в эти же выходные, когда выйдут итоговые за неделю выпуски новостей на федеральных телеканалах.
Что бы не подготовило нам время, содержание этих эфиров куда больше расскажет о журналистах, а не о народе или, допустим, депутатах Государственной думы.
И поэтому я с большим интересом буду их смотреть.
