Муниципалитет по-итальянски

Душный вечер в Сан-Ремо заканчивался, бутылка вина опустела, а дочка почти вылизала тарелку с макаронами. Я задумчиво смотрел на брата и думал, повторять ли. "А хотите к Джанни на работу зайдем, в муниципалитет? Они там допоздна сегодня будут заседать", — предложили мне. И я задал очень русский вопрос.

Я улыбнулся и кивнул. Мне представился рабочий кабинет моего друга — вице-мэра солнечного и музыкального города, депутата по-нашему горсовета. В моем воображении там должно было происходить что-то наподобие рабочего совещания в кабинете, в такое-то позднее время. Часы показывали двадцать два ноль-ноль. Засиделись итальянцы, с кем не бывает, думал я, садясь с дочкой, маленькой племянницей и братом в такси.

Еще я думал, что неудобно с детьми в тесный и наверняка прокуренный кабинет. Ну, ладно, если что, подождут в машине, я быстро.

Таксист включил что-то итальянское пронзительное, дорога улетала под машину, вино о чем-то перешептывалось с гемоглобином внутри меня. Было тепло и хорошо. Вспоминался Челентано.
Слева показался старинный парк, который мы проезжали несколько раз в день. В одну сторону, а потом в другую, ну, или наоборот. Смотря, откуда ехали. И среди столетних пальм всегда видели огромный дом, который самонадеянно окрестили отелем.
 

К отелю таксист и свернул.

Оригинал наш Джанни, подумал я, заседание вечернее проводить в отеле, это забавно и со вкусом. Смелый итальянский парламентаризм вырастал в моих глазах.

Машин было много, но для такого отеля чересчур простые, у крыльца стояла даже одна полицейская машинка, а на крыльце курили несколько мужиков.
 

Среди них я опознал своего друга Джанни, таксиста Марио, которого знал лет восемь и знал, что он любит охотиться на кабанов, остальные были дружелюбные, но неизвестные мне. Один был высокий в белой рубашке. Он тоже курил и болтал о чем-то с уже упомянутым таксистом Марио, тот смеялся и толкал высокого в плечо.

— Коста, познакомься, это мэр города, — обнял меня Джанни, Высокий улыбнулся, затушил сигарету и протянул руку.
 

— Маурицио, — представился он: "Мне в зал уже надо, загляните к нам на заседание, добро пожаловать, короче, потом поболтаем".

За стеклянной дверью, в которую периодически входили и выходили какие-то самые обычные жители городка, виднелась трибуна для мэра, он сам за ней, полукругом лицом к нему президиум и сам атриум с местами для всех желающих. Картину дополнял дружелюбный полицейский, который регулярно придерживал дверь, чтоб сильно не хлопала.
 

Я тихонько вошел через вторую дверь, которая была ближе к задним рядам и надеялся неслышно усесться и послушать.
 

Не очень получилось, так как моя итальянская подруга с литовским именем Раса, которая вошла со мной прошептала кому-то что-то про меня. Этот кто-то что-то передал еще кому-то. Через минуту вся задняя часть зала перешептывалась, поглядывая на меня, а потом начала здороваться и приветствовать меня громче.

Стало неловко.

Заседание шло своим чередом, кто-то что-то вещал с трибуны, мэр задумчиво тер подбородок и иногда что-то отвечал. С задних рядов периодически раздавалось недовольное бурчание, иногда цоканье.

Народ заинтересованно слушал своих избранников, кое-кто чего-то записывал, кое-кто досадливо ворчал, но негромко. Дочка, которая зашла со мной поинтересовалась, не вместе ли со мной работают все эти люди. Пришлось схитрить.
 

Атмосфера заседания, несмотря на духоту на улице, была легкая, как принято говорить, рабочая. Народ дружелюбный, а парламент работал ровно также, как это происходит у нас, за исключением времени и мэра периодически выходящего перекурить.

— Сегодня, один из вопросов повестки это продажа муниципальной собственности стоимостью 20 миллионов евро,— сказал по секрету Джанни.

Я, хитро улыбнувшись, спросил: "Что, покупатель тоже уже понятен?"

Тот недоуменно посмотрел на меня и сказал: "Как это? Торгов то не было еще, но желающих будет точно много, поэтому для города выжмем максимум".

Прокручивая вопрос в голове, и когда ходил по залам заседания и по кабинетам депутатов, и когда искал дочь в кабинете мэра, мне не давала покоя недоуменная интонация моего итальянского друга в ответ на мой очень русский вопрос.