Ну, что: давайте, если хотите, поговорим об актуальном – о метафизике, религии и социуме – но предметно и серьезно*.
8-го числа в Кремле, а вчера в Большом концертном зале «Октябрьский» в СПБ выступил великий испанский певец Рафаэль. О том, какая политическая интрига кроется за тем, почему приезд этого артиста мирового уровня (и, подчеркну - любимца всея СССР) не был разрекламирован, как, предположим, концерты других гастролеров, выступающих в его же «весовой категории» (например, Мирей Матье и Карела Готта) – я уже подробно описал. Чтобы не толпиться у металлоискателей (страна наша, как нам сообщают, конечно, «хранимая богом», но, те, кто это сообщают, надеются, видимо, только на ФСО), я решил приехать заранее. Чувства у меня были предвкушательные, настроение средиземноморское, ботинки в том же ключе, но еще задолго до металлоискателя путь моей «песне» преградил заборчик. За заборчиком мерзли полицейские, скучковавшиеся подле огромной вывески «Православная Русь». Качнувшись сначала маршем влево, потом – вправо, я понял, что эту ситуацию ни на какой козе не объедешь, и отправился в глубокий обход. Когда я зашел заборчику в тыл со стороны обезвоженных коней, которыми Александровский сад плавно переходит в воняющий общественным туалетом и продуктовым магазином переход, ко мне подошли похожие по обмундированию на курсантов молодые люди, спросив «10 рублей» на проезд. Я им дал (чуть больше – иначе сегодня они бы на Руси никуда не проехали). Затем ко мне подбежал какой-то парень в приспущенных по нынешней моде штанах (и с Георгиевской ленточкой поверх бретельки ниже пояса), ищущий «мужика на коне», под которым (судя по его параллельному разговору по телефону), его ждала «Машка». Я сразу погрешил на неусидчивого тов. Жукова и указал парню соответствующее направление.
Поднявшись по ступенькам, я снова уткнулся в забор, ограждающий от посторонних «Православную Русь». И тут я увидел мизансцену, заставляющую меня задаться вопросом: ну, зачем вам «враги», если вы сами на себя банальнейшие карикатуры «рисуете»?! Перед заборчиком собралась значительная группа людей (некоторые с детьми), которые дрожащими от холода голосами просили их пропустить. Полицейские не реагировали. Они и сами выглядели озябшими - и в форме, выданной не по размеру. Я приблизился и обратился:
- Здорово, орлы! Кого ждем-с?
- Кого надо – того и ждем.
- А, кого вам «надо»?
- Нам уже никого не надо.
К этим рассуждениям у парадного подъезда не хватало еще одного элемента, высмеиваемого на картинах русских живописцев 19-го века и в произведениях Пушкина. Из Манежа (проект Бетанкура, фасад Бове, инженер – Карбонье; первоначальное назначение – военная муштра, с 1917 – гараж правительственных машин, потом все сгорело), медленно переваливаясь, вышел поп вполне себе характерного для упомянутых картин «водоизмещения». Он подошел к толпе и через забор (!) сказал люду нечто наставительное, после чего важно удалился.
Подумав в очередной раз все, что я обычно про такие ситуацию пишу, я побрел к металлоискателям уже не совсем в средиземноморском настроении. Сплотившись с подмерзшими (но не утерявшими энтузиазма и комсомольского задора) поклонницами фильма «Пусть говорят» я проник в Кремль. Кремль меня согрел уже на уровне гардероба. Память заработала, и я вспомнил о приятельнице, которая постоянно живет в Германии, но, на днях меня приглашала на выставку в Манеж, в которой как-то участвует. На мой вопрос «зачем тебе это?», она ответила: «а сейчас только там и можно связи для бизнеса завести». Ответ все исчерпал.
Сразу хочу отметить: зал Кремлевского дворца съездов – не то место, где артисту легко выступать. И дело не только в строении, но и в страшной атмосфере этого места, где столько раз собирались живые мертвецы и «тени с поганых болот». Но Рафаэль все же сумел продемонстрировать чудо (вот, простите, это, действительно, чудо): через некоторое время после начала концерта произошел настоящий инсайдаут. Зрители огромного зала стали частью артиста, а артист вобрал в себя все трепещущие души аудитории (у кого они, разумеется, были).
Я всегда с удовольствием неофита и с жадностью ученого радуюсь наблюдать и исследовать этот момент – перехода в состояние инсайдаута. Вот вышел артист, которого все любят и давно ждали. Аплодисменты. Вот стоит невысокий человек (а в масштабах КДС – вообще песчинка), ну, профессионально передвигается по сцене. Но пока ничего не происходит. Даже некоторое разочарование – уже 3-5-10 минут на сцене «кумир», а ни у кого мир не переворачивается! Вот не переворачивается мир – и все тут! Как до сожжения Джордано Бруно. Мир - словно приклеенный «Моментом» к ДСП! Но с каждым темно-лиловым лепестком голоса, который Рафаэль буквально доставал из бездны физической невозможности в свои 69 лет это сделать, с каждым электрическим зарядом, который прошибал его мальчишеское тело от пяток до кончиков пальцев, с каждым попаданием бровей и глаз в симметрию Рембрандта – Он поглощал тех, кто умел слышать и видеть. На самом деле – это весьма интересная диалектика. Особенно для нынешней политической ситуации в России. Даже человек с такой активной гражданской оппозицией, как я, просто забыл, что на дворе Кремль, холод, ФСО, «Православная Русь» и список Магницкого! Вот как нет их. Вот буквально помещение в безвоздушном пространстве. Мистика. То ли булгаковская, то ли андерсеновская, то ли Марио и Томас Манн.
Возможно, не в последнюю очередь Рафаэлю помогло обладание им того, что испанцы называют дуэнде (хотя сложно сказать: певец ли владеет дуэнде, или дуэнде овладевает им). Лорка определял такую структуру как «черные звуки – тайна, корни, вросшие в топь, про которую мы не заем, о которой ничего не ведаем, но из которой происходит все главное в искусстве». Он вторил Гете, определявшим дуэнде применительно к Паганини как «таинственную силу, которую все чувствуют и ни один философ не объяснит».
За свою карьеру Рафаэль был вынужден (кстати, незаметно для многих своих постоянных «фанатов») раза три фактически менять стиль звукоизвлечения. Все начиналось с юноши, у которого от природы бы «поставлен голос». Голос был объемный, невероятно летучий, естественно, горловой и очень высокий (когда я недавно решил спеть «Diga lo que digan» мне пришлось изрядно помучить свою глотку – ведь у Рафа огромное «открытие» и близкое дыхание). Потом мышцы растягивались и связки натрудились, голос проявил непослушание, но Рафаэль его сконцентрировал на небе и силой своей феноменальной воли продолжил «атаку» на капиталистические и социалистические массы. Несколько лет назад, когда жизненный срок голоса эстрадного вокалиста подошел к честь знающему концу, Рафаэль еще раз показал свой чертовский характер и вставил дыхание в резонаторы над зубами, в нижний обод «маски» - как, если бы он стремился в сторону оперы. И вот теперь он в части партитур мастерски имитирует свое звучание, к которому привыкли его поклонники с начала 60-х (а ведь на этом репертуаре все и держится!), но все его форте и концовки – уже заставляют нас вспомнить об оперных экзерсисах. 8-го числа нам всем очень повезло – певец еще и «звучал» (для несведущих напомню: можно быть Карузо, но вот вам насморк – и уже «не то»). Рафаэль больше двух с половиной часов (даже без минутного перерыва, никаких инструментальных вставок!!) как заведенный пел, танцевал и демонстрировал огромный дар драматического артиста (его выступления надо стараться смотреть не в записи, а живьем!).
В счастливом совпадении таких качеств он превосходит всех своих коллег (подобные качества - от природы, ибо его актерский талант – сродни в хорошем смысле этого слова животному). Примерно в те же 60-70-е гг. начинали свои карьеры мексиканец Хосе Хосе и аргентинец (с цыганскими корнями) Сандро. У первого был солидный вокал, у второго – длинные ноги и чувственные губы. Оба могли похвастаться хитами. Но у них не было ни той харизмы, ни той целеустремленности, ни той органичности пребывания на сцене (пластичности, собранности), которыми Рафаэль был одарен сверх меры. Однако мы еще имеем ровесника Рафаэля Хулио Иглесиаса… Тут все не так просто.
Хулио стартовал чуть позднее, и, видимо, он долгие годы хотел добиться высокой оценки из уст Рафаэля (я думаю, здесь без унции фрейдизма не обошлось). Рафаэль всегда был богом для испано-язычной аудитории, но менеджеры Хулио оказались прозорливее – и, используя кембриджский английский (все-таки Хулио из богатой семьи гинеколога), выставили Иглесиаса и на англо-саксонский рынок мирового империализма. Рафаэль прославился и на этом поле, но его нутра, как мне кажется, было «ту мач». Он всегда был и остается слишком страстным, слишком глубоким с высочайшим градусом трагедии. Рафаэль любит устраивать из песен спектакли (или даже принимать участие в театральных постановках), а мещанам чаще нужны успокоительные баллады для пищеварения или имитации семейной жизни во время совместного похода на концерт. Последствия аварии априори лишили Хулио возможности хореографировать на сцене (в качестве компенсации продюсеры еще на заре подставили ему длинноногих куриц, что-то дышащих в микрофон, – и эта похабщина прилипла к нему до конца карьеры), что в сочетании со страшным зажимом подсказало ему создание имиджа статичного романтика, о загадке которого мечтает каждая. Иглесиас начинал как мальчик, похожий на ленинградского интеллигента – только с улыбкой тренера по горным лыжам.
Любопытный нюанс. Витальность, властность, дерзость, широкая амплитуда настроений Рафаэля отчасти уступили в количестве поклонников образу того, кого чаще хочется пожалеть, взять на ручки и оградить от бед (Хулио). Но здесь есть еще и другая потенциальная тема для диссертации по психологии: на концерты Рафаэля женщины чаще приходят без мужей! О Хулио дамы лубочно и бессмысленно мечтают, но к Рафаэлю испытывают что-то ужасно другое. Если Хулио (билет-концерт-антракт-буфет-концерт-постылый быт) иногда используется, чтобы показать скучающим «спутникам жизни», какими они (не ясно, с какого перепугу) должны быть, то Рафаэля его фанатки не желают делить ни с кем!
Нет, конечно, по молодости Хулило с его классическим строением лица, бровками, ресничками, высоким ростом и каким-то особым, журчащим голоском был чарующ (грешен, за это, что называется, «можно все отдать»). Но все такие штуки с возрастом «облетают», как осенняя листа, и помимо наработанного мастерства «быть кумиром» и похабного бэк-вокала, надо предъявлять что-то новое, а главное артистичное. И вот тут Хулио катастрофически проигрывает Рафаэлю! С возрастом Рафаэль волнует и восхищает еще больше.
Сидя в Кремле, я еще и подумал (не говоря уже о том, что «с меня слетела шляпа»): как хорошо, что Рафаэль, в отличие от замечательных, но ведущих себя как гастарбайтеры, исполнителей из Сан-Ремо, поет свой сольный спектакль, не унижая себя «дуэтами» с лимитчиками нашего современного «шоу-бизнеса». Пусть у него в зале будет на 20 штук зрителей меньше, зато он сам себя чувствует Человеком.
Отличительной чертой творческого облика Рафаэля – всегда был глубочайший драматизм представления. Каждый концерт – он поет как самый последний! Но я непременно хочу разъяснить: это пришло не с возрастом, не с опытом – подобная гамма чувств, такая острота ощущения бытия и небытия – были в нем интуитивно с самого начала. Да, он совершенствовал свое мастерство, изучал свои эмоции – но это иное. Я смотрю записи Рафаэля в 25-30-35 лет - и уже вижу, что этот организм чувствует бездну, будто бы он уже был по ту сторону любви или смерти. Девять лет назад Рафаэль, действительно, оказался на самой границе смерти. Певец долгие годы страдал от проблем с печенью, но в итоге она стала полностью отказывать (хотя он работал до предела отказа органов). Все «приличные» газеты уже подготовили душещипательные некрологи, но случай спас артиста (вот на днях газетчиков прокатил еще и Любимов): один 29-летний парень разбился на мотоцикле, и хорошо налаженная «бездуховными» европейцами система общения с родственниками дала Рафаэлю вторую жизнь и вторую молодость (молодые ферменты – это великое счастье для голоса!). Причем, уникальным было еще и то, что новая печень после пересадки практически моментально прижилась…
Так вот я повторюсь: настоящий художник познает бездну смерти, ее философию еще до ее паспортного приближения. Это и есть гений. Это как Шекспир, который не был в Италии, но это ему не мешало ее описать (та же история с Пушкиным и его Испанией). Ему и не надо там быть. Сейчас в Италию мотается огромное количество разбогатевшего быдла – но оно ее никогда не сможет по-настоящему увидеть, не дано. Для пустых существ главные рифмы - не «Ромео и Джульетта», а «паста и ручная кладь».
Два слова о репертуаре выступления 8-го ноября. Помимо грандиозных хитов (особенно из фильма «Пусть говорят»), на этот раз Рафаэль порадовал нас заводными молодежными песенками из первых лет его карьеры и не побоялся представить глубокие баллады с нового диска, вышедшего в этом году. У меня даже сформулировалась такая мысль, что тем, кто никогда по-настоящему не переживал чувство любви (а таких минимум 99 %) – Рафаэль просто может показать анатомию этого рая-ада в своих песнях-спектаклях.
Среди новых песен была одна, которая явно выделялась своим стилем: я бы ее назвал вокализом-докладом о положении дел в мире. Объясняю. Для западного артиста очень важно (для имиджа) говорить о проблемах современности. Желательно даже не просто говорить, а делать. Пласидо Доминго, например, позирует возле машины, катающейся на альтернативном источнике бензина. Обычно он стоит возле нее, как подле умирающей в Виолетте травиаты. А потом даже пытается ее завести. Но это Пласидо еще легко отделался: некоторым голливудским «звездам», чтобы напомнить о себе, приходится усыновлять африканских детей или петь перед перевыборами Обамы. Героизм Рафаэля – находится где-то между травиатой и Обамой: он потратил колоссальные силы, чтобы проорать длинный текст, но зато и завещание не придется переписывать на родственников Обамы. По ходу «оратории» на экране показывали сначала полет телекамеры над землей, потом дымящие паром трубы, потом (вдруг) рахитичных африканских детей из новостей, которые я без удовольствия смотрю по центральным телеканалам с детства. Автор идеи и ролика явно не силен интеллектом: от полетов на дельтаплане и пара из трубы дети не рождаются. Десятки детей «строгают», заранее обрекая их на голод, болезни и часто смерть бездумные и бессовестные «родители». Потом Евросоюз и «плохая» Америка им направляет огромные ссуды, сами себя разоряют, и вот уже родина Рафаэля в тяжелом финансовом кризисе и на пороге разделения. Так что лучше бы вместо одной этой «оратории», он бы спел пять «легких» песенок про весну, росу и слезу (ДостоевскАго). Тем не менее, зрители аплодировали более чем темпераментно: все-таки любовь к социальным сюжетам и физическому труду (проорал) из советских людей никакой романтикой не выбить.
Возвращаясь к жанру (уж сколько я их тут сменил!) рецензии, я хочу отметить сексуального и молодого первого гитариста (имя не запомнил) и обаятельнейшего пианиста Хуана (несколько месяцев назад от Рафаэля ушел делать сольную карьеру раскрутившийся за его счет другой блистательный пианист-джазовик Хуан, но он же сам и привел Хуана этого). Весьма явственно чувствовалось, как пианист любит своего маэстро, как старается ему во всем помочь, но характер у Рафаэля – не то, что не сахар, но и наждак – это нежно сказано, поэтому вот только через несколько месяцев обаяния и преданности Рафаэль как-то вскользь его похвалил со сцены (и то – на окраине жизни, в Москве). Вот такой вот он – трансцендентная реальность, данная нам в ощущениях и в дисках.
Рафаэль отпел множество бисов, все были счастливы, концерт закончился, охранники (с физиями – а ля булыжник в климаксе) энергично зачистили зал от «душ», и я снова оказался на холодной улице. Сразу при выходе из КДС до меня дозвонилась одна редакторша – с приглашением на очередное бредовое ток-шоу. Тема такая (ну, духовность ведь тут из всех щелей лезет!): будем, значит, «осуждать 21-летнего педофила, изнасиловавшего 12-летнюю девочку, сейчас она уже родила, и вот ей 13, а он боится тюрьмы». Я ответил, что осудить – без проблем, могу даже лично коллективно осудить, могу сам его изнасиловать (по линии духовной отповеди), но тогда уж, если быть принципиальными, я попрошу осудить и тов. М.И. Кутузова – педофила-рецидивиста, который так же имел связи с 13-летними, но которого мы весь год пиарим за общественный счет и ставим уродливые памятники (хотя он вдобавок проиграл Аустерлиц, Бородино и сдал Москву). На этом желание редакторши меня приглашать иссякло до нуля (притом, что я еще не успел сказать, во сколько лет родила Дева Мария!). Мороз крепчал, заборчик подле закрытой «Православной Руси» остался без полиции, я удалялся в ночь.
Ну, вот, дорогие мои, и думайте: в ком есть «свет человеков», а в ком - страсть к «золотому тельцу» и агрессивное желание уничтожить все живое и конституционное?..
* Перед вами – полная версия статьи.
