- Два крюка и рука - это моя жизнь, - сказал он мне, не улыбаясь, и едва пригубил стопку. Ему исполнилось 48 лет, из которых 398 дней он провел рядом с планетой Земля. Звали его Олег, был он русский космонавт родом из Туркменской ССР.
Познакомились мы за несколько часов до встречи с президентом Туркмении. А на приеме в честь их дня независимости болтали, будто знали друг друга давно.
Невысокий и подтянутый, на свои сорок восемь он не выглядел принципиально. Черная непослушная челка, бритый затылок, колючий взгляд и улыбка вместе производили странное, но приятное впечатление.
Речь спокойная и четкая, пересыпанная специальными терминами, была ими не перегружена и ты, казалось, понимал все особенности "баллистического спуска" с перегрузкой в девять. Когда еще на цифре «четыре» язык западает в горло и говорить не можешь, хоть и должен, и дышать не можешь, и материться.
А Земля ждет постоянного доклада.
- Знаешь, у американцев такие ранцы на скафандре с двигателями и они при работах в открытом космосе в случае отрыва обратно вернуться могут. Мы – нет, - он отодвинул стопку.
Посмотрев на мою изумленную физиономию, добавил,
- Ну, они, понимаешь, очень повернуты на ценности жизни.
- А мы закупить американские скафандры не можем, раз они лучше? - задал я типичный и дурацкий вопрос.
Он засмеялся.
- Они хуже, у нас он единый, влез и все. А у них штаны, жилетка и кираса отдельно и из декомпрессии они девять часов выходят, мы один. Просто моторчики у них есть, они жизнь спасают. А у нас руки и вбитый крюк, как у альпинистов.
- А отрывались от станции?
- Я - нет, иначе тут бы не сидел, а товарищ мой умудрился, он карабин первый, думал, что защелкнул, но не дернул, чтобы проверить, и когда второй заводить стал, то этим вторым первый карабин и сбил. Не заметил ни черта, ну его и крутануло на замахе. Хорошо, что сзади антенна телескопическая торчала, он об нее - спиной и обратно приплыл. А я все это кино на мониторе смотрю и спокойно, так, ему говорю: "Саша, крюк, затем рука, проверь". Очень так спокойно, говорю, и медленно. Он, видать, почуял чего-то, в корпус вцепился и начал второй рукой с карабином махать под собой, из сферы не видно же. Тут перед ним первый карабин, сорвавшийся и проплыл. И медленно так, как в кино. Думаю, он кино это теперь всю жизнь вспоминает, как и я, впрочем. Конечно с моторчиками лучше.
Я оглянулся, вокруг ходили веселые гости газовой республики, стремительно прошел мимо бородатый человек мира Чилингаров, недалеко с послом Блохиным беседовали питерский сенатор Тюльпанов и ненецкий Кошин. Праздник неторопливо приближался к неторопливому окончанию.
Космонавт посмотрел на мой iPhone с портретом Гагарина, ухмыльнулся и сказал,
- Ты, наверное, слышал, что американцы там у себя в Хьюстоне памятник Юре нашему поставили? Думаешь это что-то неестественное для них? Да, у них там - в центре полетов в зале совещания экипажей бюст Гагарина стоит уже лет 50.
Он помолчал немного и добавил: «Они вообще нормальные парни, и в плане работы и по жизни. Никогда никаких конфликтов не было. Они у себя трудятся, мы у себя. Котел с едой общий, тем более у них кое-что повкуснее и десертов много. Космический общак, одним словом».
Вечер заканчивался, гости лениво тянулись к выходу. Многие подходили и жали ему руку, он застенчиво улыбался в ответ и прощался. Парень со звездой героя, и чем-то неуловимо похожий на Гагарина с моего телефона. Наш космонавт Олег Кононенко.
