Я, как и многие пишущие, слабо наделенные фантазией, сильно завишу от фактуры. Журнализм въелся в плоть и в кость. А тут еще такая штука, как пропажа собственных творений. Бросил в сеть, сервер в очередной раз «гикнул» - и нету рассказика. Поэтому пишу наново. Получается не всегда удачно. Но уж что есть, то есть. Не обессудьте. Когда то я навалял парочку рассказов. Затем потерял. А теперь вот решил наново их объединить. Чего вам два раза мучиться, когда можно один?
Общая тема — по чужому билету не скатаешься.
Начну с первой байки. Ее поведал мне врач в достаточно необычной ситуации. Ездили вместе копать с металлоискателями. Есть такое развлечение. И вот она история. СССР. Подстанция «скорой». На подстанции всегда есть «детская» бригада. «Детская» она и есть детская. Ее стараются не дергать. Вдруг? Вот и не дергают. Работают на ней барышни с педиатрическим уклоном. Конечно, все они прошли лихую школу «скорой», но уже отработали, на каждого алкаша не выезжают. Потому что дети, это цветы жисти. А тут ночь. Все бригады в разъезде. Вызов. На железнодорожном переезде мужика переехало поездом пополам. Переезд оправдал свое название. И вот диспетчер и решил, что время позднее, дел там — ну какие там дела. Отвезти в судебный морг. А труповозки нету. И что предпринять? Дергают «детскую». Ну запарка. И барышни, оторванные от ночного чая едут. Потому что «скорая». Потому что «без дураков». Потому что в голову не могло тогда прийти потребовать с пациента деньги «за визит». Кто-то благодарил — по личной инициативе, а так чтобы требовать... Но я опять зашел не туда. И вот барышни приезжают на переезд. Кладут в машину одну половину и вторую туда же. И едут. Едут в морг или куда там сначала положено. Да. Разговаривают как и все барышни о том о сем. К мертвецам на «скорой» привыкают быстро. Но к мертвым мертвецам. Спокойным.
И вот, скажем, Рая мечтает про отпуск, Надя про кино, а водила он ни о чем не мечтает. Он спать хочет. Все хорошо. И тут одна половина мертвеца начинает издавать звуки. Уж на что барышни навидались, а и они начинают тоже подавать звуки голосом. Невнятные, но громкие сигналы они подают и лезут на ходу из «скорой» на асфальт, который проносится мимо с разрешенной в городе скоростью 60 км. В час. И водила норовит туда же. Потому что половина покойника помимо звуков еще и ползет А звуки такие: «Какого хрена (положим не хрена) меня везут, а у меня еще бутылка была.» Добавляет еще что он трезвый, нормально ходит и т. д. и т. п. Барышням пострадавшему как-то неудобно сообщать, что не ходит пассажир, а отходит. Потому что ходить трудно без нижних конечностей. Но помер чрез пару минут собеседник. Колеса поезда не только разрезали его, но и пережали крупные кровеносные сосуды. Вот он и оклемался в пути. Редко, но бывает. Судьба. А она у всех разная. К тому и вел.
Опять же конец 70-х. Задворки Москвы. То еще место. Пацаны собрались вмазать. Собрались, купили, разливают. Под деревом. А кругом лето. То есть, дерево с листьями. И только ребята подняли к этой листве граненые свои кубки, со словами: «За того парня!», как зашуршало наверху. И «тот парень» тут как тут. Висит уцепившись шеей за веревку. Попытка суицида. Любовь. А ребята оказались расторопные. Вытащили бедолагу из петли, накидали банок, дали пня. О службе «Телефон доверия» тогда не задумывались. Дважды пострадавший потирая морду и сплевывая осколки зуба, поплелся в сторону. Страдать, наверное. И видит ж/д полотно. И чего оно, в смысле история, вокруг «железки» кружится? И вспоминает юноша, само собой, Анну — маяк всех пострадавших от рук любви. Ту, которая Каренина. Ясное дело, что вспоминает не просто так. А, вспомнив, ложиться на «дорогу белого человека, по которой ездит его железный конь». Ложиться и ждет. Ждет поезда, а дожидается рабочих в оранжевых жилетах. Тогда на этой должности мужики еще встречались. Уж лучше были бы бабы! Так думает малый. Потому что второй раз за день он получает по сусалам отчаянных пилюль. И настолько сильно получает, что хоть в «Склиф» ложись. А уж потом вешайся.
Отплевав очередные зубы он упрямо встает на дрожащие ноги. И они несмотря на вышезаявленную слабость в коленках несут его опять на объект железной дороги. Далась ему эта «железка». Ну не срастается же! Упрямый. Я об этом уже сообщал. И он стоит на перроне и ждет «скорого». Скоро сказка сказывается, да не скоро «скорый» ходит. Пришлось подождать. Вид у него после двух попыток свести счеты с жизнью «не очень». И железнодорожный мент на пацана внимание обратил. И все собирается подойти документы проверить. Но лень. Посмотрит, посмотрит на этого ханурика, да все никак не дойдет. А вот «скорый» быстрее оказался. Подошел. И на глазах милиции и редких по дневному времени пассажиров, упрямый наш герой ломится навстречу смерти. Забыв при этом, что смерть и судьба не всегда идут рука об руку. Там и жизни место есть. И этот дурень, мало того, что с ходу, так еще и на несущийся поезд бросается. Если вы помните как выглядят пассажирские поезда, то легко поймете меня. Там поручень есть у входа. Утопленный, но есть. С набалдашником. Его еще проводники усиленно натирают. Видать, именно для таких случаев. И суицидный невезунчик, оправдывая это прозвище втыкается в этот самый поручень, аккурат в набалдашник. И его набалдашником ни фига не убивает, как вы понимаете. Должно голову снести, ан нет. Просто отшвыривает в сторону. Ну тут его в «Склиф» увезли. И даже морду привели в порядок. Что меня удивило в этих двух историях? Настырность наших людей. Одного убило, а никак. Второй убивал сам себя, убивал. А нет. Что-то есть в нас. Как спел Кинчев: В этом есть что-то такое, что взрывает мир...» Если не взрывает, - поправлю я, - то удивляет. Что есть, то есть...
