В декабре я выступаю с концертами:
14 декабря – г. Смоленск, КЦ «Губернский», 19:00
16 декабря – г. Орёл, «Гринн-центр», 19:00
18 декабря – г. Воронеж, Театр оперы и балета, 19:00
20 декабря – г. Белгород, КЦ «БелГУ», 19:00
21 декабря – г. Курск, Филармония, 19:00
22 декабря – г. Брянск, ДК БМЗ, 19:00
28 декабря – Санкт-Петербург, БКЗ «Октябрьский», 19:00
Чтобы сохранить интригу, каждую последующую серию следует начинать с того места, на котором закончилась предыдущая. В данном случае со слова «однажды»…
Итак, однажды…
Однажды профессор дал мне задание, о котором я не забуду ни-ког-да!
Дело в том, что наш лагерь располагался на берегу Тихого океана. Поблизости не было никаких поселков, продукты кончились. И он поручил главному разнорабочему, то есть мне, съездить через весь остров в поселок на берегу Охотского моря за хлебом и консервами. Дорога, если можно ее так назвать, пролегала через тайгу. Проехать по ней можно было только на военном газике или на лошади. Газика у нас не было. А лошади были на соседней погранзаставе.
- Ты когда в последний раз управлял лошадью? – не без издевки спросил профессор.
- В последний раз – никогда!
- Придётся! Завтра на рассвете в путь. И помни: за день должен обернуться. До темноты! В тайге сам знаешь – медведи. Лошади для них – лакомство.
В заключительной части нашей беседы профессор намекнул мне, как обращаться с поводьями.
На рассвете пограничники запрягли в повозку двух лошадей. Одну из них звали Буйная, вторую – Ракета.
- Да ты не серчай! – успокоил начальник погранзаставы. – Дорога одна, свернуть некуда. Кобылы сами тебя вывезут. Они эту дорогу знают. А насчет медведей брось… Пугает! Мишки редко на кого нападают. Если только больной попадётся, а здоровые скотину не трогают. Так что тебе бояться нечего.
Конечно, я бы мог обидеться: он практически приравнял меня к скотине, которая не вызывает интереса у здоровых медведей. Но мне было не до обид.
В помощницы дали… Зою! Она должна была выбрать нужные продукты, а я доставить её с выбранными продуктами в целости и сохранности. То есть каждый из нас должен был заниматься тем, в чём знает толк: Зоя закупать провиант, а я управлять лошадьми и охранять её с провиантом от медведей.
Повозка, которую прицепили к Ракете и Буйной, была похожа на ту, которую показывают в исторических фильмах, когда снимают времена Робина Гуда. На таких повозках странствовали ещё бродячие нищие актеры средневековья. К сожалению, я только потом узнал, что Буйной клячу назвали в насмешку, поскольку она была самой вялой кобылой на всем побережье Охотского моря.
Начальник заставы не соврал: лошади сами чувствовали дорогу. Не чувствовать ее было невозможно – никаких ответвлений, перекрестков и светофоров на ней не было. Свернуть с этой полутропы возможно было только с помощью топора или мачете.
Оттого что Зоя была рядом, будущее казалось радостным, полным счастья и любви. Я даже забыл про то, что в тайге бывают больные медведи.
Тайга была хороша! Пышные, сочные, белые цветы магнолии, похожие на снежки из первого снега, торчали из кедрового стланика. Свисающие с высоченных разлапистых кедров, лианы манили на них покачаться и почувствовать себя Тарзаном. Пирамидальный фиолетовый евпаториум хотелось сорвать и подарить Зое. Словом, начиналось все как нельзя лучше. Я чувствовал себя почти мужиком из средневековья, управляя не просто лошадьми, а Ракетой и Буйной! Скакунов с такими именами не было даже у Робина Гуда.
Как и подобает молодым людям, мы разговорились обо всем: о вечности, любви и о том, как красив в летнее время евпаториум, с ним не сравнится даже петазитас орвендис.
Ближе к полудню доехали до охотничьей заимки у ручья. Зоя напоила лошадей. Охотничий домик небольшой, но в нём есть всё: печка, кровать с солдатским матрасом, стол, скамейка. На столе ведро с водой. Каждый, кто, отдохнув, покидает заимку, должен за собой всё прибрать и принести чистой воды для следующего путника.
Неписаные законы тайги охотники выполняют гораздо чётче, чем законопослушные граждане страны – законы писаные.
Когда я увидел печку, стол, скамейку и… кровать, я твёрдо решил, что моя мечта сбудется.
Но, как правило, всё оказывается не так, как кажется начинающему мужчине…
Оказалось, Зоя была помолвлена! Это выхваченное из классической русской литературы слово «помолвлена» она произнесла с гордостью барышни из тургеневской прозы. Её летний заработок предназначался для ремонта избы на острове Парамушир, где им с мужем предстояло начать совместную жизнь. Жених тоже поехал на заработки, но на Сахалин. Он строитель. Изменять ему она считала не по-комсомольски, то есть аморальным. Я понимаю, в наше время это звучит не просто наивно, а почти глупо. Но тогда я ее как комсомолец комсомолку даже зауважал. Хотя обидка и взяла. Оказалось, улыбалась она мне не завлекушечно, а сочувственно: жалела белоручку, которого «сослали» на край света работать. И не кормила вне очереди из симпатии, а всего лишь подкармливала, сочувствуя худышке.
В общем, как и положено в таких случаях, когда женщина отказывает, мы решили с ней навсегда остаться друзьями. Естественно, такое предложение сделала она. Я думаю: в каждой женщине заложено скрытое садистское желание однажды сказать мужчине: «Давай останемся с тобой друзьями!» – и радоваться тому, как ему ничего не остаётся делать, кроме как с недовольной рожей на это согласиться.
Ничто так не обижает мужчину как предложение женщины дружить с ней.
Уже друзьями тронулись далее в путь, я начал всерьёз поторапливать Ракету и Буйную, поскольку мы потеряли слишком много времени на выяснение несуществующих отношений.
На отказ всегда уходит больше времени, чем на согласие!
Зое, видимо, захотелось рассеять мои обиды и она поинтересовалась, сколько у меня было женщин. Как и большинство девушек, она считала, что все начинающие мужчины любят хвастаться своими победами.
Хочешь отвлечь мужика от обиды, попроси рассказать его о предыдущих «победах»!
Как другу я похвастал Зое, что мой список уникальный – такого нет ни у кого! Самый большой список девушек… которые мне отказали! Сегодня он пополнился.
Мои слова её развеселили. Это меня обидело ещё больше. В те годы я еще не знал, что…
У женщины всегда улучшается настроение, когда она кому-нибудь из мужчин отказывает.
- Тебе надо быть юмористом! – выдала вдруг она. – Ты такой смешной, особенно когда злишься.
Ох, сколько раз в жизни мне потом предстояло услышать эту фразу! И каждый раз после очередного отказа.
От любых попыток Зои развеселить меня, обиды приумножались, как валовый продукт советской индустриализации.
На «юмориста» я обиделся окончательно. Что за чушь? Юморист – это пошло и несерьёзно. Через четыре года я должен был стать серьёзным советским инженером на какой-нибудь электростанции и с комсомольским энтузиазмом вписаться в ленинский план ГОЭЛРО – начать работать на пользу Родине! А юморист кто такой? Паразит да и только.
***
Ужас подкрался незаметно. Нагрузив повозку продуктами из военных стратегических запасов Родины: тушёнкой, консервированной сайрой и корюшкой, мы тронулись в обратный путь. Надо было торопиться, день клонило к вечеру. Но наверстать упущенное время с нашими буйно-ракетными «скакунами», чтобы успеть вернуться до наступления тьмы, не удавалось. Они по-прежнему оправдывали чувство юмора тех, кто их так назвал.
Начало смеркаться! Конечно, вспомнилась фраза о нездоровых медведях. Шутка ли? Ночь, тайга, бредущие лошади, полная повозка продуктов… А вдруг медведи почувствуют запах консервов?
Я даже забыл, что моей любимой игрушкой в детстве был плюшевый мишка. В жизни, оказалось, всё не так плюшево.
Я начал погонять лошадей, мол, давайте побыстрее.
Ракета делала всё возможное и невозможное, искренне желая доказать, что имя ей дали правильно, тащила за собой и повозку, и Буйную.
Начался дождь. С неба словно пролилось всё тёплое течение Куросиво. Лошадям становилось всё сложнее вытаскивать повозку из размякших, вязких низин.
Наконец, случилось то, чего мы особенно опасались: до бивуака оставалось ещё полпути, а уже до жути стемнело.
Правда, у меня был фонарик. Но с фонариком в тайге – всё равно, что с удочкой в Сахаре. Как говорят в Одессе: «Не смешите меня, у меня губа треснула!»
Фонарь был дальнобойный, как у шахтёров. Посветив в темноту метров на двадцать вперёд, я с ужасом понял, что в низине такая топь, через которую лошади не перейдут! Объехать невозможно. По обе стороны непроходимая тайга стояла двумя крепостными стенами.
Даже в темноте я почувствовал, как Зоя побледнела. Тревожно заржала Ракета. И я решился! Я же хорошо учился по физике в школе. Задачки в учебнике Пёрышкина решал быстрее всех в классе!!! «Надо использовать инерцию нагруженной повозки!» – промелькнуло в голове. Со всей силы я ударил поводьями и закричал как можно громче голосом Чингачгука, которому на спину поставили русский горчичник. Я – победитель школьной олимпиады по физике – был уверен, что если лошади побегут достаточно быстро, то мы на скорости топь преодолеем. Крик мой был столь ужасен, что лошади не просто побежали: они понесли. Поперёк всех формул физики врезались в топь и встали в ней, как вкопанные, завязнув по пузо. Остановка была столь резкой, что инерция действительно сработала правильно: мы с Зоей вылетели из повозки и булькнули в размокшую глиняную топь.
Позже, когда ужас от происшедшего прошёл, я, конечно, был горд тем, что не выпустил поводья. Согласно народной примете, это о означало, что когда-нибудь я стану неплохим наездником. В будущем я не раз падал с лошадей, но каждый раз не выпускал поводья! И меня каждый раз хвалили: «Станешь наездником!» Последний раз эту похвалу я слышал, когда мне было уже за пятьдесят…
Теперь я вспоминаю о той ночи с улыбкой. Но тогда нам было не до шуток: ночь, тайга, кишащая, как нам казалось, медведями, которые, наверняка, очень любят просроченные консервы из стратегических запасов СССР.
Ни телефона. Ни телеграфа. Короче, ужас ужасный! Кошмар кошмарный! Мне всего 17 лет! Казалось бы, жить и жить... Первый раз в жизни я реально почувствовал, как сознание помутилось. А также понял, что отключившееся сознание может включить какие-то резервные силы организма, которые сами найдут выход из безвыходного положения. Словно кто-то переключил в голове тумблер – все мысли исчезли – на «автопилоте» подошёл к повозке, вынул заряженное ружьё, поднёс его к уху Ракеты и… выстрелил в воздух! Не знаю, о чём в этот момент подумала Ракета, оглохла она или нет, но она и впрямь рванула, как ракета: не с лошадиной силой, а с силой двигателя первой ступени ракетоносителя. Вырвала из топи и повозку, и Буйную… Взбесившиеся клячи с испугу погнали вперёд в темноту, оставив нас втроем: Зою, меня и фонарик.
- Ну ты молодца! – в Зоином голосе явно слышалось восхищение. – Ты где так научился управляться с клячами?
В ответ я загадочно промолчал.
Если хочешь понравиться женщине, надо быть загадочным во всём. Тем более, когда ответить нечего.
Мы брели с ней по ночной тайге, мечтая лишь об одном: чтобы хватило зарядки у фонарика. Всё-таки какое ни есть, а оружие. Медведь вылезет, я его сначала ослеплю фонариком, а потом им же закатаю промеж глаз. Такими размышлениями я пытался утешать почти плачущую Зою.
Если мужчина реагирует на женские слёзы, значит, он ещё начинающий мужчина!
Мы даже не знали, где мы находимся и далеко ли до лагеря? Зоя предложила покричать «Ау!» Я ей ответил, что этого делать не следует, так как можно разбудить медведей. А разбуженный медведь называется страшным словом «шатун», он беспощаден! У нас же теперь нет даже консервов, чтобы отвлечь его.
- Не, ну ты точно юморист!
Почему-то вспомнился анекдот: «Сидит мужик на трамвайных рельсах с кошёлкой, полной хлеба, смотрит на свои отрезанные трамваем ноги и удивлённо так восклицает: “Ни фига себе за хлебушком сходил!”» Я рассказал его Зое. У неё началась смеховая истерика.
Если б тогда я был сегодняшним сатириком, я бы сказал: «Только русский человек может хохотать ночью в тайге, бредя с отказавшей ему любимой девушкой и фонариком!»
***
Ужас охватил всех членов экспедиции, когда Ракета с Буйной прибежали в лагерь с пустой повозкой, рассыпав по дороге все продукты и консервы, но без нас с Зоей. Нам навстречу вышли все члены экспедиции и пограничники. Пограничники с автоматами, члены экспедиции с палками и фонариками.
Вскоре мы услышали крики – нас звали. Голос у меня всегда был достаточно сильным, поскольку я ещё в школе занимался самодеятельностью. Моё «Ау!» услышала вся тайга от Охотского моря до Тихого океана. Так не аукал даже Чингачгук на берегах Онатрио, когда попадал в засаду к бледнолицым.
Встреча была не менее трогательной, чем у ветеранов на Эльбе. Продукты мы собирали по тайге на следующий день. Медведи не тронули ни одной консервной банки!
А я… Я вдруг впервые в жизни почувствовал себя хоть и отвергнутым, но повзрослевшим. Зоя, подкармливая меня, по утрам стала подмигивать, мол, а ты молодца! Настоящий мужик! Я-то думала: пацан, белоручка. А ты – во как!
Её «Во как!» каждый раз подогревало моё самолюбие, потому что было первым признанием первого самостоятельного поступка без совета памы и мапы. Причём в тайге! Значит, есть надежда, что выживу в «аквариуме», даже если «в нём не будут вовремя подкармливать остальных рыбок».
А ещё в тот день я сделал для себя очень важный вывод: в самой опасной ситуации надо отключить сознание, довериться подсознанию, и оно обязательно спасёт! В последующие годы не раз успешно пользовался этим правилом: включал «отключалку». И каждый раз помогало!
***
Когда осенью я вернулся в Ригу, то сразу начал писать повесть. Назвал её «Точка пересечения». Конечно же, о любви. Точнее, о двух молодых людях, чьи судьбы, как две непараллельные прямые: один раз на краю света пересеклись и больше никогда не встретятся. Своих героев я «поместил» в геологическую экспедицию: ведь должен писатель хоть что-нибудь изменить в своем произведении по сравнению с реальной жизнью.
Правда, героиня у меня так и осталась Зоей. Себя любимого я не обозначил никаким именем – писал от первого лица. И (теперь я могу в этом признаться) в повести героиня мне… не отказала! Поэтому повесть получилась неоригинальной, как и у всех начинающих писателей. Тем более, если они ещё и начинающие мужчины.
Мелким почерком я исписал 238 страниц формата А4! Забегая вперед, скажу, что эту повесть нигде никогда не печатали. Да и сейчас мне стыдно её кому-нибудь показать. Взрослые часто стыдятся признаться в том, во что верили в юности. Засмеют!
Все редакторы в один голос сказали, что эта повесть – на редкость талантливое… графоманство! 238 страниц о любви среди пыхтящих вулканов и кедров с переплетёнными лианами. А где рыбаки – герои социалистического труда? А отважные пограничники на страже Родины?
Только отец, осилив ее до конца, все-таки нашел возможность похвалить:
- Три страницы в этой повести написаны хорошо. Те, в которых ты тайгу описываешь. Да, и ещё один абзац: вы с Зоей стоите на корме корабля, кормите чаек, а их столько, что «…взглянешь наверх, а там – словно пурга метёт...» Талантливая фраза! Может, и вправду станешь писателем.
Ему в голову не пришло добавить – «юмористом».
В институте после такого впечатляющего и неожиданного лета я, конечно, начал рассказывать сокурсникам и сокурсницам о том, куда летал мир-посмотреть-себя-показать. Надо сразу признаться: сокурсницы вдохновлялись моими рассказами быстрее, чем сокурсники. Поэтому с каждым разом «басни» обрастали всё новыми художественными деталями. В последних «редакциях» в нашей экспедиции уже были две поварихи! И с каждой из них у меня всё сложилось удачно.
Большинство из друзей провели лето кто на Кавказе, кто в Крыму. Кроме ахов и охов ничем поделиться не могли. Я же видел вулканы, гейзеры, тайгу, выброшенные на берег бутылки из-под пепси-колы и саму… Японию. С этими «байками» ко мне пришёл первый успех рассказчика. Захотелось и впредь путешествовать и рассказывать, рассказывать и путешествовать... И чтобы мне аплодировали и улыбались, и восхищались! Даже шевельнулась мыслишка: «Может, Зоя права? Стану юмористом? А что? Мужиком ведь я уже стал – научился решать проблемы самостоятельно! Теперь можно подумать и о профессии».
Я был полон сил, надежд и не боялся будущего. Я же сумел выжить в тайге! Значит, и среди людей выживу. Я тогда ещё не знал, что самое опасное животное на свете – это человек, а поэтому был готов уверенно прыгнуть в будущее!
Продолжается всенародный сбор средств на съёмки фильма о Рюрике! Подробности читайте на сайте rarogfilm.ru.
