Закрывают Гусь Хрустальный. Чудовищно безграмотная фраза – и, без малейшего сомнения, понятная любому русскому читателю. Затертый в сугробах менее, чем в 300 километрах от Москвы, маленький городок, где из века в век мастера соединяли стекло, свинец и песок, храня секрет таинственного этого слияния.
...Мы подымали тосты, разлив национальный продукт в граненые стаканчики, скидывались всем коллективом и дарили уходящему на пенсию бухгалтеру вазу, и в резных ее боках скакали солнечные зайчики, щедро выкладывали новогодний оливье из салатницы, которую только по праздникам снимали с верхней полки румынской стенки.
Случилось мне несколько лет назад путешествовать из Петербурга в Москву дневным поездом. На остановке, где-то в середине пути, в вагон вошли небогато одетые женщины с тяжелыми сумками в руках. Они заглядывали в купе и без особой бойкости выкладывали на столики коробки с хрустальными наборами: фужеры, стаканы, вазочки. Цены были смешные, истории про зарплату, которую выплачивают продукцией, грустные, а дорога – длинная. Короче, я не удержалась и купила стопочки в разваливающейся картонной коробке. Не скажу, чтобы так уж активно они у нас в семье эксплуатировались, но то, праздники, то простуда, в общем, осталась у меня от силы пара, и буквально приди кто в гости – и налить будет не во что…
Хрусталь нынче не в моде. Угасший символ советского благополучия, верный компаньон фанерных гарнитуров, книг, купленных на талоны за сданную макулатуру и чешских паласов. В новые квартиры, заставленные лаконичной мебелью ИКЕА, вместо тяжеловесных хрустальных фужеров покупают легкое стекло и разноцветный пластик.
Что же стало с заводом, где год за годом истончалось старинное мастерство? Насевшая на исконное ремесло советская ржавчина, а именно руководство, которое привыкло к плановой экономике и не умеет меняться, старомодный дизайн, отсутствие инфраструктуры вокруг предприятия, всеобщее равнодушие.
Надо сказать, что застала меня эта новость в Чехии, в небольшом курортном городке Карловы Вары, знаменитом своими минеральными водами. С утра я, как и все отдыхающие, торжественно выпивала из фарфорового розового поильничка лечебную воду, бегала по врачам, а вечером гуляла по сказочно красивым улицам. Витрины магазинчиков сверкали рядами знаменитого богемского хрусталя. Лавки, киоски, галереи - везде толпились русские покупатели, разглядывали, щупали и выкладывали кроны за вазы, люстры, бокалы, прозрачные цветы и танцующие фигуры. Поддерживали, короче, чешскую экономику и традиционное искусство чужой страны.
Если завод закрыть, - растеряно глядя в телекамеру, сказал представитель Гусь-Хрустального завода, случайно, видимо, вклинясь меж предвыборных баталий,- то мы растеряем последних мастеров, и восстановить уникальный народный промысел уже будет невозможно.
Как простой бывший советский человек, я ко всему привыкла. Что же защемило у меня вдруг под ложечкой? Какие чувства задело у меня исчезновение традиционного ремесла? Национальные.
Национальное чувство мое дрогнуло, потому что поняла я, что теряю то, то является частью моей идентичности. Наверное, меня можно заговорить и убедить насчет целесообразности одного и преждевременности другого. Национальное чувство обмануть нельзя. Оно - слишком настоящее. Его не подменить беззаветной привязанностью к группе людей, которые подписывают законы, и бесполезна возгонка этого чувства боязливой неприязнью к тем, кто не удосужился родиться там же, где я.
Бодрыми реляциями, зазорной клеветой, эскалацией зависти к благополучным странам можно только теребить застарелые комплексы, провоцировать злость и желание заработать.
Таджики, которых регистрируют по 50 человек в одну комнату, - это проблемы коррумпированной экономики. Драки и конфликты с «лицами кавказской национальности», - это проблемы правосудия. А испорченные десятилетиями отношения почти со всеми соседями – проблема компетенции управления. Все это моей национальной идентичности ну никак не касается.
А Гусь Хрустальный – касается! Касается обмелевшее Аральское море и убитый пошлыми халтурщиками русский народный танец. Разрушенные фасады Невского и вырубленные леса Карелии. Русские ребятишки, которых усыновляют иностранцы, потому что здесь их ни одна семья не берет. Австралийская кенгурятина вместо буренки, китайские тряпки и иномарки, которые несутся по московским улицам, сверкая лакированными крыльями, словно по Нью-Йорку. Вот это – национальные проблемы.
Короче, читаю я статью кандидата в президенты, опубликованную в «Независимой газете», добросовестно продираюсь сквозь «русское ядро», «поликультурность», и слышится мне за всем этим благообразным речитативом хрустальный звон.
