Вот эта улица, вот этот дом… Была улица - Рабочая, сейчас – имени Николая Тряпкина. Мы стоим напротив дома, где жил поэт. Говорят, что раньше конек крыши украшал петух, и, конечно, резные наличники-кокошники на окнах. Отец поэта - столяр, любил деревянную красоту, и жалел, что сын Коля не освоил ремесло, балуется стихами. Нет, деревенские вовсе не против высокого слога! Но, привычные к тягловой доле, они недоверчиво смотрят на бумажное дело - как на уклонение от извечных обязанностей. Поверить в чудо, в то, что сын твой поцелован Богом, призван к великому служению?! А может, просто блажит?!
Сейчас дом заброшен. После Тряпкиных в нём жили другие хозяева, владелец умер, родственники в городе. Грустно смотреть на серые, покосившиеся доски забора, на печальные окна, не расцвеченные геранью и занавесками, на бурьян во дворе. Дом Тряпкиных – символ пустеющей сельской России. Символ страны, поднимающейся с колен. Вопрос только в том, перед кем мы на коленях. Если Запад - наша святыня, идеал для подражания, то да, пора вставать. А вот перед деревней русской не худо и на колени стать, поклониться ей в землю!..
Высокая серьёзная девочка читает стихи перед торжественным залом. На литературном вечере, посвященном Николаю Тряпкину. В библиотеке, которая носит имя поэта. Жизнь после смерти – сбылась! А девочка читает:
И пришел я туда – посмотреть на иную заботу!
Не могу и теперь позабыть той печальной страды, –
Как отцовские руки срывали со стен позолоту,
Как отцовский топор оставлял на иконах следы.
На большом экране - архивные кадры разрушенного храма. Здесь, в селе Лотошино, что на Северо-Западе Подмосковья, Тряпкин стал очевидцем богоборческого дела. С руин поруганной святыни он не взял ничего – «ни единой припрятанной штуки». Сохранил только боль, которая со временем переплавилась в стихи.
Советская эпоха – трагическая смесь героизма и безумия. Да, предыдущие столетия русской истории были не легче, но ХХ век – нам ближе, мы из него родом, мы одной ногой стоим в прошлом. ХХ век – век трагедии русского крестьянства. Все наши радости и победы оплачены слезами и горем деревенского люда.
А в начале века явился златокудрый пророк. Серёжа Есенин, деревенский мальчик, жизнью и словом соединённый с землёй. Наш величайший поэт, Пушкин ХХ века, даже биографией своей – богоборчеством и покаянием, принятием революции и отчуждением от кровавых бурь, путешествием в Европу и в «Железный Миргород», тринадцатью уголовными делами и ранней смутной смертью – он словно предвосхитил все извивы грядущей русской судьбы. И заветное слово его преследовали так же, как православную веру. За Есенина сажали в тюрьму, расстреливали, высылали…
Что же это было за время?! Куда вели нас рулевые? Чего они хотели добиться? Почему преследовали не только «классово чуждых» попов, выступающих на стороне прежнего государственного строя, но и вчерашних крестьян, русских поэтов?! Павел Васильев, Николай Клюев, Алексей Ганин, Сергей Клычков, Пётр Орешин – целый букет первоклассных талантов был уничтожен, изведён под корень. Уничтожен с особой жестокостью – чтоб другим неповадно было, чтобы знали трудящиеся, какие песни петь в новое время, каким богам молиться.
Ради чего это было сделано и кем? Кто был основоположником дьявольского плана? И почему, когда к 80-м годам жизнь страны устоялась и наладилась, снова была затеяна «перестройка» с низвержением уже советских святынь и символов?!
Нет ответа…
А кто пришёл на смену уничтоженным? Какие стихи и чьи голоса? И каково было Тряпкину, не отрекшемуся от своей прозаической фамилии, от сельского рождения, поэту негромкого характера пробиваться сквозь жестяной звон «громких лириков», цинично меняющих убеждения в унисон колебаниям «линии партии»?!..
Тряпкин хорошо понимал трагедию и боль русской жизни и, как чудо, воспринимал свой дар, не уставая ему удивляться:
Не бездарна та планета,
Не погиб ещё тот край,
Если сделался поэтом
Даже Тряпкин Николай.
Если с могучего дерева срезать вершину, оно, болея, не погибнет. Будет расти вширь, давая силу боковым побегам. Новая волна крестьянской поэзии, тех, кто из народа не выходил, а был «крутого рода» – Николай Тряпкин и Владимир Цыбин, Николай Рубцов и Дмитрий Блынский, Борис Примеров и Виктор Боков, Вячеслав Богданов и Сергей Викулов, Ольга Фокина и Нина Стручкова. Возможно, некоторые из этих достойных имён неизвестны «массовому» читателю. Что из того?! Известность – не всегда показатель значимости. В Лотошино, в музее, есть фотография героя Великой Отечественной. Ещё до Александра Матросова он закрыл своим телом вражескую огневую точку, погиб «за други своя». Такова русская судьба – умирать бесстрашно, не боясь забвения. За родину, за Русь! А называться она может по-разному – Российская империя, СССР, Российская Федерация. Хотя название - важно.
Чувство родины очень развито у деревенских. На литературном празднике, посвящённом 95-летию со дня рождения Николая Тряпкина, который прошёл 22-23 марта 2014 года в Лотошинском районе, выступали московские писатели и земляки поэта. Местные стихотворцы слагают гимны своим селам, городкам и даже улицам. Этих негромких тружеников слова можно упрекнуть в неточной рифме, но никак не в фальши. О деревне нельзя писать без любви, потому что в этом случае любая правда становится неполной, ущербной и тенденциозной. Это всё равно, что обнажив корни у дерева, говорить о том, как они некрасивы (по сравнению с кроной) и бесполезны (на них нет плодов). Но всё начинается с корней, пьющих соки земли и питающих каждую клетку древа жизни. И этот «минерально-энергетический» обмен как раз и формирует особую «химию» чувств, любовь к родине, рационально кажущуюся необъяснимой. Николай Тряпкин:
Милый край от Волока до Ржева!..
Светлый сон, идущий сквозь века!..
Ты – как снег февральского пригрева,
Ты – как нежный запах молока.
Конечно, продовольствие можно обменять на нефть и газ, а народ согнать с земли в мегаполисы. Но только что это будет за народ?! Народ-космополит – патриот Испании и Израиля, Аргентины и Китая, Норвегии и Египта, этих и многих других стран, которые нас кормят, вливая в кровь «минерально-энергетический» обмен чужой земли и чужой воды. Смерть деревни – это смерть России. На гамбургерах и суши русского человека не вырастишь.
Два дня литературного праздника в Лотошино и Микулино (язык не поворачивается называть эти чудесные исторические местности «поселениями», как велит ныне лексика бюрократии) стали для всех участников действа временем высокого духовного напряжения, походом к трепетным сердцевинам русской жизни. Николай Тряпкин призвал в гости москвичей: поэтов Алексея Полуботу и Григория Шувалова, переводчика Дмитрия Псурцева, литературоведа Евгения Богачкова, прозаика Анастасию Чернову, путешественника Михаила Сигалова. И я была рада оказаться в этой замечательной компании искренних тряпкиноведов и тряпкинолюбов. Не только родная земля, но и «натуральное» родное слово, без иностранных «присадок», возвращают нас к самим себе, к настоящему свету жизни.
Этот праздник слова был бы невозможен без энергии и заинтересованности местной власти и местной интеллигенции. Пять лет назад глава Микулино Светлана Цыбина была в числе тех, кто начинал «Тряпкинское движение» в здешних местах, а теперь мы ходим по улице имени поэта. И, конечно, посмертная судьба литераторов всегда в руках библиофилов. Об этом ли не знать Юлии Алексеевой, директору Лотошинской центральной районной библиотеки – библиотеки имени Николая Тряпкина?..
…Колесо русской истории вращается то мучительно медленно, как это было совсем недавно, то мгновенно – как произошло в дни воссоединения Крыма и Севастополя с Россией. Будем верить, что
Настала пора походов,
Каких не бывало ввек.
В полях, на горах и водах
Играет в трубу Олег -
Олег не простой, а вещий,
Сияющий бог дружин.
Мы славим такие вещи,
Что стоят любых былин.
Так пожелаем Москве воссоединения: с родной деревней, с Тверью и Владимиром, с Иркутском и Хабаровском, с русским словом и героической историей. И, право, поэт и гражданин Николай Тряпкин, пророк и страдалец, стоит того, чтобы о нём помнили, чтобы чтили его примерно в русских землях.
Впервые опубликовано на портале "Свободная пресса"
