Так как заметка Светланы Буяновской о Германии вызвала неподдельный интерес, а также бурю эмоций среди эмигрантов, выставляю новую порцию её наблюдений за немецкой нацией.
Речь не о том, чтобы «найти семь отличий» между Россией и Германией. Оставим в покое дороги без ям, дворы без луж, туалеты без запаха, качество немецких автомобилей и доступность немецких бассейнов. Никто не собирается исходить «желчной патриотической клеветой» (Ф.М.Достоевский) в адрес немецкого уклада жизни. Тем более что и о преимуществах немецкой системы налогообложения, и о качестве жизни в Германии уже много написано и рассказано. Речь о современных немцах, о людях, населяющих эту комфортную благополучную страну. Безусловно, в любой нации есть разные люди, и невозможно уложить всю в прокрустово ложе каких-то схем. Но всё же существуют нравы, обычаи и привычки, отличающие «нас от них». Как говорил Жванецкий, «все люди братья, но не все по разуму».
Например, семья, любовь, «он и она», казалось бы, проходит эта тема, воспетая поэтами и описанная классиками, через века и границы, не меняя своего облика. Любви все нации покорны. Но... Феминизм. Явление, познать которое, по-моему, под силу будет только социологам будущего, и то, судя по всему, турецким, потому что немецких уже не останется, вымрет нация от этого самого феминизма. Немецкие женщины так сильно взялись за защиту своих прав, что переломали в суматохе хребет традиционному разделению полов. Справедливости ради надо сказать, что мужчины этому особо и не сопротивлялись. Почему? Да всё по той же причине: им дали возможность сэкономить. Тут как раз тот случай, когда скупой платит дважды. Конкретнее. Раньше сидела женщина дома, воспитывала детей, «три К: кюхе, кирхе, киндер» (кухня, церковь, дети), он — всему голова, кормилец, задает тон в доме, определяет цвет обоев и пр. И надоело ей, захотела немецкая женщина сама определять и зарабатывать. И наравне быть. «Фантастиш», — сказал немецкий мужчина, нам будет вместе легче платить за... (см. предыдущий пост). Не обладающие ни славянской мягкостью, ни южноевропейским темпераментом немки быстро и расчётливо всё подмяли под себя: мы оба зарабатываем, домашние обязанности – пополам, «женщина – не рабыня», никаких борщей и котлет, платим пополам, гладим– тоже. Семья превратилась в деловое партнёрство, что для немцев оказалось довольно органично, учитывая сухость языка и скупость немцев на эмоции в целом (на положительные эмоции, с ссорами у них всё нормально). Какая уж тут любовь, когда вся энергия уходит на поддержание баланса у весов, где на одной чаше – «это он заплатил», на другой – «это она заплатила». И чувствует самостоятельная немка, что «муж мальчик, муж слуга» особенно поддержанию её жизненного тонуса не способствует и находит себе роман на стороне. Развод. Кстати, в большинстве случаев в Германии на развод подаёт именно женщина. Вот тут-то и качнулась чаша весов уравнивания прав в пользу женщины. Потому как законы немецкие в таких случаях на стороне слабого пола, матери детей, хранительницы очага. К тому же, несмотря на феминизм, оставила себе немка что-то и от женщины, а именно — коварство. Поэтому, зная о доходах мужа, использует все пункты закона, «опуская» его по полной. В большинстве случаев она остаётся в купленном вместе доме (квартире), с детьми, с ежемесячно получаемыми алиментами на себя и на детей. Если бы можно было ещё снять напоследок с мужа кожу, сняла бы и это. Он – с алиментами, с потерей выплаченных процентов за дом (что упало, то пропало) и слабой надеждой, что когда-то она вернёт долю от его первоначального взноса (а суды могут длиться годами, тем более что «ну нет у нее такой суммы, а ведь ей ещё и детей растить»), с неврозом и алкоголизмом. «Ты этого хотел, Жорж Данден!» А главное, что шансы жениться во второй раз у него резко падают, потому как на приданое в виде алиментов первой жене самостоятельные немки не очень-то падки. Ведь если с ним что случится, то алименты (детям и той, первой жене) должна будет за него выплачивать новая жена. Хотя есть и те, кому, как, например, Дитеру Болену, доходы позволяют жениться несколько раз.
Конечно, не одна семейная лодка в мире разбилась о кошелёк, для этого необязательно быть немцем. И много есть крепких браков, где жена является главным добытчиком в силу разных обстоятельств: муж теряет работу, заболевает, да мало ли что (там, где людей связывает нечто большее, чем общий счет). В Германии это скорее исключение, чем правило. Но вернемся к феминизму. Она и она. Оба работают, зарабатывают, свободны. Он её приглашает в ресторан. Кто платит? Извечный немецкий вопрос, изводящий нацию похлеще российского «Кто виноват?». «Конечно же, женщина платит сама за себя»! – кричат немки на форумах в интернете. «Вы должны сразу показать, что независимы и не даете себя поработить!» — советуют женские журналы. «Классно, сэкономим», — потирает руки немецкий мужчина. И не ведает, что творит, потому как продает за небольшую в сущности сумму извечное мужское право выбирать, с последующей потерей уверенности в себе, выбирая между кошельком и достоинством. Безусловно, есть «романтические вечера», которые просто по законам жанра обязывают немца заплатить самому. Но в невидимый глазу гроссбух, прочно занявший своё место в подкорке мозга, записывается «должок». Значит, в следующий раз женщина должна пригласить, например в театр. Ты мне, я тебе. И чтобы без жульничества, мышь не проскочит.
Вчера в супермаркете наблюдала сцену: пара средних лет, видимо «близкие друзья». На ленте упаковка туалетной бумаги, макароны и какая-то немудрёная снедь для ужина. Она ему: «Пополам платим?» Он ей (тоном главы стола, платящего за всех): «Ах, оставь.. Ты же сегодня заплатила за меня в кафе». А что здесь плохого? — скажете вы. Да, но вот тут-то и кроется та самая суть феминизма. Женщины выбили у немецких мужчин почву из-под ног. Ни в Испании, ни в Италии не прижился феминизм так, как в Германии. Потому что латинский мужчина лучше последнюю рубашку продаст, но зато почувствует себя главой положения. В Германии же дамы выбирают кавалеров. Это женщина решает, будет ли после романтического ужина романтическое продолжение. А мужчина боится проявить инициативу. Потому как не знает, что его ожидает. А вдруг обвинение в изнасиловании? И такое бывает. И «добиваться» женщин в Германии не принято. Кто знает, что у неё на уме, вдруг обвинит в преследовании, если буду ей звонить постоянно. Здесь же есть закон, по которому судят так называемых «сталкеров», поклонников, чаще бывших любовников, забрасывающих свою «жертву» письмами, преследующих на каждом шагу. Вот и остается немецким мужчинам гадать на ромашке: любит-не любит, позвонит-не позвонит. И прилагают мужчины усилия, чтобы женщине понравиться, например, заботятся о внешности. А ей чего заботиться, она же сама за себя платит. Кстати, ещё Достоевский в «Зимних заметках о летних впечатлениях», говоря о немецких женщинах, писал, что глядя на немок «....сам певец любви, Всеволод Крестовский, самый убеждённый и самый развесёлый из русских поэтов, совершенно бы здесь потерялся и даже, может быть, усомнился бы в своём призвании.» Это 19-й век. Ну а с приходом феминизма вообще глупо надеяться встретить на улице Хайди Клум. Последствия этого самого феминизма вошли уже крепко в немецкий уклад. Старшие поколения ещё как-то по-своему доживают, а вот молодёжь схему усвоила. И «... срывается с простынь, бессонницей рваных» молодой немецкий парень, не «ревнуя к Копернику», а от мыслей, что «она мне ещё должна 2.50».
Ну а от неуверенности в себе есть у немецких мужчин хорошее средство: алкоголь. Нет, пьяные на улице не валяются. Разве что во время карнавала (в специально отпущенные для пьянства дни) или во время отпуска в какой другой стране. Втихую, за закрытыми дверьми. И без компании (больше самому достанется). Статистики на этот счёт достаточно, не буду повторяться. В пятницу вечером в воздухе витают флюиды радости от конца трудовой недели и от предвкушения выпить. Вот тогда-то и расслабляется немецкий мужчина, и уверенности у него, как у Шварцнегера, когда выпьет. Ну и, соответственно, «партнёрша» его законная сразу Хайди Клум покажется. Как говорится, нет некрасивых женщин, есть мало алкоголя. Кстати, не думайте, что сильно сосредоточенный вид у ваших деловых немецких партнеров, который они напускают на себя во время переговоров, скрывает за собой недюжинную работу мозга. Иногда это всего лишь похмельный синдром.
