(сон в весеннюю ночь)
Новость-брильянт мелькнула в мутных глобально-потепленченских, идлибских и набиравших мощь коронавирусных потоках новостей:
«17 февраля Роман Абрамович погасил игорный долг Достоевского».
Якобы в казино Висбадена висела табличка о долге €240.000, и наш миллиардер заплатил? сказав: «Достоевский никому не должен, снимите позорную табличку». До конца не удостоверенное ядро новости обросло уже вполне достоверными комментариями: президент Фонда Достоевского, известный поэт, телеведущий Игорь Волгин усомнился в величине долга: «В Висбадене писатель жил крайне бедно». Другие эксперты спорили: «За 150 лет вес валют изменился, плюс проценты».
А источником «инфы» оказавшейся фейком/«дезой»/пиаром был проникший сверхадскими интригами в висбаденскую свиту Абрамовича эксперт, финансовый аналитик газеты «НегоциантЪ» Шурик Савин и его «сон в весеннюю ночь».
фото: Лилия Шарловская
Всем известна закрытость Абрамовича. Обычные телекадры: во главе журавлиного клина охранников идет человек с седой щетиной и рассеянным взглядом. Репортеры молят: «Хоть краткий комментарий!»
На самые настойчивые вопросы-выкрики он иногда медленно подносит палец к губам. Не строго, как на антишпионском плакате «Не болтай!», а скорей даже неуверенно, как извиняющийся глухонемой. Но смысл жеста прост: даже кратчайшее «Без комментариев!» или чуть более развернутое «А пошли вы!» было бы непозволительно щедрой с его стороны разговорчивостью.
«НегоциантЪ» давно писал о Романе Аркадьевиче, о его конфликтах с конкурентами (в этом смысле и Наполеона с Кутузовым можно было назвать «конкурентами»). Но подробными прямыми речами газеты удостаивала только «та сторона». Пролистав подшивки, вы найдете долгие монологи тех, взявших за 160 миллионов по залоговой схеме нефть Сибири, а потом обну… оптимизировавших налогообложение, приняв на работу инвалида со справкой об инвалидности… И такой-то праздник жизни сорвал Абрамович вкупе с «кремлевскими», из-за чего экс-нефтянику, беженцу с жалкими тремя миллиардами, приходилось исповедоваться «Негоцианту» в дешевой нью-йоркской кафешке. Считая интервью, статьи компаньонов ограбленного беженца, наберется на 3-4 сезона ТВ-сериала – и хоть бы слово в ответ!
Но в свиту искупителя проигравшегося гения Шурик попал – практически легально. Были обещаны шесть ответов на шесть вопросов (ответит лично «сам») и полчаса беседы с массажистом телохранителя шофера второго Майбаха в тот момент как раз шедшего в кильватерной колонне к историческому казино.
Свита в Висбадене была невелика, человек шестнадцать, считая помощников, охрану и самого Шурика. До заготовленных вопросов и получаса беседы с массажистом было еще далеко. Скорей всего, это случится на перелете в Лондон, а пока корреспондент слушал только тихие команды и рапорты, бросаемые в мини-микрофоны: меньше чем у камедиклабных актеров, стэндаперов – на пружинных проводках, шедших откуда-то из-за загривков понизу мощных чеканных скул. Отпусти они бакенбарды – сия гарнитура была б напрочь замаскирована.
Шестой: Восьмой, чукчи на месте?
Восьмой: Шестой, сейчас выгружаются. Десятый доложил: у них с собой китовый ус, полметра, и собака, а в списке были только оленьи рога. Шестой, слышь? Собака – в смысле, живая! Разрешить?
Шестой: Да слышу, что живая! Ухо уже заложило. Сейчас спрошу Пятого…
В Висбадене они должны были захватить оленевода Ивана Турунтаевича с внучкой и вместе лететь в Лондон. Стэмфорд Бридж, Кубок Королевы. Финал «Челси»-«Манчестер-Сити»…
Первый в радиофайле, понятно, Роман Абрамович. Шестой – тот, кто взял в Висбаден Шурика.
В какой форме был осуществлен платеж Достоевского долга, Шурик, как ни вслушивался, ни тянул шею – не выяснил. Но точно образовалась какая-то сдача: к Роман Аркадичу, стоявшему метрах в десяти от казино, принимавшему доклады и ронявшему ту самую фразу «Достоевский ничего никому не должен!», подбежали служащий и девица в казиношной униформе и протянули поднос с двумя пачками радужных купюр.
Все слухи и споры полетели по миру из-за того, что Роман Аркадич, как всегда рассеянно, полуобернувшись и меньше чем вполголоса, сказал Второму: «Оставь». Второй крикнул переводчику: «Поставь!» и все четверо обернулись на олигарха. И в момент той заминки удивления подбежавший Седьмой, доложил о чукчах. Еще секунды бормотания понятного только приближенным – и отчетливо, даже звонко прозвучала только команда: «Семерка, красная! Стрейт-ап!» и казиношные со своим подносом убежали.
Из подкатившего Майбаха выскочила собака, затем юная луноликая чукчаночка и оленевод с прокопченным лицом. Этикет им был известен давно: метрах в пятнадцати они остановились, построились, собака перестала лаять, Иван Турунтаевич помахал своему экс-губернатору, Роман Аркадьевич – в ответ. Звонки, еле слышные доклады…
Из дверей казино выскочила та же парочка, только теперь на подносе торчала башенка сложенных кирпичной кладкой пачек.
Сам Шурик «не баловался», да и роман «Игрок» только что выкупленного из «долговой ямы памяти» писателя Достоевского тоже не открывал. Только стоявший рядом Тринадцатый пояснил ему: «Оставь!» – было, типа, «на чай». Гена, похоже, не так расслышал… А Стрейт-ап – самая крутая ставка, выигрыш один к тридцати пяти. Откуда только семерка та взялась? Ну, Аркадич!»
Видел ли Абрамович башню на подносе, разглядеть было нельзя, потому что двое подбежавших свитских доложили что-то гора-аздо более серьезное, чем нештатная лайка прилетевшая из Анадыря.
Лица всех, от Первого до последнего стали серые. Шурик беспомощно переступал, заглядывал в тревожные глаза помощников, бодигардов, дорого бы дал он за обладание волшебной гарнитурой. Наконец Тринадцатый, молодой, если приглядеться, парень, продолжив великодушное шефство над корреспондентом «Негоцианта», пояснил:
– Плохо дело. Запрет на въезд ввели. Только что. Вирус. Матчи? Пока не в запрете. А Роману Аркадьевичу на Финале надо быть – по любасу! Матчи? Но Королева же!
– Да! В Хитроу офицеры строгие! – знающе кивая, Шурик пытался поддержать дрожащий фителёк разговора.
Но Тринадцатый только фыркнул: Фи! Да мы и на базе королевских Эйр Форсес два раза приземлялись. Принц Вильям за нас болеет! А Хитровка – это для Лондон-быдла!
Но через минуту, максимум две, радостно расплылся: смог подкрепить свою браваду радостной важной вестью.
–– Наши логисты всё решили! В Дувре поток большой и карантин только для судов из Азии, Италии. А наша «Темень» сейчас плещется возле Дувра. Уже дали команду, заберет нас и… Ей-то! Три часа ходу!
– А как мы…
– Так «Бандит» (кличка Боинга 767 из авиапарка Абрамовича) наш так и так стоит под парами! Только летим не в Лондон а в…
И видя как мучительно Шурик выстраивает в голове этот дикий маршрут, покровительственно пояснил: А из … мы на «Темень» – нашими Еврокоптерами. Вертолеты такие. Они на «Темень» в лёгкую садятся, даже в шторм… «Темень» (совсем уж снисходительно) – это мы яхту нашу так зовем. Точный перевод: «Затмение». Такая, в две «Авроры» яхточка.
– Я в курсе. Собирал же справки!
И подлаживаясь – да хоть бы под Тринадцатого – Шурик сострил:
– Классная логистика! Кроме станции МКС задействовали всё!
– Но это ж всё карантин! (Гордость и кокетство - во взгляде и тоне) …и финал с королевой!
Шурик так и не засек, добрались ли униформисты с выигрышем до самого Первого – как раз в сей миг они шли мимо них к дверям казино с нетронутой денежной башней на подносе. Вдогонку кто-то, может даже сам Роман Абрамович, крикнул (не похоже на него): «Стрейт-ап! Тройка! Красная!»
Служащий и понурая девица не обернулись, только вздрогнули, вжали головы в плечи и, как наказанные собаки, скрылись за дверями казино.
– Это вам не Фёдр-Михалыча облапошивать!
Кто-то вдогон, неизвестного номера:
– Да! Ужо! (возможно послышалось).
После напряженной паузы с карантинной вестью свитские на тротуаре оживленно разминали ноги, перестраивались: справа показалась кавалькада автомобилей.
– Рассаживаемся, господа и товарищи! Обед будет на борту!
– А к лобстерам – Шандончику! – подмигнул Шурику Тринадцатый.
Высоченный атлет (лишняя полнота в груди – броник), кажется, Седьмой, распоряжался погрузкой-отправкой. Первая, вторая, третья, четвертая машины, приняв людей, аккуратно стартовали. Только с пятой вышла двухминутная заминка: чукотская лайка, ошалев, радостно носилась по штрассе, Иван Турунтаевич бессильно кричал: Роман! Роман!
Шурик назначенный в шестую, последнюю заметил: после благополучного отъезда машины с Первым будто поклажа к ногам свалилась с оставшихся: перестали вглядываться в окна, людей на другой стороне улицы, забыв номера и микрофоны весело орали:
– Ген! Ты колбасой её примани!
– Какой колбасой! Она ж только юколу признает!
Озорной удар хвоста достался и Шурику. И, когда подхваченная лайка уже крутилась в могучих руках бодигарда, двери казино отворились. К испуганной паре теперь добавился лысый герр, а к подносу с денежными пачками – два пакета полиэтиленовых с надписью «Metro».
Шурику показалось, что и он, и все вокруг оказались вдруг внутри феллиниевского фильма – веселое нагромождение абсурда. Поднос и пакеты денег, побитая троица, похожая на делегацию, сдающую город, и он сам – вроде один из «армии победителей», но абсолютно ничего не понимающий в порядках и нравах этой армии. «Это что? Если б не задержка с сумасшедшей собачонкой, они б так и уехали, забыв про выигрыш?»
Недоумевающая делегация казино взглядами перебирала оставшихся, выбрав, подошла к Геннадию с радостно крутившейся собакой на руках.
– Герр! – Обратился лысый.
Девица с подносом тоже приблизилась. Геннадий полуобернулся, не пренебрежительно, а из осторожности, но бешеный хвост всё равно громко бамкнул по подносу, девица ойкнула, но денежную башню удержала.
– Колян! Толмач (переводчик) уехал в третьей! Ты можешь им?
Колян, тот что советовал Гене ловить лайку на колбасу, только весело махал рукой: мол, ты теперь старший, разбирайся сам.
Гена оглядел поредевшее войско, крикнул немного поплывшему Шурику: «Открой им!» – и кивнул на багажник последней, шестой машины.
Оставаясь для самоуспокоения в пределах феллиниевского или уже тарантинного фильма, Шурик на ватных ногах подошел, открыл багажник, немцы аккуратно положили пакеты, оглянулись. Не дождавшись указаний, ссыпали и пачки с подноса.
Гена отдал, наконец, лайку усевшемуся Ивану Турунтаевичу, захлопнул дверцу, скомандовал: «Трогаем!»
Вспомнив что-то обернулся и к делегации поверженного казино: «А! Ну вы это… блин! Данке».
Практически пьяный (хоть и без капли принятого) Шурик на заднем сиденье стискивал виски. Полный Эверест абсурда: деньги, объем фантастический для казино (два стрейт-апа подряд) выволокли в пакетах московского магазина. И лишь напряжением расшатанного мозга он выгреб из этой горы детальку реальности: «Metro» – немецкая сеть… Сколько понаписал о бизнес-империях, войнах, многоходовых тонкостях «стратегии Абрамовича». «НегоциантЪ» особо ценил его аналитику. Потому и доверил. «Куда? ...засунуть эти аудиты?» В ушах ходило эхо: «Тройка! Красная!». За спиной остро чуялись пересыпавшиеся на поворотах денежные пачки…
«Стэмфорд» уж полон, ложи плещут, королевская в том числе. Финал. Что в болельщиках «Челси» традиционно была высшая аристократия, а у «Тотенхема» так же традиционно – еврейская община – факты ещё на полках реальности, строго яндекс-проверяемой. Шурик их учитывал. Из того, что Абрамович купил не «Тотенхем», а «Челси», «стратегию» выцеживал, но дальнейшие приключения команды и хозяина заводили Шурика в туман недоумения вроде вчерашнего в Висбадене. Купленная в 2003-м за 140 млн «Челси» в 2016-м оценивалась Forbes в $1,66 миллиарда. И это (да простят нас болельщики герцоги и принцы) без красивой или мало-мальски поставленной игры, без супер-побед. Одна «Лига» за 17 лет – слёзы.
Кубок Королевы стал новшеством среди полуторавековых Кубка Англии, Премьер-Лиги. И, как шептались, новшеством, подыгрывающим любимой команде аристократов. Но в чем состоял этот подыгрыш, нельзя было понять до самой середины второго тайма...
0:0, «Челси» и «Манчестер Сити» вяло катали в середине поля. Скука на грани оскорбления Величества. Хозяева команд в своих ложах ажиотажа не добавляли. Владелец «Манчестера» шейх Мансур ибн Зайд Аль Нахайян больше глядел в лэптоп (как донесла разведка, там шел прямой репортаж с каких-то аравийских скачек). Челсийский Абрамович был как всегда рассеян и окружен явно нефутбольной публикой.
Трое журналистов, Чарльз Кловер, экс-шеф московского бюро Financial Times и давний фанат Достоевского, выпытывали подробности висбаденского дела. Шурик Савин чуть поодаль готовился получить одоговоренные шесть ответов на шесть вопросов. Завороженно следили за ходом игры только оленевод Турунтаевич и его внучка. Лайка вчерашних фокусов не повторяла, свернувшись калачиком грезила о чем-то снежном. Журналисты, согласно заданиям пытались «вскрыть» Абрамовича подобно тому, как нападающий Серхио Агуэро по инструкции тренера Гвардьолы должен бы вскрывать оборону «Челси». Заготовленным финтом получить хоть слово по поводу «дела ЮКОСа», роли Березовского или его собственной. Но Первый, похоже, впервые слышал об этой фирме («Что-то связанное с юколой? Сибирская вяленая рыба?») и рассеянно глядя на акул пера, едва слышно намурлыкивал что-то, почти не разжимая, как и его бодигарды, губ. Только особо приближенные, со Второго до Пятого, могли различить почти народный мотивчик: «Не везет мне в нефти, повезет в любви».
Третий, в упреждение какого-либо подковыра со стороны знатока Чарльза, тихо, не разжимая губ, просигналил: «Седьмой, толкни там писателя нашего, пусть цитату из Достоевского вспомнит». Седьмой, а им и был герой висбаденского арьергарда Гена, обернулся к Шурику. Тот, хоть и не сбросил морок вчерашнего абсурда, машинально отбарабанил: «Красота…»
Именно в тот момент нападающий «Челси» Оливье Жиру приблизился к штрафной «Манчестера», и… опять отыграл назад, на Эмерсона. Публика конечно освистала бы халявщика-легионера, но всеобщее внимание привлек другой маневр: в королевской ложе Её Величество сердито и решительно встала. Шейх Мансур ибн Зайд отложил свои скачки, Абрамович – окололитературную беседу. Уход монарха с матча был бы серьезным ударом, по капитализации клуба тоже. Но Елизавета дала какой-то двухсложный приказ подлетевшему адъютанту и тронув вуалетку присела.
Напряжение в ложах владельцев, как после отбития в аут, немного разрядилось, шейх снова открыл лэптоп, а до Третьего эстафетой долетела цитата, правда опять, как тот приказ на казино-штрассе, чуть искаженная в бодигардных микрофонах. Шурик видел, как, недоуменно озираясь, переводчик втирал англичанам: Зэ бьюти… обзерв… До него-то дошла эстафета: «Красота пасёт мир» – плюс интонация охранника недвусмысленно дополняла: «Пасёт – типа следит».
Но все лингво-тонкости оказались в глубоком офсайде, когда влетевший адъютант передал приказ Её Величества: «Мастерс – он зе филд!» И гневное «мастерс» сейчас касалось не футбольных мастеров лениво пасовавших в центральном круге или дремавших на скамейке запасных, а втыкалось в самое первое, родовое значение: хозяева! Видно, формат нового Кубка допускал такое вторжение монаршей воли: в последние 10 минут на поле выйдут владельцы команд. Трудно сразу поверить, но взгляд в соседнюю ложу подтверждал: Мансур испуганно стягивал белый бурнус, его Третий-Шестой уже подносили шейху бледно-полосатую футболку «Манчестера».
Чем прекрасен футбол: это своя вселенная, свой дух, и своё… и… конечно, своя субординация. Полновластные хозяева в ложах – стоя у кромки поля, покорно слушали инструкции своих коучей, провожали взглядами их вытянутые указательные пальцы. Абрамович, слушая, невысоко подпрыгивал, разминался.
Хосеп Гвардьола поставил Мансура в защиту налево. Лэмпард – Абрамовича под нападающими, справа, в понятном расчете, что против шейха будет все ж полегче. Публика вскочила, как в римском цирке-Колизее, и уже не касалась кресел вплоть до конца добавленных четырех минут. Ну а дальше: читайте отчеты, смотрите бессчетные повторы момента, замедленные и с разных ракурсов. Как на 92 минуте Роман Аркадьевич, прокинув мяч меж ног шейха (как в дубайских – не знаю, а в российских дворах это называлось «в очко». Униженный и оскор… обыгранный Мансур в тот миг пожалел о снятом длинном бурнусе)… Абрамович сделал еще три шага и врезался в Уокера. Мяч отскочил на Педро, тот на паузе обыграл манчестерского защитника, пробил. Клаудио Браво в лучшем своем стиле распластался, дотянулся, кончиками пальцев перевел на штангу, но мяч, отскочив от нее, врезался в лоб Абрамовичу, и… Кажется выше всех тридцати тысяч подпрыгнули оленевод Турунтаевич, внучка и испуганная лайка. 1:0! На второй минуте компенсированного времени!
Согласно этикета к королеве никогда нельзя обращаться спиной, и пока Её Величество обходила команды и сопутствующих лиц, пожимала руки, пред ней неотлучно маячила физиономия нападающего: темно-синяя футболка «Челси», седая щетина и яркая отметина на лбу – пятиугольник дольки мяча четко напоминал советский знак качества.
Новоиспеченный Рыцарь Британской Империи кроме прочего получал иммунитет от докучливых санкций, что стреноживали бизнес многих его российских партнеров, конкурентов, и присутствовавший, разумеется на церемонии главред русского Форбса прикидывал близкие и неизбежные изменения. Неизвестно кем пропущенная лайка носилась под ногами, пока схваченная (уже привычно) абрамовичским Седьмым не была приподнесена в дар ранее всегда предпочитавшей (согласно светских репортажей) коротконогую породу «корги». Пса сочли красавцем, кличку «Роман» – задумкой, тонкой шуткой, но Шурик-то помнил, как недоуменно вчера перекликались бодигарды по поводу сверхплановых китового уса и собаки, привезенных оленеводом Турунтаевичем.
Приз автору лучшего гола Кубка, какой-то нелепый конус литого золота, напоминавший (немногим) чукотский чум оттягивал руки олигарха.
– Что, вот сейчас как обычно рассеянно прикажет кинуть в багажник? К висбаденским миллионам?
«Финансовый аналитик» и эксперт Шурик Савин то сжимал, то яростно тёр виски. Редакционное задание «Негоцианта» проваливалось прямо на глазах, и серьезная статья, планы, инвест-портфели – всё заслонялось этим диким карнавалом (яркие фотоотчеты уже наверняка летели в Москву). Какие там инвест! Какие Доу и Джонсы! Случай, рикошет-отскок! Всё-всё-всё одним касанием – в золото! ЦарьМидас ЦарьМидасЦарьМидас – и уверенно шагая по маршруту схождения с ума, сам себе голосом своего главного редактора отвечал: «За Мидаса ответишь!»
