Ну коль вспоминать, так вспоминать. Перебрал уж кучу всяких примеров-символов прошлого. А один из самых главных забыл. К политике пример отношения не имеет вообще и потому повод следует признать удачным. Поговорим о дорогах. Не о тех самых, которые плохие. Я о процессе, а не о предмете. Сейчас, когда фраза «отпуск в Египте» или «путешествие на Бали» воспринимаются обыденно, а не как цитата из Жюля Верна, многие из нас позабыли о том, как мы передвигались. Пускай и не на Бали. А передвигался советский человек на поезде. На самолете, конечно, тоже круизили, но главный способ коммуникации нам отстроили французы. На ихние бабки, как известно, была построена значительная часть железно-дорожных путей в России. Но путь в отдых по железной дороге (с родителями, разумеется) начинался с такси. О советское такси! Тогда считалось, что хуже рвачей в мире нету. Зря, как выяснилось, считалось. В мире рвачи еще есть. Но приезжал извозчик ( а моя матушка, представьте, помнит московских извозчиков настоящих!) и за два (!) часа до отхода поезда мы (я уж буде писать от лица нашей семьи) забирались в таксомотор и следовали в направлении вокзала. Русский человек если чего и боится, то это опоздать на поезд.
Отступление. Не то, которое от Наполеона, а смысловое. В те далекие годы, легко было понять социальный статус гражданина, по том с какого вокзала он уезжает в отпуск. С Курского вокзала столь любимого нами стараниями тогда еще товарища Ерофеева, отправлялся отпускник, которого ныне называют представителем среднего класса. Семья, чемоданы, чемоданы со шмотками супруги, сумки с обувью супруги. Товары в дорогу. Вот.
Казанский и Ярославский вокзалы сулили радости патриотического отдыха с палаткой на природе или в далекой российской деревне (отдых, надо заметить, самый лучший, если разобраться). Павелецкий вокзал обещал, примерно, тождественный отдых. Примеры вокзалов Киевского и Савеловского приводить не будем. Ибо что за отдых в Кимрах? Ну а с Киевского отдыхать ездили сами знаете кто и сами знаете куда. Богема. Остается любимый мною вокзал. Рижский. Но о нем несколько позже. А пока мы вылезли из такси и с великим трудом миновали банду носильщиков. Вот он поезд.
Ох эти знакомства в купе. Стиль этих знакомств отдает той старой, ушедшей патриархальной Россией. С приветами и поклонами, двоюродными тетями и забытыми свояками. Мир в который, образно говоря, царь Петр окно прорубить не успел. Познакомились. Ни Ильф ни Петров не могли понять — отчего наш человек в дороге так усиленно жрет? С времен «12 стульев», прошу пардону, прошло уже очень много времени, а мы все не наедимся. Создается впечатление, что птицефабрики страны работают исключительно в интересах путешествующих граждан. Но не забывают граждане и о дарах винокуренной промышленности. Чего нет (вернее, да) того нет. Помнят. Но пока мы стоим на перроне. И проводница бегает и собирает билеты. И разносит всем чай. Всем за исключением того мужика, что приполз перед самым отправлением. Мужик всем дал понять, что именно чаю он не будет. А все и так догадались.
И когда провожающие поплыли вместе с перроном куда-то назад, в Москву, он и начался. Отпуск. А вот и первая остановка. И первые заполошные бабули на этом полустанке.
С их вареными и копчеными курицами (вдруг кто не успел запастись?), вареной кукурузой и, само собой, спиртным из под полы. Тот самый бухой в хлам мужик уже спит и падает с верхней полки. Но пока не блюет. Выпивают нормальные люди. Тут следует оговориться, пока нормальные люди. Некоторая их часть скоро станет совсем другими людьми. Героями. Титанами, прыгающими на ходу в поезд. Прыгающими с поезда на поезд (тоже на ходу), падающими вниз головой с верхней полки (ага, тот самый мужик). Но пока на этой первой остановке мужики под присмотром жен выставляют на складной столик свою заветную бутылку коньяку. За знакомство! В первую очередь с той одинокой барышней, с которой глава семьи уже поменялся местами, под ненавидящим взглядом жены. К барышне через пару часов нагрянут гости из купе, что возле сортира. Этих гостей папе мама еще долго будет вспоминать, к слову. О словах. Их будет сказано много. А еще один мужик (он еще не падал, да и вообще пока спать не ложился) скажет, что... Да неважно что он скажет. Синяк у мужика будет полотпуска. Россия не может передвигаться без приключений. Потому как фольклор. А фольклор вместе с Николай Васильевичем утверждает, что «Какой же русский не любит быстрой езды?» Тут для патриотов я сообщу некоторое открытие. Ребята! Русский, это, оказывается, не существительное. А выходит, что прилагательное. Русский отвечает прежде всего на вопрос «Какой?». Но это так. Для хулиганства.
А мимо плавно катится в купейном вагоне и гремит на стыках в вагоне плацкартном неизмеримый и непутевый материк Россия. Колоссальное пространство с минимумом электората. Слова электорат тогда еще тоже не придумали. Но пустовато. Настолько пустовато, что мысль о том, что вот придут еще какие-то люди и станут здесь жить приходит сама собой. Без всякой войны придут. Нам же не надо. Разговоры и судьбы. Откровенные разговоры. И откровенные судьбы. Каких не услышишь от самого близкого человека. Тогда много еще было настоящих ветеранов. И под стопятьдесят этот еще бодрый старикан расскажет, как в Севастополе, в морской пехоте он остался жив. А другой старикан, под это дело, вспомнит голод на Украине. А ты, понятное дело, этой истории не поверишь. Потому что тебе и лет мало и в учебнике написано было по другому.
Ночью. Ночью на очередной остановке выйдешь покурить (уже родители разрешают). Вдохнешь железнодорожный кислород. Послушаешь звонкое соло на колесах обходчика. Вернешься в уют сонного купе. Спать. А утром ты выходишь покурить уже в тропики (при условии, что едете вы с Курского вокзала). Раки. Вареные, красные раки, первых из которых предлагают еще в Курске. Раки и теплое пиво. Потому что идти пить холодное пиво в вагон-ресторан, это замысловатое барство. Далее начинается непосредственно отпуск. Однажды, уже будучи взрослым человеком, приехал я в Феодосию. Если помните, там поезда паркуются прямо к набережной. Снял комнату (а там это и по сию пору быстро), вышел к морю. Раннее, раннее утро. Солнце вылазит из воды. Круглые сутки там торгуют спиртным. Взял «стольник» вискаря и пошел-пошел по волнолому в сторону горизонта. Иду и пью. Кончился стопарь, кончился волнолом. И я не прекращая движения вошел в рассвет с высоты пары метров. Вынырнул и заорал от восторга.
Но я обещал вспомнить Рижское направление. А поезда этого счастливого пути отличались от всех остальных внутрисоюзных составов. Вас встречало идеально чистое купе. На скатерке обязательные сладости-печенья (за них расплачивались уже в Риге), рижское пиво и неторопливые проводницы в коридоре. Неторопливые. Хм. Не ключевое слово в данном контексте. Самое главное вежливые! Вот это было ценно. И выпивали в таком поезде не так интенсивно. Я бы сказал, степенно. А вот и слабо-слышащие двинулись по вагону со своими порно-картами, календарями и гороскопами.
А мы катимся себе в сторону Юрмалы, копченой рыбы и к Домскому собору. Я когда в первый раз в Латвию приехал, то не поверил. Не поверил в то, что приехал. Слишком чистенько. Непривычно. Но освоился. Привык к чистоте. Научился ее в меру сил нарушать. Вежливые прибалты меня (ну, таких как я) любили «не очень». Деньги снятые с буйных отпускников для принимающей стороны обходились дороговато. Хамство штука заразная. И если мы посмотрим в сторону других, более популярных курортов, то поймем что это именно так.
Отпуск, отпуск (в моем случае и в тех декорациях, конечно же, каникулы). Пролетел вместе с … да вместе со всем что пролетело. Я смотрю на нынешних отпускников в той же зоне отлета в сторону Египта и тот самый пьяный мужик из вагона кажется с расстояния чуть ли не Александром Довженко с его методом кодирования от бухла «навечно». Другое время, другие отпуска. Но живет в памяти та железная дорога. Купе, разговоры и курица. Без курицы мы, советские люди, как известно, не передвигаемся... Курица, это вам не пицца.
