Я, к сожалению, мало знаю современную российскую литературу. Ну, Владимир Сорокин, Людмила Улицкая, конечно. Гришковец, Дмитриев. Дмитрий Быков, Шишкин, Акунин, этих по чуть-чуть.Последнее, и дорогое! открытие - Александр Чудаков, уже, к сожалению, покойный. А Пелевин вообще выпал. Ну, или я «выпал». Некоторые мои студенты Пелевина очень даже ценят.
Я все жду, когда же появится «мой» писатель, который расскажет об обычных людях, которых я знаю, либо могу себе представить. Я, опять же, к сожалению, не могу по достоинству оценить многочисленные современные произведения, т.к. не знаю многих интересных современных реалий, по банкетам и ресторанам не хожу и не интересуюсь, офисным планктоном не питаюсь, девушек по вызову не вызывал, с ментами сталкиваюсь только на площади и в опорном пункте, с бандитами встречался, но когда они уже были предпринимателями, и дружбы не завел, прошедших афган и Чечню видел, и это было убого, жутко и комично. Да, я бы и про них почитал, если бы попалась хорошая книга. Но пока не попадались. (Нет, вру, что-то было.) Лучшая книга о современности, которую я прочел – это Сорокинская антиутопия с реалиями XVI века.
Я все жду, когда же появится «мой» писатель, который расскажет об обычных людях, которых я знаю, либо могу себе представить. Я, опять же, к сожалению, не могу по достоинству оценить многочисленные современные произведения, т.к. не знаю многих интересных современных реалий, по банкетам и ресторанам не хожу и не интересуюсь, офисным планктоном не питаюсь, девушек по вызову не вызывал, с ментами сталкиваюсь только на площади и в опорном пункте, с бандитами встречался, но когда они уже были предпринимателями, и дружбы не завел, прошедших афган и Чечню видел, и это было убого, жутко и комично. Да, я бы и про них почитал, если бы попалась хорошая книга. Но пока не попадались. (Нет, вру, что-то было.) Лучшая книга о современности, которую я прочел – это Сорокинская антиутопия с реалиями XVI века.
Когда я говорю «мой» писатель, то я имею в виду нового Юлия Даниэля, с его «Искуплением» и «Говорит Москва». (Поясню для молодых: это повести нач. 1960-х годов. Герои Даниэля – советские интеллигенты, близкие мне и понятные, описанные отличным писателем, острым, умным, смелым.) Или нового Домбровского, ну, в крайнем случае, нового Ильфа-Петрова или Зощенко. Хорошо бы нового Виктора Некрасова. Новый Жванецкий тоже бы не помешал, а то старый все больше про то, сколько, где и с кем и подо что. Про Гроссмана Василия я не говорю, таких больше не будет. Как и Толстого, Льва Николаевича.
Читая, хотелось бы узнавать людей, узнавать типажи. Хотелось бы почитать об обычном учителе, не садисте и психе, а обычном, с обычными проблемами малоденежья, здоровья, ремонта, квартирного вопроса, раздраженности на современность, непростых отношений с детьми, в том числе и своими. Или об обычном программисте или ай-ти специалисте, или журналисте. Не «кремлевском диггере» а ля будуарная Анка Чапман, а обычном хорошем журналисте, работающем за деньги, вмеру циничном, лукавящем по долгу службы и пр. и пр.
Это так, но ведь дело не только и не столько в узнаваемости. Таланта бы хотелось, знания и жизненного опыта хотелось бы, наблюдательности и психологической точности. Потому что современные писатели, кажется, понимают словосочетание «жизненный опыт» исключительно как опытность в сфере секса и как богатство ресторанно-туристических впечатлений. А хотелось бы психологизма и наблюдательности, честности и смелости (я не о политике, избави бог, и не о сексе!). И умения этот опыт переложить в слова. И, конечно, знания жизни и реальных обстоятельств, контекста. Если речь в романе идет о журналисте, то, хотелось бы, по крайней мере, знания профессии, редакционной рутины и тех проблем, от которых болит голова у редактора, скромного репортера и у владельца.
Словом, я тот еще читатель, с теми еще запросами.
Недавно я прочитал книгу Лины Костенко «Записки украинского сАмасшедшего» (Киев: А-БА-БА-ГА-ЛА-МА-ГА. 2011. -416 с. (на укр. яз.).
И у меня было ощущение, что я первый раз читаю современную (мне) художественную прозу! Герой – не мент, не бандит, не «афганец» и не зек, а обычный ай-тишник, бывший ученый, инженер, вдруг оказавшийся безработным и неприкаяным. Пытаясь понять, что же произошло с ним, что происходит с его страной, в его семье, он постепенно сходит с ума, пытается покончить с собой и... выздоравливает.
И я мог идентифицировать себя с героем. В первый раз. Конечно, я родился на Украине и читать на украинском про повседневную жизнь украинского интеллигента для меня и больно, и целительно. Но я с наслаждением читаю турецкого Орхана Памука. Я бы читал и про грузинского парня или еще про какого-то. Просто книга Костенко про нормального, с моей точки зрения, человека, пытающегося понять, что происходит, в стране, в семье, в нем самом.
Я давно уже не испытывал счастливого ощущения – читать книгу и узнавать свои мысли, свои чувства. В общем-то, в этом и состоит один из секретов популярности, а книга Костенко очень популярна в Украине, – когда среднестатистический читатель понимает героев или даже может себя с ними идентифицировать.
Впрочем, это касается любой популярной литературы. Современный читатель с удовольствием читает какой-нибудь женский роман, или современный детектив, или того же Акунина, и тоже, наверное, с радостью находит в мыслях героини или героя, или титулярно-статского советника Фандорина что-то свое и близкое.
Знаменательно, что Лине Костенко 80 лет, это старейшая украинская писательница, точнее, поэт. Может быть, я рано состарился, а вместе со мной десятки тысяч ее поклонников в Украине. А, может, работает старая и привычная для читателя с определенными запросами художественная система. Или просто тот факт, что возраст таланту не помеха.
Если честно, я не верю в молодых гениев, в юные блестящие таланты, в написанные в 25 лет "великие", "прорывные" повести и романы. Я верю в труд, в опыт, в знания, в долгий и мучительный процесс. Не верю не потому, что Лермонтова больше не будет, - будет.
Если честно, я не верю в молодых гениев, в юные блестящие таланты, в написанные в 25 лет "великие", "прорывные" повести и романы. Я верю в труд, в опыт, в знания, в долгий и мучительный процесс. Не верю не потому, что Лермонтова больше не будет, - будет.
Признавая за многими авторами умение более-менее удачно складывать слова в предложения, я не готов забыть об отсутствии мастерства, не готов простить незнания реальности и человеческой психологии. Поэтому не верю, но по-прежнему жду, что придет кто-то новый и скажет, как когда-то булгаковский Максудов: я новый, я пришел.
Вот сейчас до меня дошла книга Лины Костенко (на Украине объявлено о выходе продолжения). Спасибо ей за нее.
Вот сейчас до меня дошла книга Лины Костенко (на Украине объявлено о выходе продолжения). Спасибо ей за нее.
Если кто-то может читать по-украински - попробуйте, не пожалеете. В сети есть и оригинал, и переводы, о качестве последних не сужу. Вот мой перевод небольшого отрывка: http://a-altunyan.livejournal.com/10535.html
