На днях завершилось длившееся целый год голосование (в рамках национального конкурса «Имя Победы») за титул лучшего полководца в истории страны. Большинство проголосовавших выбрали Александра Суворова. Однако им, наверняка, и невдомёк, что, по сути, они избрали главным полководцем России – Бонапарта! Как так вышло? В юбилейный год европейского похода Александра Суворова я предпринял собственный поход по архивам и по местам былых сражений. Из Италии я вернулся с совершенно новым взглядом на легендарного полководца.
История – это такая красивая одежда человечества, которую постоянно необходимо стирать, иначе она станет дурно пахнуть – более того, в ней могут завестись паразиты. Под паразитами я подразумеваю, прежде всего, всевозможные мифы, специально сфабрикованные государственной идеологией, и еще большее количество бытового мусора, который сам собой производит коллективное бессознательное. Что это бессознательное «знает» о Суворове, помимо того, что его рисуют на алкогольных этикетках и на наружной социальной рекламе в дни праздников местного государства? Старшее поколение хотя бы наблюдало фильм, где некий актер обезьянничал перед антисоветским элементом (монархом) Павлом Петровичем. А интеллигенция, которая в промежутке между поглощением Ремарка и визитом на закрытый показ фильмов Пазолини успевала заглянуть в какую-нибудь популяризаторскую книжку про историю «слинявшего» (термин Василия Розанова) в 1917 году отечества, слышала, что Суворов был «великим полководцем», и что он называл русских солдат «чудо-богатырями». А теперь я предлагаю обратиться к фактам, документам – и первое слово я предоставляю самому Александру Васильевичу.
Начнем с того, кого все-таки Суворов счел достойным именовать «чудо-богатырем» - причем, в отличие от собственных солдат, это зафиксировано в документе (который, к сожалению, практически не известен даже специалистам). В письме своему племяннику А. Горчакову (октябрь 1796 г.) он сообщал: «О, как шагает этот юный Бонапарт! Он герой, он чудо-богатырь, он колдун! Он побеждает и природу, и людей. Он обошел Альпы, как будто их и не было вовсе. Он спрятал в карман грозные их вершины, а войско свое затаил в правом рукаве своего мундира. Казалось, что неприятель тогда только замечал его солдат, когда он их устремлял, словно Юпитер свою молнию, сея всюду страх и поражая рассеянные толпы австрийцев и пьемонтцев. О, как он шагает! Лишь только вступил на путь военачальства, как уж он разрубил Гордиев узел тактики. Не заботясь о числе, он везде нападает на неприятеля и разбивает его начисто. Ему ведома неодолимая сила натиска – более не надобно. Противники его будут упорствовать в вялой своей тактике, подчиненной перьям кабинетным, а у него военный совет в голове. В действиях свободен как воздух, которым дышит. Он движет полки свои, бьется и побеждает по воле своей!»
На самом деле, этот документ не только ставит крест на передернутой слухами фразе про «пора унять молодца», но и проливает свет на успехи Суворова в его единственной (!) кампании, в которой он сражался с серьезным противником. Объясню. Если изучать историю итальянской кампании Бонапарта 1796-1797 гг. и аналогичной кампании Суворова 1799 г., то легко пропустить феноменальное открытие. Дело в том, что Суворов фактически снял кальку с действий Бонапарта! Меня это осенило, когда я педантично прошелся по стопам обоих: я сэкономил на такси почти половину отложенной суммы – ведь маршрут был обескураживающее удобный! Более того, из оперативной документации русской армии явствует, что Суворов целенаправленно повторял все операции Бонапарта (включая, миланскую операцию и взятие Мантуи), но главное – он феноменально точно следовал стилю юного учителя. Процитированное письмо безапелляционно свидетельствует: Суворов внимательнейшим образом следил за каждым шагом Бонапарта и все анализировал. Действительно: благодаря европейской прессе, в 1796 году молодой генерал с античным профилем стал настоящей, выражаясь сегодняшним языком, поп-звездой. Сотни статей, гравюр, восторженных обсуждений в салонах – у континента появился новый герой, напоминавшей об эпической романтике Древней Греции и Рима.
Надо подчеркнуть: в том, что Суворов фактически стал учеником молодого гения, нет ничего из ряда вон выходящего или, тем более, зазорного. Учиться – никогда не поздно и всегда достойно. Вообще Бонапарт «открыл» некую «школу повышения квалификации» для вражеских генералов старшего поколения: и Вурмзер, и Альвинцы (австрийские генералы), и пруссак Блюхер, и Беннигсен (подданный английского короля генерал на русской службе) – в непосредственном контакте (а Суворов – заочно) - все осваивали новшества «современного Цезаря».
Замечу, что сам Бонапарт никогда ничего внятного о Суворове не знал и, соответственно, не писал: до 1799 года он вообще практически не имел шансов слышать о русском генерале, который воевал под чьим-то началом где-то против турок или давил в крови восстания крестьян (таких же, подчеркну, православных, как и он).
Тем не менее, в итальянских опытах Бонапарта и Суворова было и много различий. Например (и это акцентируется в упомянутом письме) армия Бонапарта была меньше, чем у противника, а войска Суворова наоборот численно превосходили французов. Кроме того, у русско-австрийских сил, которые направлялись интервенцией во Францию (это вам полезно напомнить – ведь 1812 год был лишь итогом самообороны молодой Франции, от беспрестанных коалиций, начавшихся, когда Бонапарт был еще нищим офицером) сразу обнаружился сильный помощник – агрессивная пропаганда священников среди наименее просвещенной части пьемонтцев в отдаленных крестьянских районах. Именно служители культа призывали своих соотечественников зверски убивать и погибать самим за то, чтобы вновь вернуть австрийское иго и феодальные порядки – ибо они тамошним попам были выгодны! Французский генерал Жан Виктор Моро свидетельствует: «Сорок тысяч восставших пьемонтцев перерезали нам все возможные пути отхода во Францию. Шестьдесят тысяч русских и австрийцев преследовали нас по пятам. Наши командные пункты в Мантуе, Ферраре и др., запуганные или подкупленные, сдавались без единого выстрела, как, например, Чева, которая прикрывала единственную дорогу, по которой я мог достичь Генуи, сдалась на милость простых крестьян». Таким образом, Суворову оставалось только совершить «туристическую поездку» по пушкинским, пардон, бонапартовым местам.
В этой связи, не лишним будет напомнить, что последующий швейцарский поход Суворова окончился полным провалом: возможно, потому, что юный учитель туда не углублялся - маршрутов проложено не было. А непосредственный ученик-подчиненный Бонапарта (французский генерал Андре Массена) сдал экзамен «на отлично», заставив Суворова поспешно отступать, простите за каламбур, по чертовски опасному маршруту, на котором он загубил огромное количество солдат (крепостному царству рабов не жалко – они ничего не стоят) и еще около 7000 оставил пленными. Этих несчастных жертв амбиций Российской империи без взаимообмена (!), обмундировав за счет казны Франции (!) и разрешив офицерам носить оружие, ставший консулом Бонапарт, возвратит русскому царю – ведь для Наполеона мир с Россией был главной целью всей внешней политики. Однако Павел I был вскоре убит на деньги объективного врага и Франции, и России – Англии, а пассивно участвовавший в заговоре против собственного отца и «помазанника божьего» православный цесаревич Александр посвятил свою жизнь не решению наболевших проблем России, а постоянным походам против Наполеона, которому страшно завидовал, но в отличие от Суворова, был не в состоянии ничему научиться.
А теперь предлагаю взглянуть на «карту» профессиональной биографии Суворова: если мы будем внимательны и объективны – то придем к неожиданным выводам. Итак, в начале службы (в период Семилетней войны) главная фигура отечественной военной мифологии служила не на передовой, а обер-провиантмейстером, затем (совсем недолго) – на небольшой должности в арьергарде. Однако вскоре приходит первая слава – Суворов подавляет сопротивление польских патриотов-конфедератов (напомню: «миролюбивая» Россия участвовала в разделе Польши задолго до пакта Молотова-Риббентропа) – и становится обласканным весьма имперским образом. Ему доверяют корпуса на турецком фронте (жадность Российской империи хотела знать промежуточные границы в виде Константинополя), где он сражается не самостоятельно, а под началом Румянцева и Потемкина. При этом мы должны честно отдавать себе отчет: уровень турецкой армии и тактики оставался примерно на уровне шестнадцатого века. Какой же вывод? Единственный раз, когда Суворов в качестве командующего сражался с европейской армией достойного уровня – был его удачный Итальянский и неудачный Швейцарский походы.
Откуда же такая слава и любовь всех режимов, которые были на территории России? Ответ прост: Суворов всегда был главным усмирителем восстаний внутри страны – именно ему доверили добивать остатки пугачевщины, и он же прославился своей жестокостью в подавлении сопротивления оккупированных польских земель, где русские солдаты не жалели ни женин, ни детей. Такие герои приятны и царскому, и советскому, и нынешнему режиму…
