Непоротое поколение, новые сердитые, рассерженные горожане, взбаламученное болото - все сходятся, пожалуй, в одном: в стране появилось долгожданное гражданское общество.
Не желая огорчать граждан, которые пожимали друг другу руки и поздравляли с днем рождения, заметим, однако, что гражданское общество не рождается одномоментно. Считали формальностью, суетой и детскими играми: экологи, неутомимые борцы с Охта-центром, негромкие благотворители, женские, детские, избирательные НКО, а оказалось - все всерьез. Называли шелухой и базаром: демократия, ценности, свобода слова, а оказалось - прижилось.
По библейским понятиям мы прошли полпути. До холмов, с которых видна будет Земля Обетованная, еще топать и топать. Еще манну с небес выпрашивать, от золотого тельца отрекаться... Чем же мы вспомним Болотную площадь, когда добредем?
Преодоление страха
Фундаментальная основа советского характера, базовая составляющая жизни homo sovetikus – страх. Рабская зависимость от вечного испуга, которая передавалась из поколения в поколение, гнула позвоночники и рвала языки.
В неделю перед митингом все страхи вылезли наружу. Власти боялись тех, кто выйдет на площадь. Новые сердитые боялись провокаторов и хулиганов. Доброхоты боялись за тех, кто собирался на митинг, и провожали детей, как на войну.
На поверхность всплыл просто нечеловеческий ужас. Нашелся журналист, который написал, что дети важнее, чем правда, полагая, видимо, что злодейская власть поставит митингующих перед выбором: либо она съест их потомство, либо пересчитает бюллетени.
Залепетали, зашаркали и замели хвостами, только бы кто не усомнился в их лояльности....
Противники митингов как таковых объединялись в группы и выходили дежурить с набором бинтов и медикаментов, полагая, что непременно найдется тот, кто начнет участников лупить по головам. Знатоки, уныло качая головами, многозначительно пересказывали кулачную историю площади. Музыкант гневно осуждал в блоге неминуемое битье окон. Владельцы магазинов в отчаянии отказывалась от новогоднего оформления витрин. Заклинали друг друга – не ходите, вы заболеете гриппом, у вас будет расстройство стула, держите дома детей, их могут растоптать в давке.
Посмотрите, как мы выглядим, когда мы, русские, делаем правильное, по-настоящему нужное нам дело. И терпения хватает, и организованности, и толерантности, и доброжелательства, и доброты, и взаимовыручки, и взаимоподдержки, и стойкости, и умения соблюдать правила». Это цитата из моей статьи «Русь приходящая», написанной несколько недель назад о молитвенном стоянии россиян в очереди к Храму Христа Спасителя.
Три миллиона людей сутками стояли, чтобы поклониться Поясу Богородицы, и никто не напился, не затеял драку, не хамили полицейские, и добровольцы раздавали кашу у полевых кухонь. Несколько десятков тысяч (не будем уточнять цифру и порождать споры) вышли на протестный митинг, словно на народное гуляние, и братались с полицией. Оказалось - у нас получается!
Преодолела страх московская мэрия и вывезла на площадь туалеты. Если столичные руководители волнуются о прямых нуждах москвичей, значит, понимают, зачем они занимают свои места.
Преодолело страх и МВД - сдержались и не кинулись первыми.
Простые советские люди, которые трудятся за кремлевской стеной, преодолели страх перед гражданами, желающими свободно изъявить свою волю.
А главное - граждане поняли, что бороться за свои права – не страшно.
Белый день календаря
Теперь это не подвиг, это - работа. Хлопоты, компромиссы с марьяжным королем и дальняя дорога. Составить иск в суд и месяцами добиваться его рассмотрения – это совсем не то, что щелкнуть мобильником и выложить фото в интернете. Требовать от власти соблюдения законности - одно, а совсем другое – самим скрупулёзно выполнять и закрывать черным квадратиком непечатные слова в печатных изданиях. Преодолевать тошноту и вступать в партии. Пересчитывать самому бюллетени, мусоля карандаш и записывая цифры столбиком. Договариваться с людьми, с которыми за один столик устрицы есть не сядешь. Как говорил персонаж из «Барона Мюнхгаузена: Я каждый день встаю утром и иду на работу. Это, конечно, не подвиг, но что-то героическое в этом есть».
