Я продолжаю призывать Вас, уважаемые, всеми доступными мне пиар-способами, учиться смотреть на бродяг, как на таких же, как вы людей. И сегодня вот о чем: а о том, что, пардон за банальность, но, ничто человеческое бездомным вовсе не чуждо. И слабости. И сильности. И грехи. И духовные подвиги…
Я о любви. О банальной земной любви. От которой бывает и до неземной не так уж далеко. Безусловно, наблюдать эту любовь бездомных лучше в Центре Социальной Адаптации. В нашем случае это ЦСА «Люблино». Говорю о том, что видел и вижу. Что знаю.
В круговороте уличного движения Вы едва ли обратите внимание на влюбленную пару бездомных. Таких там единицы. Не тот формат. Да и вообще, Вы редко по-человечески обращаете внимание на бездомных. Мне кажется, на нас сейчас смотрят, как прежде смотрели на детдомовцев. Да, что-то есть общее – ни родины, ни флага. И ждать от нас можно что угодно. И лучше с нами не контактировать. Или не так? Но, во всяком случае, думающие так по-своему правы.
Ладно, я ведь сегодня о любви. Знаете, когда бродяга попадает в Центр Социальной Адаптации, ему на первых порах точно уж не до особ противоположного пола. Да и на вторых порах тоже. А вот на третьих-четвертых с кем-то что-то случается…
То есть, когда у бедолаги окончательно проходит (если он завязал) состояние почти хронического похмелья. Когда заживают гниющие болячки. Когда отогреешься, отмоешься, отоспишься, наешься и завершишь медицинские обследования…
Вот тут через пару месяцев у людей и просыпаются давно уснувшие интересы. Сперва к телевидению. Потом к библиотеке. Дальше – к одежде. И, наконец, не у всех, но возникают будоражащие душу воспоминания о своей половой принадлежности. Случается, даже независимо от возраста. То есть – тяга к прекрасному. К любви: духовной и, простите, физической. Знаю, со мной по первости такое случалось…
Оговорюсь, это бывает далеко не со всеми. Надо, видимо, чтобы в человеке хоть что-то сохранилось после жизни на улице. Как после войны, что ли. Надо, в конце концов, чтобы сохранился интерес к противоположному полу, не как к собутыльнику…
И это случается. Вы, допустим, в курилке вдруг начинаете видеть, что рядом находятся не только мужчины (или женщины). И это случается все чаще. И вам хочется познакомиться. И вы, наконец, знакомитесь: в той же курилке, или в столовой, или в актовом зале на проповеди, а то и в домашнем Храме, на Богослужении. То есть, где это случится. Да хоть на улице, во время уборки или выноса мусора… И все. И вас начинает тянуть друг к другу. Ну как всех и везде. И слава Богу!
И вот что очень важно: почему-то, реальные, даже официально узаконенные семейные отношения в ЦСА, я наблюдаю исключительно среди людей, проживающих на первом этаже, в отделении для инвалидов. То есть, для «колясочников» и т.д. Но бывает, что, допустим, мужчина инвалид, а женщина вполне здорова и, даже, здесь же работает. И живет в отделении для физически почти полноценных людей. Здесь всё – почти. И живут они, конечно, по отдельности. А вместе – пребывают днем. И, все равно, если их встреча запрограммирована на Небе, то она обязательно случается даже здесь. Вот, насчет близости… Не знаю. И не хочу знать. Официально жениться можно. Но, любить «официально», как бы и нельзя…
И происходит следующее: сблизившись, люди начинают во всем помогать друг другу. Это здесь один из первых знаков расположения. Несут человеку, ставшему близким, сигареты, чай, кофе, еду всякую, журналы и прочую бытовуху. И говорят, говорят… Стараются наговориться, наобщаться за все бесцельно прожитые годы. И ух как это здорово. И все видят, как вдруг меняется человек. Как у инвалида появляется тяга к жизни и вера в себя: мужики вдруг начинают каждое утро бриться. Женщины накрашиваются, приодеваются, улыбаются… А еще, в разговоре, у человека появляется давно забытое им слово – Мой, Моя. Ну, допустим: «Моя не проходила тут?..» Или – «Моего не видали?» И, знаете, чувствуется какая-то особая гордость в человеке. Самовозвышение что ли.
Просто человек, найдя другого человека, обретает заново человека и в себе!
Вот путь. Путь, по которому легче идти, когда вдвоем. Даже если один на инвалидной коляске. Да даже, если оба. Я знаю и такие судьбы. И вообще, на неустроенную жизнь проще смотреть в четыре глаза. А у безногого человека появляются «ноги». Пусть не его, но… Но теперь и его тоже. Потому что кто-то ходит за двоих. То есть по общему направлению жизни.
И я знаю случай, когда те, кто стали в ЦСА семьей, вместе покинули центр, окончательно вдвоем решив жилищные, документальные и профессиональные вопросы. И теперь кто-то из них ходит на работу. А кто-то работает дома. И ездит на коляске за пенсией. Ну, или на рынок. Они уже окончательно вместе. Нашли друг друга. И дом. Вдвоем-то легче обрести себя, утраченного собой же…
P.S. Есть смысл отправлять мне информацию на темы бездомности. Да, и комментировать мои материалы не бесполезно. Я готов к любому общению.
До встречи. Всегда Наш, Жуков Михаил.
Я никогда не прыгну с парашютом.
Хотя, всю жизнь парашютист душой.
Но эти поднебесные маршруты –
Не мой прикол, и вариант не мой.
Мне просто надоело прыгать сверху.
Куда приятней прыгать в высоту.
А на верху, легко откроешь дверку,
Шагнешь себе и видишь пустоту.
Я вообще, по жизни, не в десанте.
Но, все же, десантировался с ней
Из старой коммуналки на Арбате
К вершине человеческих страстей.
Как военрук душевного захвата,
Я призван в эротический спецназ,
Где крепкая семейная бригада
Легко сложилась из обоих нас.
А дальше – просто фронтовые будни:
Отбой, подъем и прочая фигня.
С обычными нарядами по кухне,
С твоими марш-бросками до меня…
Но мне совсем не прыгнуть с парашютом.
Я – фронтовик, уволенный в запас.
А орден, за победу над маршрутом
Всегда в душе. И ходит в первый класс.
