Тайное становится явным мгновенно. Новость живет полдня. Гнев общественности – до ближайшего поворота. Украл, удрал, подсунул, забил ногами, поднял вес, сплясал, дал, взял, утонула – и тишина. Билет в Баден-Баден, пара пресс-релизов, сон в летнюю ночь.
История трех девушек из Pussy Riot уже перестала быть новостью. Все стороны высказались, все перья отписались, все остались при своем мнении. Прошло, как говорят в сериалах, три месяца.
В Астрахани кандидат в мэры Олег Шеин ведет длительную голодовку. В Тверском суде Москвы отец одного из осужденных предпринял попытку самосожжения, к счастью неудачную.
В череде этих событий видно, что сложилась новая и чрезвычайно неприятная тенденция. Антиобщественный поступок становится последним, отчаянным средством привлечь внимание к своей проблеме. По сути мы стали свидетелями трех суицидальных актов (безобразие в храме также имеет подобный смысл) – чудовищных грехов. Хулиганство, голодовка, самосожжение – как средство коммуникации с теми, кто тебя не слышит.
Глухой барьер между обществом и властью превратил в ничто все традиционные способы – писать жалобы, обращаться в суд, вызывать милицию.
Астраханскому страдальцу Олегу Шеину в Астрахани согласились отдать записи с избирательных участков на 26-й день голодовки. Сколько еще будут сидеть в тюрьме девушки, которые выбрали самое неподходящее место для политических заявлений? А с другой стороны, услышали бы вопрос о чрезмерной близости между РПЦ и властью в подходящем?
Почта, вокзал, телеграф, – все превратилось в театр одного зрителя. Завладеть его вниманием, заставить вмешаться и гальванизировать разбитую параличом, закуклившуюся систему, – задачка, которую граждане пытаются решить, то собираясь группами на площадях, то в гордом одиночестве, поджигая себя бензином на ступеньках суда, выстукивая, кто как умеет, азбукой Морзе сигналы бедствия.
