Три года назад над страной витали надежды на возможную либерализацию. Сегодня мы являемся свидетелями бесславного окончания того, что начиналось так оптимистично: "Свобода лучше, чем несвобода!" Автор мысленно переносится в те веселенькие дни. Его чувства и воспоминания трехлетней давности и составляют предмет настоящего поста. В тексте упоминается "избранный президент" - Медведев и "действующий президент" - Путин, а также первое развернутое интервью "избранного президента" влиятельной британской газете "Financial Times".
Российская политология, которой еще недавно пели отходную, оказывается скорее жива, чем как раз наоборот. Еще живее выглядят российские политологи. Веселое весеннее чириканье ожививших после зимних тревог политологов несется по просторам эфира, и даже полосы газет и странички в Интернете легкомысленно подмигивают читателю: жив курилка! И благая весть, с которой воспряли политологи и которую спешат довести до сведения рода человеческого – это весть о либерализме преемника.
Сегодня уже перестали спорить о том, либерал ли Медведев. Большинство комментаторов сошлись на том, что Медведев – либерал, и вопрос только в том, насколько ему будет позволено и захочет ли он сам проявить свою либеральную сущность.
Я не вхожу в веселую стайку уверенных в своих предчувствиях воробьев-политологов, с энтузиазмом приветствующих весну. В том объеме информации, который мне доступен, есть только послужной список преемника, его деятельность на разных постах и его заявления, появившиеся не так давно.
Что касается деятельности, то трудно найти такое значение для слова "либерал", которое бы подходило к "избранному президенту". Может быть, потом, позже когда-нибудь, когда всплывут на поверхность факты борьбы председателя совета директоров Газпрома против монополизма госкорпораций, разбазаривания активов и траты денег акционеров на гонорары для действительных членов Палаты Славы рок-н-ролла за выступление перед расширенным составом директоров Газпрома. А пока трудно. Поэтому весь тот груз ответственности за то, что произошло в стране в области свобод за последние девять лет, перекладывается с действующего на избранного. И этот антилиберальный груз, уже лежащий на весах истории, явно перевешивает те надежды и те упования на либеральные намерения и устремления избранного президента, которые брызжут из горлышек оживших после холодов пернатых.
Но ведь есть еще и те заявления, которые избранный президент сделал в последнее время, и они, во всяком случае, выглядят либеральными. Вот об этих словах, а точнее, о единственном развернутом интервью, которое дал Медведев, об интервью Файненшл Таймс (FT), я и хотел бы поговорить.
Несколько слов о формальных вещах. Первое, текст интервью, помещенный на сайте FT, за несколькими досадными неточностями, практически идентичен тексту, помещенному на официальном кремлевском сайте. (Это, казалось бы, естественное положение, совсем не всегда соблюдалось при действующем президенте.) Второе. Вопросы, которые задавались преемнику, были одновременно и вежливыми, даже мягкими, по форме, и очень острыми, даже обидными, по существу. Мысль, высказывавшаяся в прессе, что российские журналисты на месте FT задавали бы Медведеву вопросы значительно более жесткие, кажется, вызвана невнимательным чтением самого интервью и слишком преувеличивает задиристость современных российских медиа. Скажу больше, примерно в той же стилистике британцы берут интервью у президентов Зимбабве и Судана (есть такие африканские страны с большими проблемами в области соблюдения прав человека) и у других представителей экономически отсталых и авторитарных режимов. Стиль классной британской журналистики по-прежнему отличает очень хорошее понимание местных нравов, плюс мягкая брезгливая имперская усталость от этих нравов, плюс забота о своих капиталовложениях, плюс бремя культуртрегерства. Британцы хорошо понимают Россию, потому что у них большой опыт правления в самых отдаленных областях планеты и большой, долгий опыт общения с самыми разными правителями этих областей. Для американцев в этом смысле мы бóльшая загадка, чем для британцев.
Главный опорной точкой для веселого чириканья о близкой оттепели стали известные прекрасные слова: "Свобода лучше, чем несвобода". Вопрос, который заботил FT и многих россиян, состоит в том, следует ли ожидать по этому поводу "некоей оттепели в отношении СМИ и свободы политических собраний"? Медведев подтвердил, что верит в идею, что "свобода лучше". В отношении же сути вопроса он ответил, что у нас уже есть "нормальный информационный поток", правда, речь при этом шла только об Интернете, к которому имеют доступ 40 млн. россиян. "Нормальность" потока информации, по мнению Медведева, обеспечивается тем, что есть в Интернете медиа "комплиментарные" по отношению к власти и находящиеся к ней "в жесткой оппозиции". Наши медиа стали частью "глобального пространства" информации. Технологически многие из них вполне на уровне западных СМИ. Движение за последние восемь лет шло в сторону превращения СМИ из "чахлых", обслуживающих "интересы отдельных групп и …людей … в мощную социальную силу". Проблемы же СМИ состоят в том, что есть конфликты внутриредакционные, внутрикорпорационные, между редакциями, а также с властью и бизнесом. Решение проблемы – в выработке "правильных корпоративных норм поведения СМИ, взаимоотношения между собой и …с властями".
Про вопрос о свободе собраний избранный президент предпочел забыть. Вообще, говоря о будущем демократии в России, Медведев предлагает не кидаться в крайности. В самом общем виде я бы их описал так. Одна – это подходить к демократии исторически, что будет значить: ни опыта демократии, ни надежды на его приобретение. Вторая – это подойти к проблеме географически – мы тоже Европа, что тоже для многих абсолютно неприемлемо. Если же не кидаться в эти крайности, а стоять на месте или тихонечко двигаться, то есть надежда, что со временем все и образуется. В смысле рассосется. Вот мы и осматриваемся.
Конечно, радостно, что для г-на Медведева сосуществование "комплиментарных" и "оппозиционных" СМИ – нормально. До недавнего времени появление критических в отношении власти материалов превращало СМИ в "так называемые оппозиционные" и в рупор врагов России. Жаль только, что для погружения в этот "нормальный поток" нужно нырять в Интернет, который для огромного большинства россиян остается пока недоступной стихией. Вторая проблема, на первый взгляд, терминологическая. "Нормальность" российского информационного потока, даже в Интернете, сильно преувеличена. Хваление власти и ругание власти – это не нормальное состояние информационного потока, это нормально для медиа авторитарного государства, где другим голосам дали немножко воли. Там же, где действительно есть "нормальный поток информации", сутью его полагают свободное освещение событий, поиск истины, пусть и пристрастной, постоянное стремление к точности и объективности, готовность признать и исправить ошибки и, главное, наличие интереса читателей к такой информации, требующих именно объективную информацию. "Комплиментарных" СМИ в "нормальном информационном потоке" просто нет, как и "оппозиционных", а на звание критиков власти претендуют все. То, что российские медиа превратились из многоголосия, где каждый преследует свои частные интересы, в "мощную социальную силу", т.е. в мощный единоросский динамик, - это беда российского общества и российских медиа, которую умные журналисты уже осознали, а российская аудитория, в массе своей, еще нет. Но ведь совсем не даром уже несколько лет среди московской публики стало модным либо жить совсем без телевизора, либо включать его только на канале "Культура".
Последнее замечание Медведева о том, что смысл проблем отношений власти и СМИ сводится к необходимости выработки новых корпоративных норм отношений СМИ и власти, заставляет задуматься о главном. О Конституции. Именно в ней прописана основа этих самых корпоративных отношений. Все другие нормы отношений станут попросту нарушением Конституции. А г-н Медведев в том же интервью утверждает, что хотел бы видеть Конституцию "законом прямого действия", т.е. не только определяющей всю законодательную базу, но и прямо применимой к реальным ситуациям. И тут же г-н Медведев предлагает заняться выработкой каких-то новых норм. Так чему же верить, какому из заявлений г-на Медведева? – Думаю, что верить надо только своим глазам.
В известном романе Булгакова буфетчик Андрей Фокич на замечание дьявола о том, что в его буфете брынза заплесневевшая, а осетрина тухлая, заявил, что осетрину завезли "второй свежести". И получил в ответ: "Свежесть может быть только одна – первая, она же и последняя!" И вот представьте, уважаемый читатель, что на смену этому обиженному судьбой буфетчику (он, неплохо заработав в своем бизнесе, плохо кончил, не успев воспользоваться плодами трудов своих) приходит новый буфетчик. Преемник-буфетчик тут же вешает над стойкой новый лозунг: "Свежее лучше, чем несвежее!" И самим этим лозунгом будит надежды работников и посетителей. Вопрос, однако, не в лозунге, ведь и Андрей Фокич был за свежесть и ценил ее, он просто был попроще и думал о посетителе тоже просто: и так все сожрет, без всякого лозунга. Вопрос в том, что будет делать новый буфетчик с заплесневевшей брынзой и осетриной второй свежести: обрежет ли он их с бочков, чтобы придать товарный вид, или выбросит к чертовой матери на помойку и бросится закупать свежую продукцию. Судя по тому, что г-н Медведев уверен, что в последние годы все двигалось в правильном направлении, что его предшественник "во всем был прав", что мы уже в "нормальном потоке" и не стоит кидаться в крайности, он предпочтет решать проблему свежести выработкой норм отношений с посетителями. А мы по-прежнему будем обречены на то, чтобы питаться осетриной "второй свежести", правда, с обрезанными бочками.
А как же воробьи-политологи? Они же так весело чирикают! Неужто зря? Нет, не зря, воробьи получат крошки от засохших бутербродов! И то хлеб.
