Однажды, когда я был совсем маленьким мальчиком, родители поймали меня с поличным «на месте преступления» — несмотря на категорический запрет, я втихомолку таскал конфеты из пакета с ирисками. Я ожидал строгого и изощренного наказания. Но вместо этого мне просто отдали весь заветный пакет. То, что изощренное наказание, собственно, в этом и заключалось, до меня дошло позднее: когда я так объелся ирисками, что не мог их больше видеть.
Именно об этом эпизоде моего детства мне напомнили прошедшие в воскресенье выборы мэра Москвы. Сразу хочу подчеркнуть условность аналогии. Я вовсе не считаю нашу власть строгим, но справедливым родителем, а нашу оппозицию — бойким, но незрелым ребенком. Однако, как мне кажется, в течение последних месяцев власть «наказала» оппозицию аккурат по схеме моих родителей.
Если рассуждать формально, то прямые выборы мэра Москвы — это для жителей города хорошо забытое старое. Последний раз мы напрямую выбирали градоначальника меньше десяти лет назад — в декабре 2003 года. Однако слово «формально» обычно является указанием на то, что в реальности дело обстоит совсем по-другому.
Так оно и есть и в нашем случае. Вспомним, какие «сильные» противники «противостояли» мэру Юрию Лужкову в 2003 году: некий джентльмен по фамилии Лифанов, основатель биржи «Алиса» Герман Стерлигов и, наконец, почитаемый либеральной интеллигенцией, но не очень известный в других слоях общества банкир Александр Лебедев.
Аналогичная картина все последние годы наблюдалась и на федеральных выборах. Право бороться за посты и мандаты давалось либо деятелям, за которыми в той или иной форме стояла власть, либо заведомым лузерам.
К 2013 году такая ситуация обществу надоела до тошноты. Стало нормой относиться к «выборам» как к мероприятию, которое имеет отношение к чему угодно, но только не к выборам в прямом смысле этого слова. И власть услышала обращенный к ней призыв: «Хватит выборов без выборов!». К выборам в Москве допустили не просто несистемного кандидата, а самого сильного публичного политика из тех, что есть у оппозиции, — Алексея Навального.
И Алексей Навальный не подкачал. Во многом благодаря яркости его фигуры выборы мэра в Москве по антуражу оказались вполне сравнимыми с аналогичным действом в крупном западном городе. Навальный — это если не бог публичной политики, то некто очень близкий к этому понятию. Главный оппозиционный кандидат в мэры страстен, красноречив, харизматичен, полон энергии и желания расколошматить любого оппонента.
Однако, выдавая оппозиции «пакет с ирисками», власть очень хорошо понимала, что она делает. Возможно, сами оппозиционеры не чувствуют никаких «желудочных болей», вызванных излишним потреблением «конфет». Но вот здравомыслящая часть общества, с моей точки зрения, эти боли чувствует — и еще как.
Предполагается, что у нас тоталитарная власть, которой противостоит демократически настроенная оппозиция. Но то, что происходило в Москве все последние недели, никак не укладывалось в рамки этой логической конструкции. «Тоталитарная власть» в ходе предвыборной кампании фактически легла на дно, предоставив своим оппонентам почти полную свободу действий. И те показали себя как гораздо большие носители тоталитарного сознания, чем власть.
Подвергшийся «незаконным преследованиям властей» и вынужденный жить в эмиграции знаменитый демократический блогер призывает к созданию черных списков, куда следует заносить «предателей». Не менее знаменитый и не менее демократичный юморист требует от своих оппонентов «поискать себе работу, не связанную с умственной деятельностью».
И ладно, если бы эти оппоненты были какими-нибудь «прислужниками режима». Но нет, речь идет о точно таких же оппозиционерах, которые «идут в ногу» не на 100%, а, допустим, на 98%. Наше так называемое демократическое движение с поразительной скоростью воссоздает модель отношений между «товарищами по борьбе», которая была принята в период Великой французской революции.
Между Парижем конца XVIII века и Москвой начала XXI века я вижу только два различия. Те оппозиционеры начали пожирать друг друга после победы над «старым режимом», а наши — еще до. Те оппозиционеры уничтожали друг друга с помощью гильотин. Наши пока ограничиваются угрозами и проклятиями. Но я все больше склоняюсь к мысли: второе различие прямо вытекает из первого. Если вдруг расклад политических сил в стране радикально изменится, то «гильотины за демократию» сразу заработают на полную мощность.
И не стоит тешить себя иллюзиями: мол, в любом движении обязательно находятся отдельные экстремисты. Тоталитарная модель поведения активно насаждается с самой верхушки оппозиционной пирамиды. Все политики в глубине души мечтают о том, чтобы к их словам относились как к святой истине в последней инстанции. Но большинство не рискует заикаться об этом вслух.
Однако чуть выше я не зря назвал Алексея Навального исключительно талантливым политиком. Оппозиционный кандидат не просто открыто не допускает сомнений в своей непогрешимости. Он еще и сумел заразить огромное количество людей. К московским выборам 2013 годы российские «демократы» фактически пришли под лозунгом «Те, кто не с нами, те против нас». На этом фоне действующая власть стала представляться если не совсем белой и пушистой, то по меньшей мере наиболее безопасным выбором.
Не сомневаюсь, что как только в столице закроются избирательные участки, оппозиция сразу начнет кричать о «массовых фальсификациях». Принципиально не собираюсь рассуждать на тему: были ли эти фальсификации или нет, и если да, то в каком объеме? Но, с моей точки зрения, оппозиция проиграет в Москве не из-за мнимых или реальных фальсификаций. Оппозиция проиграет «из-за ирисок» — из-за своей неспособности распорядиться «пакетом конфет», как это мог бы сделать зрелый и взрослый человек.