Заселившись в купе, мы вчетвером были объединены одной общей идеей — выспаться. Поэтому после недолгих перестановок багажа и подготовки полок заперли дверь, закрыли окошко наглухо и погрузились в восхитительный железнодорожный сон, который продолжался до 14.00 (!) следующего дня. Когда мечта отдохнуть была реализована и жалюзи подняли вверх, за окном проплывала бесконечная ростовская степь. Такая же бесснежная, как и олимпийский прибрежный кластер. Настало время обмениваться впечатлениями.
— Я сюда еще вернусь через несколько дней, на Паралимпиаду, — улыбается Кристина (имена изменены, так как спецкор «МК» не спросил у попутчиков разрешения на публикацию их рассказов). — Да, все прошло волшебно. Правда, когда у меня поднялась температура и я была вынуждена сходить в медпункт, меня попросили до последнего не афишировать, что со мной что-то не так происходит. Но знаешь, этот ритм и атмосфера настолько мобилизуют, что свалиться до постельного режима я просто не могла. Вот теперь надо выстоять.
Спортсмены творили свою историю, а болельщики — свою. Например, моя попутчица так и не поняла, как поклонники российского спорта на трассе «Санки» смогли свернуть заградительные конструкции в подкову:
— Трасса и так находится рядом, на расстоянии вытянутой руки. На людей, которые стояли у самой границы, напирали сзади настолько сильно, что даже металл не выдержал.
Я вспомнил, как на тех же «Санках» сотрудники безопасности со всей своей деликатностью пытались попросить болельщиков покинуть пешеходный мостик над желобом. «Он может не выдержать, здесь стоять опасно!» Но толпа, вооружившаяся зеркальными фотокамерами, расходиться не хотела: люди пытались поймать в объективе мчащихся саночников. Это было одновременно тревожно и здорово.
— Мы волонтеров попугаями прозвали, а они нас — баклажанами, — рассказывает Андрей, отвечавший на своем секторе зимних Игр за безопасность. — Но никто не обижался: весь прикол в расцветке курток.
Журналистская униформа сотрудников российских СМИ тоже походила на баклажанную. Наверное, поэтому с проверками дело у нас обстояло гораздо проще. То и дело возникавшие курьезы происходили с представителями зарубежных СМИ.
— На волонтеров вечно обижаются, но мы тоже не железные, — жалуется Анна. — Вот идет бродкастер (представитель ТВ или радио) и напирает на тебя. А мы прекрасно знаем, что впереди зона спортсменов, и на этот счет все предельно ясно расписано. После долгих споров на английском языке я становлюсь непреклонной и говорю: «Вам сюда нельзя!» Если за словесным напором следует физический, я уже вынуждена звать подмогу — наших «баклажанчиков». Но в общем все прошло без эксцессов, и я возвращаюсь домой в прекрасном настроении.
Ребята со смехом рассказали о том, как на КПП перед Олимпийским парком появился человек с удочкой.
— Мы позвали старших и все вместе минут 40 пытались в своде запрещенных к проносу вещей найти орудие рыболовства. Так и не нашли: мы в некотором роде были выставлены по-идиотски, но закон есть закон. И что вы думаете, зачем человеку понадобилась удочка? Флаг вешать! Так, мол, удобнее и держать легче!
Ну ясное дело, это вам не знаменосец на церемонии открытия, когда вся конструкция тянет на 8 кг!
Долго, правда, изучали вопрос с факелоносцем, который хотел пройти в Имеретинский прибрежный кластер с давно погасшим факелом: хотел запечатлеть свою дочь на фоне чаши огня, которая, как известно, была выполнена в форме того самого факела.
— В итоге не пропустили, потому что так или иначе предмет попадал под категорию горючих материалов. Мы понимали, что «горелку» давно из факела вытащили, даже извинялись перед этим человеком, но закон есть закон. Этот человек, кстати, отнесся к решению с пониманием и пожелал нам удачи.
У волонтеров была своя иерархия: каждую ячейку возглавляли «тим-лидеры», которые, впрочем, были со своими подчиненными в равных условиях.
— Единственное отличие в том, что старшим по званию чаще доставались бесплатные билеты на тренировки и соревнования, — объясняет Кристина. — Однажды в 2 часа ночи мне предложили поехать на утреннюю 8-часовую тренировку. Я осознавала, что мы еще даже до гостиницы не добрались, и возможности «покемарить» в таком случае не будет в принципе. Догадалась, что билет возник из-за того, что кто-то предпочел сон. А я подумала: «Один раз живем, значит, надо поехать». Поехала, а во дворце, понятно, кроватей нет. Прислонилась к стенке, подремала... Зато попала на событие.
В конце пути, когда наш неторопливый поезд пересек мост через Оку и поплелся к Москве, я не выдержал и спросил: «Вы бесплатно работали 3 недели кряду. Ну получили вы на память униформу, рюкзаки, сумки, ну еще бесплатно все это время питались. А оно того стоило?».
У кого-то из ребят сдвинулся график учебы, сейчас появится ворох нерешенных проблем. Они пожимают плечами: «Стоило, конечно. Но объяснить это невозможно...»
Кажется, теперь все ясно. Вот она, та самая романтика стройки БАМа, которая вернулась много лет спустя. Этот момент своей жизни многие из нас навсегда упустили. Молодежь в жесткой конкуренции боролась за право поучаствовать в Олимпийских играх, а взамен получила самое ценное — причастность и воспоминания, кто-то встретил друзей, а кто-то и свою судьбу.
Правильно и справедливо, что на закрытии ОИ президенты МОК отдельно благодарят этих парней и девчонок за работу.
Адлер — Москва.