— Станислава, вы же последнее время у всех ассоциировались с телевидением: вели программы, новости. Как вас занесло на бортик бассейна «Динамо»? И все чаще можно услышать про «Школу плавания Станиславы Комаровой».
— Телевидение — это основное пока направление моих рабочих мыслей, там я и планирую свою дальнейшую жизнь. Но есть и другое… Все знают, что моим тренером был Алексей Федорович Красиков, которого, к сожалению, уже нет с нами. Это был один из самых гениальных тренеров в нашей стране — я не преувеличиваю, так и есть. У него было тридцать мастеров спорта международного класса, человек 15 заслуженных — это само за себя говорит. Алексей Федорович учил меня не только физическим упражнениям, учил думать, жить и прививал это с самого детства. И этот великий человек все записи оставил мне. И, сами понимаете, я просто не могла не пустить все это в ход.
— Готовил вас к тренерству или просто просил сохранить?
— Он всегда говорил, что, к сожалению, у нас в стране очень мало людей, которые могут подойти и сказать: научите! У нас же все и всё знают. И всегда жалел, что никто не задает вопросы, кроме Геннадия Геннадьевича Турецкого, который является его учеником и сам уже давно — не менее великий и знаменитый. А что в этих записях? Алексей Федорович расписывал все тренировки и отдавал листочки мне, всегда, кстати, ругал, если я не вела дневник или вообще пыталась как-то методом тыка действовать.
Красиков очень много записей оставил, в которых писал про меня. Я недавно их достала — читала установки к чемпионату мира. Это практикуется: тренер пишет, ты достаешь их перед стартом, но до старта не читаешь. По крайней мере в нашей семье Красиковых — Комаровых это практиковалось. Когда достала — нахлынуло все, расплакалась, конечно. Все ведь расписывал, начиная с того, как нужно себя вести. Тренер — это ведь психолог. К каждому ребенку нужен свой подход — кого-то, как меня, как следует трясти необходимо. Кому-то — чтобы за ним ухаживали, по головке гладили. Это надо чувствовать и уметь. Я сейчас получаю второе высшее образование в МГУ, это менеджмент культуры и спорта, тренерское уже есть, и надеюсь, что в дальнейшем по запискам моего учителя удастся создать свое какое-то направление.
— И все же, Стася, на тренерскую работу надо же было решиться.
— Я потихонечку делала, мне всегда нравилось, я очень люблю детей, надеюсь, что у меня и своих будет… пять. Нет, правда! И потом я всегда выступала за «Динамо», когда плавала, и именно в «Динамо» мне дали возможность это сделать — на бортике себя попробовать.
— Вы пришли или к вам пришли?
— Я пришла. И сказала: давайте-ка, я у вас тут встану! Меня спросили: ты уверена, что тебе это надо? Эти два часа в день не моя работа — мое удовольствие. Они не могут ни с чем сравниться. Ни с телевидением — потому что там все равно постоянно думаешь о результате, чтобы тебя знали, чтобы ты то и это… Здесь — совсем другие эмоции. Да, дети плывут, и плывут хорошо. Но им еще слишком мало лет, а то настроение, которое я получаю от них — только видят, бегут обниматься, трещат вокруг, — это ведь искренняя любовь, такую не найти на каждом шагу. Не знаю, наверное, еще и потому, что я пока не настоящий тренер, получаю чистое удовольствие. Смогу ли быть в дальнейшем только тренером? Не уверена. Тренерская работа — это постоянные разъезды, а уезжать от семьи я не готова, она для меня на первом месте, за карьерой не уеду. Я свою плавательную карьеру сделала уже в детстве, если можно так сказать. Сейчас на первом месте у меня муж, мама.
— Да, человек не меняется; когда-то вы по поводу отъезда к Турецкому в Швейцарию сказали: на стажировку — готова, на постоянную жизнь — не смогу.
— Конечно, во мне живет спортсмен, но при этом женские качества, наверное, преобладают. Это здорово.
— Как соединить удовольствие от работы с желанием добиться результата? Наверняка тренеры на ваших глазах превращались в замотанных людей от бесконечной погони за секундами? Красиков в свое время с вами тоже не расслаблялся: в четырнадцать лет уже были чемпионкой Европы. А переходному возрасту все равно…
— Всякое было. Могла в его сторону и шапочкой с очками запустить. А он абсолютно спокойно приносил их мне обратно и говорил: «Ну что, готова? Тогда поплыли». А столько смешного было! Когда мы шли в зал в Афинах-2004, на кону стояла золотая медаль, я ему говорю: давайте сделаем что-то такое… Он спокойно так: «Зайка моя, зачем мы ходим в зал? Не за результатом. Запомни: в зал ты ходишь, чтобы быть самой красивой, чтобы у тебя была самая красивая фигура». Я не чувствовала себя в какой-то клетке. Этим и объясняю то, что отличалась от многих спортсменок-девочек и фигурой, и головой. У меня всегда были какие-то планы кроме воды и не было зацикливания на результате. Потом у Турецкого я поняла, что и у него настоящая свобода. Нет такого — приходим на тренировку в депрессии, с грязной головой, грубо говоря, сидим и ждем. Если приходишь на тренировку, то для получения удовольствия. И со временем я научилась это делать.
— Когда первый раз пришли на тренировку, не разочаровали детей? Может, и вы ожидали чего-то другого?
— Первый раз я просто обалдела. Пустили небольшую рекламу между своими: Станислава Комарова выходит на бортик. И так получилось, что пришло сразу человек 50. Я была в шоке. Всех пустили, потому что они хотели посмотреть, послушать, пощупать. Детки — это особый мир ощущений. Я выбрала 10 человек. Это 2004 год, 9–10 лет. Мой любимый год — только сейчас, кстати, поняла это. Они прыгнули в воду, конечно, плавать не умели…
— На спине, позволю задать вопрос?
— Нет, кролем, представляете? Когда есть первые шаги, хочется ускорять темп. Я думала, конечно, обсуждала дома — кстати, денег за «бортик» я не получаю, на телевидении тоже официально не оформлена. У меня хобби такое — нигде не оформляться. Если серьезно, то пока я в поисках. С разных сторон пытаюсь реализовать то, что есть внутри. И мужу очень нравится то, что я делаю. Но все-таки самое главное для меня сегодня — дом. Если буду целый день сидеть, сойду с ума. Ничем заниматься не могу и не умею, но в шесть часов вечера должна быть дома. Вечером я должна быть в своей семье. Это мы решили вместе...
— Тренерская работа и телевизионная работа, подозреваю, трудно совмещаются с пятью детьми. Но есть к чему стремиться.
— Проверю на первом, когда будет. Но в любом случае хочу, чтобы мысли и профессиональный опыт Красикова не потерялись. Огромная коробка записей, вручную все написано — это ведь что-то невероятное.