Ну все, приплыли… Во вторник увидела свет очередная допинговая история с тремя известными российскими зимними спортсменами, на сей раз не биатлонистами, а лыжниками. Впрочем, какая разница, с кем? Да, есть два мерзких чувства — обиды и безнадежности. Но удивления — ни капли. Вскрытие позитивных допинг-тестов стало для нас таким же обыденным явлением, как футбольный тур по воскресеньям. Юрьева, Ахатова и теперь вот Чепалова с Дементьевым — это звенья одной цепи. И задаешься вопросом: сколько еще пробирок с российскими тестами ждут своего часа? Какие меры должно принять государство, чтобы смыть позор с нашего спорта?
Вот и получили мы ответ на вопрос, который задавали еще зимой: очистит ли биатлон весь остальной российский спорт от допинга, заплатив по полной программе позором и тремя душами?
Позор прежний, души — новые.
И слово “система”, слетающее с иностранных в основном языков и вызывающее у нас озлобление, получило новое подтверждение. “Вам надо решать не только проблемы биатлона, но и раскрыть глаза на весь спорт”, — это говорил Андрес Бессеберг, президент Международной федерации биатлона.
“Почему столь любимый нами биатлон должен огрести сполна за весь спорт?” — негодовали фанаты. Наиболее же трезвые умы пытались смотреть в корень проблемы: “Пора нам, наверное, понять, что не бывает государства в государстве. Биатлон — всего лишь ветвь российского спорта. А дерево-то — общее”.
И дающая рука, увы, оказалась общей. Биатлон и лыжи запрещенную подпитку получали из одной колбы. И это, пожалуй, единственное на сегодня, что ни у кого сомнений не вызывает. Все остальное — за завесами научных споров и недоумений.
Мы говорим — не допинг, спорный случай. Они нам — все ясно, не рыпайтесь, признайтесь.
А как не рыпаться?
Я долго не могла понять: почему биатлонисты ведут довольно наступательную оборонительную тактику? “Мы — члены сборной, защищаем родину, не позволим вытирать о нас ноги…” Да, лучший способ защиты — это, конечно, нападение. Но как нападать на пробирки, которые ученые раскладывают на непонятном для большинства уровне?
Единственное объяснение, на котором остановилась: биатлонисты знали, что принимают, но были уверены, что этот препарат чистый. Что, впрочем, легко приравнивается к словам “пока не ловится”. Почему были уверены? Потому что видели это на практике. Сами прошли или на чужом примере.
Отсюда и оговорка в пылу дискуссий личного тренера Дмитрия Ярошенко: мол, два года бегали, и ничего, а тут — на тебе. Отсюда и их ершистость. Они действительно не были виноваты. Несколько лет бегали, никого не ловили, это было подтверждением “чистоты” эксперимента. А потом случился прорыв в методах обнаружения — и наша прогрессивная практика нескольких лет столкнулась с еще большим чужим прогрессом.
Насколько мы отстали в этой самой медицине? Если смогли изобрести нечто работающее надежно в течение длительного времени — значит, не отстали? Тем более что изобрести это можно было, не восседая на кухне с чайником, а все же в оснащенной лаборатории.
“Скажите, мы отстали чудовищно или не отстали вовсе?” — вытягивала я вчера хотя бы лаконичный ответ из человека, чья жизнь связана со спортивной медициной уже долгие годы. “Это очень общий вопрос. На него нельзя ответить “да” или “нет”. И знаете почему? Вот только что прошел чемпионат мира в Берлине по легкой атлетике. Несколько титулованных спортсменов не смогли там выступить из-за травм. Нам говорят: вы что, их вылечить за это время не могли? Но ведь травма — это не только вопрос спортивной медицины. Это система подготовки, компетентность тренера, вопросы восстановления и т.д. и т.п. Так ведь и во всем: конкретно принятый препарат — лишь соединительное звено”.
Дементьев и Чепалова написали заявление о завершении спортивной карьеры. Президент лыжной федерации говорит, что из-за слабых результатов прошлого года они и не были включены в списки олимпийской сборной. Мол, не больно-то на них и рассчитывали. Евгений Дементьев действительно на чемпионате мира в чешском Либереце пробежал только одну индивидуальную дистанцию — 50-километровый марафон, 22-е место. Юлия Чепалова в дуатлоне была 15-й, в 30-километровом марафоне — 20-й.
Только олимпийские чемпионы встретили известие о дисквалификации почему-то на сборах.
“Правда жестче, чем три положительные пробы, эта правда не устроит никого”, — эти обреченные слова пришлось услышать зимой из биатлонной среды. Теперь то же самое скажут и лыжники.
Правда, действительно, никого не устроит. По разным причинам — кому-то надо прикрыть задницу, у кого-то ломается жизнь. А он больше ничего не умеет, не знает. И знает только, что единственный способ сохранить право на достойное существование — это показать результат. Престиж — хорошо, но кушать тоже хочется.
А болельщик смотрит на все с прищуром понимания: знаем, уже плавали в этом... И тоже не хочет больше ничего знать. Потому что, не веря, как любить?..
Но выбирать нам не приходится. Когда летят такие головы — народных любимцев, воспоминаниями о чьих победах можно было и должно делиться часами, — чаша правды должна быть испита до дна. Нам нужно выдерживать вино нового розлива.
Нам все равно уже терять нечего. Тогда, зимой, когда президент Федерации по лыжным гонкам вынужден был давать опровержения и говорить, что слухи об обнаружении запрещенных препаратов в пробах членов российской сборной не имеют под собой никаких оснований, хотелось чуть-чуть выдохнуть: ладно, хоть лыжников нам оставили…
Вчера моя коллега спросила: ты не знаешь, зачем мы едем в Ванкувер?
Если Юлия Чепалова поддерживала свои силы кардиопротектором — а тренер Чепалов этого не отрицает, отрицая лишь причастность так и не называемого препарата к допингу, — то можем ли мы быть уверены, что этим же самым способом не восстанавливалась, защищала сердце и подбрасывала допинговые дровишки в заполыхавший вновь российский огонь вся остальная сборная? (Кардиопротектор — это не название препарата, а его категория, принимают для улучшения работы мышц сердца. — Авт.). Сколько замороженных проб членов сборной ждут своей очереди?
В последнее время по допинговой теме прошло столько заседаний на разных уровнях, что только, наверное, в школах классные часы не проводились. Законы правильные мы примем, административную ответственность за применение допинга узаконим, глядишь, если такими пачками будем уведомления получать, то и до уголовной дойдем. Это кого-то испугает. Но испуг проходит, когда есть кому покрывать.
Мы не узнали всей правды о биатлоне, несмотря на длительные разбирательства и авторитетную комиссию. Может быть, есть смысл “заинтересованным” лицам — на разных уровнях — все же покинуть спорт, пока пробирки еще не согреты? Или — бросить все силы в государственных масштабах на доказательство того, что найденное в пробах — безобидно. Это ведь дело чести. Или — закрыть на все глаза и продолжать радовать победами, пока их не отобрали…