Фотография меня занимает больше, нежели иная представительская галерея знаменитых спортивных портретов: Яшин вытеснил всех голкиперов из сознания, но Дасаева не зря называли его наследником (иносказательно — есть Пушкин, но был и Лермонтов). И не станем забывать, что молодой Яшин, не обретший еще союзную славу, тренировался с выдающимся форвардом Бесковым, удары которого по воротам, выражаясь по-советски, стали путевкой в жизнь.
Будучи тренером, Бесков рискнул пригласить в «Спартак» из низшего дивизиона — кто тогда слышал про команду «Волгарь» (Астрахань)? — никому не известного Дасаева, при том что у красно-белых блистал знаменитый Александр Прохоров. И Константин Иванович как всегда не ошибся. Вот, пожалуй, объяснение незримому присутствию Бескова на лавочке, где запечатлены вратари с мировыми титулами. Обладатель «Золотого мяча» 1963 года Лев Яшин и лучший вратарь мира 1988 года Ринат Дасаев — ключевые фигуры советского и мирового футбола.
На историческом, совсем не постановочном кадре отчетливо видно, что оба излучают хорошее настроение: Яшину приятно общение с первым номером сборной, а Дасаеву лестно внимание старшего товарища.
За несколько дней до кончины Яшина Ринат навестил в больнице Льва Ивановича, которому прямо в палату привезли Звезду Героя Социалистического Труда. Дасаев признавался, что выходил из клиники с тяжелым сердцем: начал, как и положено, с поздравлений, но Яшин, ощущавший безнадежность своего положения, отмахнулся: «Ринат, зачем мне теперь звезда, если я умираю…»
Так сложилась жизнь, что сегодняшний юбиляр Дасаев уже старше своего великого предшественника. Когда отмечали 90-летие Льва Ивановича, Ринат на Ваганьково, у памятника, сказал: «Яшин и Гагарин — первые, мы — все остальные», что свидетельствует о его природной скромности и хорошем воспитании.
Как у Дасаева украли Коран
Родители Дасаева были простыми людьми: отец работал на рыбзаводе, мама — в речном порту. Семья мусульманская, и сына воспитывали в строгих традициях, привили религию предков. Ни партнеры по команде, ни тренеры не догадывались, что в сумку с запасными перчатками у сетки ворот Ринат всегда клал подаренный муллой Коран: в советское время религиозная тема, мягко говоря, не приветствовалась.
В Тарасовке, неподалеку от спартаковской обители, в поселке Черкизово у излучины реки Клязьма, высится один из самых живописных памятников церковного зодчества — храм Покрова Пресвятой Богородицы, ведущий свое начало с XV века. И разные поколения спартаковцев перед решающими матчами тайком наведывались в намоленное место, где замечали и Константина Бескова, который относился к религии с пониманием и даже отпускал Рината со сборов на праздники в мечеть.
Но из-за этого у Рината однажды возникли проблемы с КГБ: всевидящее око Лубянки контролировало каждый шаг знаменитых спортсменов. Ограничились, правда, нравоучениями: «Ты должен понять, что будет огромный скандал, если об этом напишут на Западе, и вражеские радиостанции разнесут это по всему миру!» Сыграла роль всенародная любовь к вратарю «Спартака» и сборной СССР. Но орден «Знак Почета» вручили на полгода позже, чем предполагалось. Ринат, конечно, в мечеть продолжал ходить, но осторожнее, выбирал время, когда народу поменьше.
А сумку с Кораном и перчатками после одного из победных матчей в Испании, когда игроки бросились поздравлять друг друга, из ворот умыкнули — может, восторженные болельщики, а скорее, мальчишки, подающие мячи. И после этого Ринат с финальным свистком сумку из рук уже не выпускал.
Возвращаясь к Бескову, надо заметить, что великий тренер и доверял, и прощал Ринату многое. Однажды в отпуск отправились всей командой — кто с женами, кто с подругами — в Кисловодск, излюбленное место отдыха Константина Ивановича. Бесков был растроган от такого единения, пригласил всех в ресторан, где футболисты слегка расслабились после сезона.
На следующий день на заре приготовили хаш. Константин Иванович принял рюмочку и ел с аппетитом, остальные на огненный жирный суп в шесть утра смотрели с тоской. Бесков поинтересовался: «Что сидите такие мрачные?» Ринат взял на себя смелость: «После пары рюмок хаш хорошо идет. А нам-то каково?» Константин Иванович взял мхатовскую паузу: «Понимаю, куда ты клонишь. Вот ответь как капитан команды: на следующий сезон будем в призерах?» — «Обещаю», — ответил Дасаев. «Ладно, — кивнул Бесков, — тогда разрешаю немного нарушить режим». Тут у всей команды аппетит и проснулся.
Должен заметить, что Дасаева сегодня, при той былой оглушительной славе, вспоминают не столь часто, как он этого заслуживает, — может, у нашего поколения стала короче память. И юбилей, пусть не круглая дата, — приятная возможность порыться в воспоминаниях и перелистать славные, хоть и полузабытые футбольные страницы.
Я не раз говорил, что вырос на даче по соседству со знаменитой спартаковской базой в Тарасовке, где с ребятами подавали мячи еще поколениям Хусаинова и Кавазашвили, Папаева и Булгакова… Как однажды пошутил мой старший товарищ, писатель Александр Нилин (великая поэтесса Анна Ахматова, приезжая в Москву, говорила молодому Нилину: «Саша, я в Ленинграде рекламирую ваши остроты»): «Если бы ты, Петя, жил в Снегирях, где были дачи артистов Художественного театра, наверняка пошел бы в актеры». Но, к стыду своему, приезд молодого Дасаева в Тарасовку из провинции остался для меня почти незамеченным — внимание было приковано к Александру Прохорову, летавшему как заводной от штанги к штанге. Да и сама худющая фигура Дасаева, пусть и высокого роста, по-футбольному не привлекала внимание.
Бесков на первых порах советовал игрокам щадить новичка и не бить в полную силу. Врач на рентгене после травмы изумился: «У вас совсем не вратарские пальцы, а музыкальные».
Тогда, подозреваю, во второй половине 70-х, Бескову спартаковские иконы — Прохоров или Ловчев — не очень-то были и нужны: он лепил свою команду, с неповторимым стилем, из игроков, мало кому известных, как, скажем, Ярцев или Гаврилов… И Ринат в воротах вскоре потеснил знаменитого Прохорова, тогда по всему Союзу и понеслось: «От Москвы до Гималаев — король воздуха Дасаев».
В лучшем и по сей день времени «Спартака» (один из российских руководителей, многолетний преданный спартаковский болельщик Александр Жуков недавно заметил: «Обрати внимание, Петя, «Барселона» сегодня играет, как спартаковцы тех лет») Дасаев стал вне конкуренции, равно как и в сборной страны, хотя в те времена была плеяда замечательных вратарей: Харин, Уваров, братья Чановы, Габелия… Бывший дублер Рината Черчесов после отъезда Дасаева в испанскую «Севилью» в золотом для «Спартака» сезоне 1989 года стал лучшим вратарем страны. Но великая советская школа вратарей, даже при наличии отыгравшего за сборную Акинфеева, утеряна, на мой взгляд, безвозвратно. Впрочем, как и мировая слава «Спартака».
Но я-то помню кипящий штутгартский стадион, где в европейском полуфинале 1988 года играли СССР и Италия. Неистовые тиффози оглушительно колотили в барабаны, скандировали: «Форца, Италия, форца!» — и пульсировала только одна мысль: как ребята смогут играть в этом аду? Но, взглянув на разминке на невозмутимого и сосредоточенного Рината, понял: даже «двенадцатый игрок» итальянской команды — фанаты — не сможет помочь «Скуадре адзурре». В воротах-то Дасаев. Выручит, спасет… После матча я брал интервью у лидера итальянцев Джанлуки Виалли. Он терпеливо отвечал на вопросы, но по небритым щекам форварда текли слезы: ворота нашей сборной остались «сухими».
Наши игроки свою сверхзадачу выполнили, а мне после финального свистка пришлось решать не менее сложную головоломку — как попасть в раздевалку сборной СССР, которую кордон полицейских охранял с не меньшей тщательностью, чем первых лиц государства. Не помогли ни аккредитационная карточка, ни сувенирные матрешки.
Неожиданно повезло: в холл выглянул Ринат и заметил мою отчаянную жестикуляцию. Спустя мгновение двери распахнулись как по мановению волшебной палочки.
Если бы не сумасшедший гол ван Бастена в финале СССР–Голландия, мы могли бы вернуться с чемпионата Европы с «золотом», как яшинская команда в 1960-м. Ринат мне потом говорил: «Бей ван Бастен еще тысячу раз с лета и с такого угла, он бы не забил». Но на то он и был великим ван Бастеном, который забил невозможный мяч великому Дасаеву.
Один раз в жизни Ринат хотел нарочно пропустить гол, когда играл в свитере сборной мира на прощальном матче легендарного Мишеля Платини. Такие матчи — скорее футбольное шоу. И когда на поле в Нанси вышел сынишка Платини — восьмилетний Лоран, наш голкипер решил помочь юному форварду. В сборной мира не нужны слова: знаменитые партнеры сразу поняли этот замысел и дали мальчишке возможность выйти один на один с Дасаевым, который открыл ему ворота. Но Платини-младший растерялся и угодил мячом прямо во вратаря. Первый и последний раз в жизни Ринат огорчился, парировав удар.
Как-то мы поехали смотреть с Ринатом игру Станислава Черчесова, выступавшего тогда за «Локомотив». По дороге в Черкизово нас тормознула патрульная машина за превышение скорости. Гаишники, конечно, узнали моего знаменитого пассажира и вместо штрафа любезно предложили нас сопроводить. На стадион мы въехали с мигалками под аккомпанемент сирены.
Но мгновенно окружившие Дасаева болельщики на стадионе нисколько не удивились его появлению с почетным эскортом — а как иначе мог бы передвигаться по Москве их кумир?
Времена такой громадной футбольной славы, похоже, безнадежно канули в Лету.
Когда осенью 88-го телетайпы, предвестники телеграм-каналов, отстучали сенсационную новость — вратаря «Спартака» и сборной СССР признали лучшим голкипером мира, — мы с главным редактором «МК» Павлом Гусевым сорвались в ночи поздравлять нашего товарища. Тогдашняя жена Рината Неля накрыла нехитрый стол в полупустой квартире — они только переселились из блочного дома в Сокольниках в кирпичный близ Белорусского вокзала. Повод нарушить спортивный режим казался более чем уважительным. И мы дружно напрочь выкинули мысли о завтрашней футбольной тренировке и газетной планерке. Новосел Дасаев с восторгом отнесся к нашему приезду. «Ребята, какие вы молодцы! — не уставал повторять Ринат. — А то мы с Нэлкой так вдвоем бы и скучали».
В ту ночь «голкипера №1» больше всего занимали мысли, как обустроить бар в «предбаннике» новой квартиры. И Гусев, точно заправский архитектор, до утра набрасывал Ринату варианты чертежей барной стойки. Расходились мы на рассвете. Я, с разрешения главного редактора, поехал домой отсыпаться, а Павел Николаевич, с присущей ему энергией, отправился на утреннюю планерку, где, по заведенному порядку, присутствуют руководители отделов. Вместо меня на совещание явился мой заместитель Петя Воронков. Гусев не отказал себе в удовольствии с удивленным видом поинтересоваться: «Где Спектор?» Мой тезка сообщил, что Дасаев стал лучшим вратарем мира, и Спектор сейчас берет у Рината эксклюзивное интервью.
Подозреваю, что Гусев удивился такому нахальству, но он умеет оценить преданность, потому зама наказывать не стал, напротив, посмеявшись в душе, признал причину более чем уважительной. Появившись в редакции, я, конечно, материал в номер продиктовал, подтвердив версию своего соратника: за ночь у Дасаева было переговорено столько, что хватило бы и на книжную главу.
Пари в Сокольниках
Потом Ринат собрал отпраздновать грандиозное событие друзей-спартаковцев — Романцева, Хидиятуллина, Ярцева, Гаврилова, Шавло, Черенкова — в Сокольниках в скромном кафе «Очаг». Футбольный банкет, как обычно, закончился пари. На соседнем стадиончике, куда нас занесло, Ринат неожиданно предложил пробить ему пенальти. Мои футбольные амбиции тут же дали о себе знать. «Сколько я должен тебе забить, чтобы выиграть?» — спросил я. «Восемь из десяти», — то ли с юмором, то ли всерьез ответил лучший вратарь мира. «Ну, тогда тебе пусть Марадона бьет!» — отшутился я.
Теперь на месте старого доброго «Очага» давно сетевая кофейня, а вместо стадиончика, где возник дружеский спор про пенальти, — крупный банк. Неоновые огни, когда проезжаю мимо, насмешливо подмигивают, словно говоря: что же ты не решился тогда испытать судьбу и упустил шанс узнать наверняка, сколько пенальти можешь забить самому Дасаеву?
Когда шумной и веселой компанией отмечали мое 30-летие в малогабаритной кунцевской квартире — гостей поместилось больше, чем квадратных метров, — заехал и Ринат со своим другом и коллегой Станиславом Черчесовым. Расходились после застолья далеко за полночь и у подъезда увидели возбужденных соседей со всех двенадцати этажей. «Неужели пожар? Ничего себе подарочек на день рождения», — подумалось в первый момент. Но, к счастью, толпа, как оказалось, терпеливо ожидала до глубокой ночи, когда выйдут футбольные кумиры.
Станислав Черчесов в те времена рассказывал мне про свою первую поездку со «Спартаком» — в Харьков, где вратари поселились в одном номере. Черчесов предложил перед тренировкой отдохнуть часика полтора, в ответ Ринат только усмехнулся. Почему? Это Станислав понял через несколько минут, когда беспрерывно начал звонить телефон. Болельщики жаждали услышать хотя бы голос Дасаева. Но к обрушившейся на него мировой славе, которая со многими звездами сыграла злую шутку, он относился с тем же поразительным хладнокровием, как и к мячам, летевшим в его ворота.
Так сложилось, что у нас с юбиляром много общих друзей, и не обязательно из футбольного мира, но не все уже, увы, смогут поднять бокал за здоровье Рината. Как-то в трамвае в Сокольниках — сейчас уже трудно представить, что первый вратарь страны пользовался общественным транспортом, — подошел мужчина: «Как там «Спартак»?» Привыкший к вниманию болельщиков Дасаев решил, что это рядовой спартаковский поклонник. А вскоре на широкий экран страны вышла кинолента режиссера Владимира Меньшова «Москва слезам не верит», впоследствии получившая «Оскара», и Александр Фатюшин, а это был тот самый преданный болельщик из трамвая, сыгравший в фильме спившегося хоккеиста Гурина, моментально стал знаменитым.
По какому-то случаю они пересеклись вновь, возникла дружба, и Ринат, справлявший свадьбу на базе в Тарасовке, попросил Фатюшина быть свидетелем на бракосочетании. Фатя, как его называли друзья, отказать Ринату в святой мужской просьбе, конечно, не мог. Но вот незадача — в театре Маяковского на торжественный день по расписанию значился спектакль «Дети Ванюшина» — за кулисами пьесу шутливо называли «Дети Фатюшина». Фатя вызвал врача, сыграть больного ему было раз плюнуть, взял больничный, позвонил в театр, предупредил, что захворал, и помчался в загс. Каково же было удивление знаменитого главного режиссера «Маяковки» Андрея Гончарова, когда на следующий день во всех газетах появились снимки его актера со счастливыми молодоженами. От расправы Фатюшина спасло только то, что он учился во ГИТИСе на курсе как раз у Гончарова.
Когда Дасаев в ранге лучшего вратаря мира засобирался в Севилью, мы провожали его в «Шереметьево» со Станиславом Черчесовым и нашим общим другом боксером Юрием Маркиным, не предполагая, что Ринат вернется домой спустя долгих десять лет и уже в другую страну.
Помню свои наивные притязания поучаствовать в его судьбе, когда он заканчивал испанскую карьеру. У меня возникла мысль устроить в «Лужниках» прощальный матч великого вратаря с участием сборной мира. Руководители крупного холдинга пообещали профинансировать матч века. Заручились поддержкой руководителя «Спартака» Николая Старостина, вице-президента ФИФА Вячеслава Колоскова и директора «Лужников» Владимира Алешина. Я позвонил Ринату в Севилью, идея ему, конечно, понравилась, но он выразился несколько неопределенно, что еще есть какие-то переговоры с бразильским клубом и с прощальными торжествами стоит повременить.
Контракт с бразильцами так и не сложился, а прощальный матч через несколько лет все-таки состоялся: сборная клубов России сыграла со сборной ветеранов СССР.
Ринат, конечно, из футбола не ушел. Сейчас работает в спартаковской академии, где в воротах его 15-летний сын Салим. Может, когда-нибудь младший Дасаев появится в воротах «Спартака», и по трибунам вновь разнесется давно забытое: «От Москвы до Гималаев…»
Вглядываюсь в ретроснимок Яшина с Дасаевым и думаю, как точно фотограф угадал, объединив их в одном кадре. А мы можем, наблюдая за ушедшей эпохой, себе что-то и домысливать, размышляя, о чем они говорят. Но главное, что в нашем сознании и спустя десятилетия исторические фигуры всегда рядом.