ИЗ ДОСЬЕ "МК"
БЕЛЯЕВ Сергей Александрович. Родился 28 сентября 1931 года.
Судья всесоюзной категории, почетный судья по футболу. Был членом президиума и ответственным секретарем Всесоюзной коллегии судей, членом штаба клуба ЦК ВЛКСМ «Кожаный мяч», председателем Московской городской коллеги судей, главой оргкомитета при Фонде социальной защищенности спортсменов по проведению соревнований ветеранов, провел более сотни турниров памяти Льва Яшина, Николая Латышева и многих других легендарных людей футбола.
— Родился я в Жмеринке Винницкой области Украинской ССР, мама уехала туда рожать, на родину, хотя родители жили уже в Москве. Без отца я остался рано, в 37-м. Репрессировали. Он был инженером путей сообщения. Служил во Владивостоке, мы тогда готовились воевать с Японией, — и попал под большую чистку армейского руководства. Расстреляли его в Хабаровске 22 сентября 1937 года, как я потом прочитал в его деле. Мамочка так и не узнала об этом. «Десять лет без права переписки» — таков был традиционный ответ. А потом написали: «Умер от воспаления легких».
Реабилитировали папу в 57-м. За отсутствием состава преступления.
* * *
— Мама воспитывала меня одна. За три дня до начала войны брат отца увез меня к себе на Урал: июнь ведь, каникулы. Родственники отца всегда помогали, забирали меня на лето. 22 июня как раз к ним туда и доехали. А мамочка осталась в Москве. Однажды мое письмо, по сути, спасло ей жизнь. Она была в бомбоубежище в соседнем доме. Соседка позвала ее домой — пить чай. А я как раз прислал письмо — и мама ответила: «Я пока останусь тут, почитаю». В наш двор попала бомба…
В 43-м, когда ход войны изменился, мамочка забрала меня. И началась другая жизнь. Я окончил 21-е ремесленное училище, стал играть в футбол в юношеских командах «Крылья Советов» и «Трудовые резервы». Занимался у замечательного тренера Виктора Сергеевича Бушуева, который, казалось, дневал и ночевал на стадионе. Настоящий энтузиаст, мы чувствовали себя за ним как за каменной стеной! Играли мы, кстати, с будущим олимпийским чемпионом Мельбурна-1956 Анатолием Ильиным.
* * *
— В 50-е годы начал судить. Случалось разное, но один день, когда, признаться, здорово испугался за свою жизнь и жизнь коллег, помню особенно хорошо.
1970 год. Кутаиси. Решается — кто вылетит из высшей лиги: местное «Торпедо» или ташкентский «Пахтакор», который тренировал знаменитый Михаил Якушин. Ажиотаж такой, что приехал даже руководивший всем советским футболом Валентин Гранаткин. По игре «Пахтакор» чисто переиграл хозяев, счет и так был в пользу гостей — 3:1, когда в самом конце игры арбитр в поле Юрий Бочаров (я судил на линии) назначил пенальти в ворота кутаисцев. Проявил принципиальность… Зная о том, как дальше развернулись события, могу сказать, что он мог спокойно и не ставить тогда на «точку». Все равно ташкентский клуб выигрывал, до финального свистка оставалось всего ничего. А тут такие страсти разгорелись! Вратарь «Торпедо» Гогия подошел и ударил Бочарова по лицу. Естественно, красная карточка. Но голкипер уходить отказывается. Зрители кипят. Наконец в ворота встал защитник. Берадор Абдураимов собирается бить. Понимаем, что он договаривается вроде бы с защитником, чтобы не забивать и не накалять дальше страсти. Но тут они не поняли друг друга. Для Абдураимова-то это была левая сторона, а для кутаисца — правая… Как даст — гол! 4:1. Абдураимов идет к центру, здоровый такой кутаисец Шергелашвили (потом после дисквалификации за «Ростов» еще играл) как подбежит к нему и как ударит!
…Финальный свисток. После этого самое страшное и началось. С трибун полетели булыжники. Бочаров «на опыте» скрылся вместе с «Пахтакором» в раздевалке. А мы вместе со вторым помощником стояли в центре поля, куда сложнее было камни докинуть. Милиция зрителей еле сдерживает. Темнеет. Я специально оторвал белый воротничок от черной судейской формы — и рванул что было сил в раздевалку. Потом нас вывозили на «Волгах» до Самтредиа, а в это время прибывшее подкрепление из Ланчхути сдерживало зрителей. Увы, началась стрельба. Были, насколько знаю, погибшие. А нас довезли на поезде до Сочи, посадили в самолет, и только там я понял, что некоторые камни в меня попали: болела спина.