Впервые Гретцки мы увидели в 1981-м на Кубке Канады. Ему тогда было всего 20, и он стал лучшим бомбардиром, но какое, господи, все это имело значение, если наша сборная грохнула в финале канадцев — 8:1! Да у нас Касатонов — защитник, между прочим, — не намного меньше очков по турниру собрал!
Но, конечно, бросилась в глаза необычная манера игры юного канадца. По многочисленным суперсериям мы уже привыкли к тому, что нападающие из НХЛ горазды лезть на пятак, врастая в лед под воротами, тогда как Гретцки с удовольствием заезжал за них, то есть добровольно занимал заранее самую, казалось бы, незабивную позицию. И вдруг останавливался — и начинал готовить свою тогда еще не успевшую стать знаменитой голевую передачу. Много лет спустя Валерий Васильев, капитан сборной СССР на том Кубке, расскажет мне о своих первых впечатлениях от Уэйна Гретцки.
— Это было что-то очень необычное. Ведь если нападающий вкатывается в зону, моя работа как защитника — прежде всего не пустить его к воротам и помешать, по ходу движения, возможному броску. А он, стервец, ни сразу швырять не собирается, ни позицию для броска улучшать. Он сам катит туда, куда я, по идее, его оттеснять должен, — за ворота! При этом я же вижу, что заворачивать к дальней штанге он не будет. То есть из опасной фазы атаки я его временно вроде бы выключил — уже часть зарплаты отработал. Но он за воротами вдруг бьет по тормозам, разворачивается лицом к своим — и мгновенно оказывается готовым выложить оттуда шайбу под бросок — помешать же ему уже некому!
Это ноу-хау станет визитной карточкой Гретцки на протяжении всей его звездной карьеры. Карьеры, ранние рекорды которой прошли мимо нас. Мы же видели клубы НХЛ только в тех самых сериях, а их матчи между собой нигде не показывали, наши там до самых девяностых не играли — поэтому 500 очков Уэйна в 21 год или там 1000 в 23 — это была для нашего «рядового болельщика» чистая абстракция. К тому же в прошлом веке у нас как-то не принято было подсчитывать предголевые передачи. Последнюю-то в протокол вписывали, если уж она совсем на пустые ворота отдавалась. А то, как говаривали тогда знатоки, в тройке Михайлов — Петров — Харламов каждый легко бы за тыщу очков ушел — если по-канадски считать. К тому же ранний Гретцки запомнился прежде всего желанием сыграть на команду — снайпер в нем поначалу не слишком угадывался.
Когда Анатолия Тарасова после того, первого Кубка Канады представители «капиталистической прессы» спросили, может ли он представить себе Гретцки в составе советской сборной, Анатолий Владимирович здорово озадачил их ответом: чтобы попасть в сборную СССР, молодой человек двадцати лет должен обязательно быть комсомольцем. Так и передайте вашему Уэйну.
Эта шутка Тарасова (хотя кто ж знает, не всерьез ли мэтр тогда говорил) вспомнилась мне лет через десять после ее рождения — когда рухнул уже железный занавес и Леша Житник приехал играть в «Лос-Анджелес», куда в конце восьмидесятых обменяли Гретцки из «золотого» «Эдмонтона». После первого его сезона я подкатил к Житнику в гости в Киев и спросил среди прочего: нельзя бы будет при случае потолковать с Гретцки, когда я буду в Лос-Анджелесе проездом? Леша ответил, что это в принципе невозможно — «Гретц» раз в несколько месяцев собирает пресс-конференции, а чтобы тет-а-тет — это не про него.
Чуть позже один из первых агентов наших хоккеистов в НХЛ, Серж Ханли (в девичестве — Сергей Зиновьевич Левин), пришлет мне кассету с записью такой встречи Гретцки с избранными журналистами города Лос-Анджелеса. Запомнится она прежде всего тем, что Уэйн местоимение «я» произнесет только однажды — когда скажет, что он старается отдавать все силы на командный результат. А в остальном — мы должны улучшать взаимодействия, нам нужно прибавить в реализации, мы обязаны повысить концентрацию в защите…
«Великий» даже не на вопросы отвечал — просто толкал какую-то заранее заготовленную речь. Ни дать ни взять образцовый комсорг команды времен СССР! Только что про соцобязательства на сезон не рассказал — может, тренер не велел.
Еще Серж Зиновьич, обосновавшийся в Лос-Анджелесе раньше Гретцки, рассказывал мне, что, попадая на тренировки команды, был удивлен тем, насколько же Уэйн на них не собран — не передачи свои фирменные отдает, а просто шайбы по сторонам разбрасывает, в бросковой серии все забить пытаются, а ему словно все равно — словит вратарь от него шайбу либо нет. Я потом уточнял эти впечатления у Житника.
— «Гретц» — парень без понтов. Когда меня в первый раз на катке увидел, сам подъехал: привет, давай знакомиться, я Уэйн Гретцки. На тренировках — да, знает, когда включиться, а когда можно и расслабиться. А что до бросков в сериях — так они же лучшие друзья с Келли Хруди, нашим вратарем, у них свои счеты. Расскажу такую историю: в январе были на выезде, зашли с одним молодым канадцем в бар отеля, посидели чуть и хотели уже уходить, как заваливает компания во главе с Гретцки и Хруди — оказывается, у Келли день рождения. Оставайтесь, парни, посидим слегка! Ну, мы и посидели — за одним столом с «Гретцом», — сказка же наяву! А на раскатке Хруди подзывает меня и спрашивает: ну как тебе — понравилось? Не то слово — отвечаю! Это хорошо! А теперь, молодой, слушай сюда— если хоть одна шайба в твою смену до меня долетит… И ловил я ее, родную, чуть ли не зубами…
Сезон тот закончится для «Лос-Анджелеса» выходом в финал Кубка Стэнли и поражением в нем от «Монреаля» — 1:4. Житник расскажет, как «Гретц», обладатель четырех перстней, будет настраивать команду в походе за пятым: забудьте «регулярку» и запомните: сезоном в НХЛ довольна бывает только одна команда: та, что поднимет над головой Кубок. Все остальное — не считается. И самое обидное в нашем деле — проиграть в самом конце.
Но они тогда проиграли. А когда все сидели, притихшие и расстроенные, в раздевалке после пятого матча, Гретцки вошел в нее последним и сказал: ну, чего носы-то повесили? Поверьте мне — будут еще в вашей жизни и финалы, и победы, не переживайте вы так! Я тут, кстати, самолет зафрахтовал — собирайтесь, слетаем в одно тихое место, отметим окончание сезона…