— Елена, а что сейчас происходит в головах фигуристов серьезного уровня и в головах их тренеров? Льда нет, тренировок нет, а результат, когда нужно будет, никто не отменял…
— У меня нет растерянности. Или потерянности. Мы не можем как-то повлиять на ситуацию, изменить ее. Если бы это зависело лично от меня — другое дело. Я бы что-то делала, возможно, была бы собой недовольна: тут надо было так, а здесь иначе… Но вирус сразу проявился в таких масштабах — даже не эпидемия, а пандемия. И тут нужно искать в сегодняшнем дне и сложившихся обстоятельствах возможности для… как бы поточнее сформулировать… чтобы то, что спортсмены сейчас делают, оказалось наиболее полезно для начала подготовки уже на льду.
У нас сейчас задействованы и тренеры по общей физической подготовке, и хореографы. Да, когда можно было — все спортсмены по паркам бегали. Теперь — нельзя, поэтому только дома занимаются. И именно поэтому, как я смеюсь, из зала вывезены все приспособления, которые можно было перевезти домой. Работа идет, но, конечно, неполноценная для профессионального спорта. Конечно же. Но тут как ведь будет? Кто более дисциплинирован, тот и будет лучше себя держать в форме. Вернее, так: хотя бы приближать себя к ней.
— Врач сборной по фигурному катанию в одном из комментариев нарисовал сложнейшую ситуацию для топовых спортсменов: сколько времени проведено без базовой, подготовительной, специальной, соревновательной нагрузки, столько же понадобится для выхода на тот же рабочий уровень. Нет опасений, что кто-то перестарается в условиях самоизоляции от страха потерять форму совсем? Условно — перекачается? И выйдет на лед такой, например, Даниелян-качок?
— Да мы себя можем сейчас какими угодно страхами загонять в тупик! Вам это надо? Все будет по факту видно, когда мы встретимся со спортсменами очно. Всегда ведь в фигурном катании есть такая точка отсчета: увидели состояние, дальше идем и ведем фигуриста от того, что он представляет собой на конкретный момент. И если кто-то даже и перекачал что-то — это тоже все сжигается правильными тренировками.
Другой вопрос, что на это нужно время. А вот какое нам дадут время, чтобы успеть подготовиться к старту, поставить новые программы, никто пока не знает. Мы не знаем, что будет с сезоном. Как он состоится? Когда? Какие старты останутся или добавятся? Все запуталось. Вот, например, юниорские этапы серии Гран-при обычно начинаются уже в августе. Думаю, это уже вряд ли осуществимо этим летом. Никто и не подготовится к ним толком. Так что будем ждать решения ISU для понимания, что делать.
— Как раз 28 апреля ISU, несмотря на предварительно опубликованный календарь, обсудит сроки старта юниорского Гран-при. Позиция, например, вице-президента Александра Лакерника такова: если в июне фигуристы смогут всюду кататься и будет разрешено авиасообщение между странами, то вариант начала серии в привычные сроки в августе будет еще возможен.
— Когда есть понимание, как и что дальше, то уже проще смотреть в будущее. Поэтому мы будем решать задачу, когда она уже будет поставлена. И с первого дня, увидев спортсменов «вживую», строить тренировочный план: как, кого и откуда вытягивать.
— А вы были за или против не переноса, а отмены чемпионата мира в Монреале?
— Сразу — за. Если бы чемпионат был перенесен в течение месяца, как в свое время японский чемпионат мира переехал в Москву, это одно дело. Хотя и это было безумно сложно в организационном плане. Многие не верили, что мы справимся. И фигуристы тогда в течение нескольких недель находились на пике формы, его можно было удерживать. А когда скачки предполагались на такие неопределенные сроки: начало осени, конец осени вместо марта… Конечно, надо было отменять. Как мир вообще оправится от событий, пока еще никто не знает. Что тут скажешь? Только одно: когда страшное время закончится, будем жить по-старому.
— Как думаете, большинство фигуристов будут готовить новые программы или все оставят прошлогодние, которые так и не прозвучали на чемпионате мира?
— Думаю, менять будут те, кто был чем-то недоволен. Кстати, сидя дома, сколько сейчас можно прослушать музыки в поисках удачной! Ситуация дала фигуристам паузу, когда можно придумать что-то неожиданное. В этом смысле жизнь всем дала огромный отрезок перерыва в буднях. И нужно постараться извлечь из него лучшее.
— Жаль, что тот, кто не прыгал, в отсутствие льда так и не запрыгает…
— В чудеса я давно уже не верю. Тут будет всем не очень легко.
— Хотите сказать: тот, кто стабильно прыгал, перестанет это делать после «суши»?
— После отпуска всегда кто-то быстро входит в форму, кто-то тяжело. Отвыкают ноги, «намины» происходят, длительное привыкание к конькам. И это ведь всего за две недели, а тут… Но мы не можем ничего даже предсказать: все происходит впервые и для всех. Что? Как? Поэтому я и говорю: придется смотреть по факту. Я сейчас вижу и понимаю, что ребята делают дома. Но это не значит, что они выйдут на лед и будут готовы ко всему. Домашние занятия у нас — это минимальная поддержка формы. Говорю о минимальной, потому что детали ускользают.
— Артур Даниелян вихрем ворвался в сезон, уехал с чемпионата Европы призером и должен был ехать на взрослый чемпионат мира…
— Конечно, мы готовились к Монреалю уже не так гладко, нервозность и повышенная ответственность чувствовались. Каждый сам понимает, к чему надо готовиться. И все мысли у него уже только в эту сторону и направлены. Был в хорошей форме, хотя сейчас говорить о том, какая у него или еще у кого-то была форма, — бессмысленно. Когда сначала объявили о переносе старта в Монреале, Артур, конечно, был обескуражен. От тебя ничего уже не зависит — вот тут и накрывает такое непонятное состояние.
— Артур мог поехать еще на юниорский чемпионат мира, который успел пройти до карантина. Почему вы все-таки решили, что ему надо выступать на взрослом? Вон итальянец Грассль — и на юниорском был, и в Монреаль собирался.
— Мы с федерацией решили, что два чемпионата — это все-таки сложновато. В сборной Италии всего два спортсмена, они могут как-то варьировать. У нас же еще и тактические вещи существуют. После такого эмоционального для всех чемпионата Европы мы решили выбрать взрослый чемпионат. Да, не получилось в итоге никакого. Ничего, из всего извлекаются уроки, здесь только время нужно. И все теперь зависит, как я уже сказала, от самодисциплины спортсмена: в какой форме он выйдет первый раз на лед.
— В этом плане Даниелян давал повод усомниться в себе?
— А вот и посмотрим. Но еще раз говорю: и он, и мы должны постараться из ситуации извлечь максимум пользы. Понятно, что спортсмены не могут выйти на улицу. И есть балкон или нет — круг все равно сужается, человек меньше двигается, и это не от него зависит.
— А Артуру же еще и ЕГЭ сдавать?
— Да, и он серьезно очень готовится. Иногда меня это даже, не скрою, несколько раздражало. Потому что опаздывал на разминку: сидел с репетитором. Сейчас ЕГЭ перенесли, и теперь вообще все наслаивается одно на другое. Конечно, это проблема: фигуристы обычно сдавали экзамены досрочно, и мы в июне уезжали на сборы. А сейчас? А Даниеляну еще и повестка из военкомата пришла, надо на учет вставать… Много проблем возникает — за какую надо взяться «первее» и как решать, тоже не очень понятно. Будем думать последовательно.
— А что, у фигуристов ЦСКА могут быть какие-то сложности с армией?
— Все не так просто. Он же из Волгограда, ему повестку туда прислали, надо встать на учет там — значит, надо съездить будет. Но надо принимать то, что есть.
— Конгресс ISU перенесли уже на год, а там, образно говоря, должны были решать, что делать с фигурным катанием дальше. Возраст участниц, сложность... Вы считаете, что-то надо делать?
— Я думаю, сейчас главное — определить следующий сезон, это самое главное, а все остальное — позже. Как тренер я за развитие, усложнение. Что, имея таких девочек, идти на какие-то другие правила? Меня восхищают четверные прыжки девчонок, и я горжусь, что именно наши фигуристки их начали делать. Но если смотреть глазами ISU, я понимаю специалистов. Они хватаются за голову. Для них Европа встала. В Европе не происходит никакого развития. Я много общаюсь с нашими тренерами, которые там работают. И они, конечно, говорят: мы теряем работу, потому что спортсмены не хотят кататься, понимая бессмысленность соперничества. Они приходят на фан, удовольствие, радость, а как ее получить, заведомо зная, что проиграешь?..
— Но это как-то не о спорте. И вообще — что называется, их проблемы.
— Возможно, но, думая о развитии спорта, ISU хочет некой гармонии. Чтобы людей подстегивать, притягивать к виду. Чтобы никому чьи-то достижения не были в ущерб. Другое дело, что так не бывает. И в спорте всегда кто-то — пробивная сила, а остальные или догоняют, или отваливаются.
— Пусть догоняют. Артур сегодня у вас — главный объект для внимания и творчества?
— Есть еще юниорки — будем смотреть, куда их развивать. И Артура тоже: он растет, такой возраст, когда мышцы временами не будут догонять рост. Артур меняется. Пришел — был совсем юноша, замкнутый, стеснительный. А сейчас проще уже — раскрывается, да и на мир фигурного катания открыл глаза. Прошел через трудности, покрепчал немного — и душой, и силой. Понял, что может перебороть какие-то вещи.
Прошлый сезон ведь был сложный, рост пошел активный, спина — самое слабое место. А когда боль всегда с тобой… У него были мысли закончить, но потихонечку мы с этим справились. А ведь таких спортсменов много, кто руки в итоге опускает: болит, тренироваться трудно, не могут преодолеть этот порог… Ведь терпеть могут многие, но именно преодолеть — единицы. Это самое сложное. Много разговоров было с Артуром. Он ведь еще долго и с реабилитологом занимался восстановлением. Год муторный был, потому что все время пришлось ходить на такие занятия, которые обычно тебе не свойственны. Реабилитация — это ведь как? Шаг за шагом, которые и не видны толком. И она такая нудная и долгая, а ты еще и не понимаешь, как потом все будет — хорошо или плохо?
— Как такие юные спортсмены говорят, что собираются уйти?
— Он этого и не озвучивал. Но всегда видно по поведению.
— То есть не сказал: пойду-ка я отсюда…
— Нет, на это у них духу конечно, не хватает. И приходится немного «за шкирку» держать, объяснять, разговаривать все время. Кто-то понимает, кто-то — нет. Как девочки с лишним весом: объясняешь, что это ты ведь сама проблемы создаешь коленям и позвоночнику. Одна понимает — и не набирает лишнее. А кто-то отвечает: «Мне и так комфортно». Но те, кто так реагирует, результатом, конечно, не блещут.
— Как думаете, много детей в школах фигурного катания сейчас «потеряется» для спорта?
— Не знаю, как в других видах, у нас никто не потеряется. Вы видели маленьких фигуристов и их родителей? Это же буквально фанаты. Мне директор нашей школы рассказывала: как только пошла информация о том, что катки будут закрывать, тут же родители начали просить: «Скажите заранее, чтобы мы смогли снять лед на другом катке». И, хотя было и не до смеха вовсе, для нас это было даже смешновато: заряженность на работу столь сильна, что у нее даже нет границ. Так что у нас дети не пропадут. Ни один.
Как повлияет сам перерыв? Маленькие обычно у нас отдыхали недели по три. Ну, будут больше отдыхать. Да и потом, я точно знаю: никто не бездельничает. Они все на онлайн-тренировках, все в контакте с тренерами. А что делать? Раз такая сложная ситуация возникла.
— Татьяна Тарасова недавно сказала, что Китай, Япония, Корея — все тренируются на льду на закрытых базах. И нашим элитным спортсменам тоже необходимо это сделать.
— Конечно, все тренеры обеспокоены: основные соперники могут уйти вперед, а базы у нас шикарные тоже есть. Говорят, китайцы поехали, заплатив за базу, в Японию. Да, обидно, и боишься потерять время. Хотелось бы уже кататься. Но у всех сейчас эмоции такие — спорные: число зараженных каждый день растет. Да, надо начинать думать, как максимально быстро по возможности это сделать — наше возвращение на лед. И не только на лед. Всем нашим топовым спортсменам надо будет помочь. Но пока надо потерпеть.