— Алексей, прошло больше года с закрытия Олимпийских игр. Помним, когда вы приходили к нам весной 2014-го, еще свежи были эмоции, впечатления. Но память хранит самое важное. Что ушло, а что осталось?
— Осталось чувство выполненного. Нет, не долга, а дела, которое мы вели с командой 12 лет. Осталось удовольствие. Когда я в первый раз оказался в бобслее на Олимпийских играх, не мог представить, что через дюжину лет в Сочи, моем городе, будет Олимпиада. Когда мы выиграли право ее провести — было круто. Потом все кругом сомневались, что успеем построить, — построили. Сомневались, что все будет гладко, — провели с теплотой и мирно. Все сомневались, что мы выиграем, — выиграли. Ощущение трепетное, поскольку понимаешь: сделал что-то хорошее. Остальное постепенно ушло.
— Известно, что героям Игр долго не дают отдохнуть: таскают по семинарам, встречам с болельщиками, студентами, школьниками. Какой самый неожиданный вопрос вам за это время задали?
— Меня эти поездки не миновали. Но слишком часто спрашивали про личную жизнь, хотя я ее никогда не обсуждаю. А так вопросы предсказуемые. Как к спортсмену-олимпийцу, так и к армрестлеру, к вегетарианцу и, что главное, к сочинцу. Последнее важно, потому что 99 процентов моих коллег из сборной страны не владеют той информацией, которая есть у меня. Они не знают, каким был Сочи раньше, как он строился и что в сочинцах самих поменялось. Люди на встречи со мной реагируют ярко.
— В Сочи по долгу службы вы бываете часто?
— 50 на 50. То там, то в Москве. Что наблюдаю? Действуют все курорты. Работает центр фигурного катания. На ледовой арене проходят крупные мероприятия, такие как «Год после Олимпиады». У нас дебютировала команда КХЛ. Конечно, объекты задействованы. Побольше расскажу о нашей трассе «Санки». Как только появляется возможность заливать лед, его заливают. Приезжают почти все регионы. Потом провели этап Кубка мира. Но как только элита разъехалась, снова прибыла российская молодежь. Идет постоянный накат перспективных пилотов. И ведь раньше этого попросту не могло быть за отсутствием желоба. Теперь там работают инициативные, креативные ребята, они даже придумали, как ее задействовать в качестве коммерческого объекта. Можно запускать такси-боб. В летнее время вместо полозьев ставить его на ролики — и вперед, по бетонному покрытию. Да это похлеще американских горок, но наш народ тем и хорош, что привык к экстриму. Вообще, у нас великолепные возможности для занятий спортом. Появись все это лет десять назад, я не знаю, кем бы сейчас стал. Я вот до 20 лет вообще никак не был связан со спортом: так, занимался, чтобы просто ощущать себя мужчиной.
— Олимпиада вызвала спортивный бум в стране. Он продолжается?
— Я бы не сказал, конечно, что приток детей в спорт увеличивается. От месяца к месяцу есть колебания. И спады, и подъемы. Но, как советник губернатора края, я знаком со статистикой и ответственно заявляю: каждый второй школьник Кубани занимается в секции.
— Город стал больше загружен. Оборотная сторона медали?
— Благодаря Играм создали великолепную транспортную логистику. Я живу в Лазаревском районе, так раньше добирался до центра города полтора-два часа. А всего 4 километра! Сейчас действуют две объездные дороги. В общем, 10 минут в любую точку города. А что касается гостиничного фонда, то в Новый год и он не справился с наплывом туристов. В итоге даже местные жители не могли на горных лыжах покататься. Подъемники оказались перегруженными. А ведь раньше у нас был сезонный курорт. Приезжали с мая по октябрь, а потом был мертвый город. Теперь я понимаю, что круглогодичный туризм питает бюджет города, он стал чище, современней.
— Помог и курс валют: не всем сейчас под силу отдых за границей.
— И это тоже. Номер у нас стоит примерно 4000 рублей в сутки, а там уже 150–200 евро. Это неподъемная сумма для большинства. Причем обслуживание местами ниже среднего... А сочинцы умеют быть радушными, теплыми. К нам будут ездить. И если дело в санкциях, то я за них.
— Вы посетили в октябре исторический этап «Формулы-1» на «Сочи-автодроме»?
— Был на открытии. Грандиозно, особенно впечатлила длина одного российского флага. Но с трибуны их заезды наблюдать — довольно специфическое удовольствие. Все мелькает. Как и в бобслее, наверное. Хотя в бобслее все нагляднее. На автодроме не поймешь, где какие моторы стоят, у кого какие конфигурации болидов. А в бобе турбины — это мы. Вторая, третья, четвертая. Все видно уже с разгона. Хотя, конечно, «Ф-1» для нас — это очень престижно. Как и грядущий чемпионат мира по футболу.
— Неужели у вас ничего общего с «Формулой» нет?
— У нас тоже технически дорогой вид спорта. Но больше атлетизма. Это 90 процентов вклада в результат. А у автогонщиков не совсем так. Больше техники, больше вопросов в выборе резины, тормозных систем и прочих технических приспособлений. А у нас дисциплина комбинированная, где важнее человеческий ресурс. Конечно, был Шумахер, который стал великим чемпионом благодаря уникальной манере пилотирования.
— А перегрузки у вас побольше: желоб — это трехмерное пространство.
— Космонавты мне рассказывали, что во время старта в штатном режиме у них бывает 4,5 g. У нас под шесть. Но если у космонавтов что-то происходит не так, то эта цифра возрастает и до 12,5! Интересно было бы это почувствовать на себе.
* * *
— Алексей, как вы восприняли уход из спорта вашего рулевого Александра Зубкова?
— С его позиции это совершенно правильное решение. Он спортсмен возрастной, травм не избежал. Надо понимать, когда лучше уйти. Тем более что в истории нашего вида только две или три команды выигрывали и в «двойках», и в «четверках». Это был стопроцентный результат! Я отдал бобслею 12 лет, Зубков — 16, к тому же еще лет десять ездил на санях. Калечился: ахилл, приводящая, колено, «кресты»... И Саша понимает, что сочинский пик формы повторить будет практически невозможно. Мы отрезок 10 метров бегали не хуже признанных мировых спринтеров. И насчет ухода из спорта... Помните разгоняющего немецкой сборной Кевина Куске, с чьим именем связаны все победы Андре Ланге? Но пилот ушел, а Кевин остался. И больно было смотреть, как он шестым приезжает.
— Что представляет собой обновленная сборная России?
— Пока не могу точно сказать. Если взять пилотов, то тот же Касьянов далеко не мальчик. Разгоняющие тоже давно бегают. Но у них глаза горят, и это хорошо. Выходит, есть мотивация. Это главная движущая сила для достижения результата. Дальше многое зависит от тренеров. Но постолимпийский сезон всегда очень сложно проходит. А учитывая тот факт, что чемпионат мира проходил в Германии, победить хозяев было бы невероятно сложно. Особенно после наших успехов в Сочи.
— За счет чего саночник Павличенко стал этой зимой чемпионом мира, победив самого Феликса Лоха?
— Неожиданностью для меня это не стало. Работает слаженная команда. Чудинов как тренер ОФП. Демченко как главный тренер. Но и трасса в Сигулде за долгие годы стала для нас домашней. А сам Павличенко такой человек, что способен рискнуть ради результата. И вот риск оправдался. Респект президенту Федерации санного спорта Наталье Гарт и всей ее команде.
— Вам не сложно было приостановить выступления в бобслее?
— Я никогда не останавливаюсь. Играю на повышение. Если иду выступать, я должен быть сильнее. Но если чувствую, что сейчас не могу, то выступать не буду. Спорт — это развитие, эволюция тела и результатов. А смысл иначе всем этим заниматься? У нас специфический бег, по жесткому покрытию, потом впрыгивание. И если недотренировался или перетренировался, риск травмы возрастает в разы. У нас в 2014-м был очень длинный сезон, и выжили мы благодаря тому, что делали правильные упражнения во время подготовки. Можно попробовать набрать форму под чемпионат мира 2017 года в Сочи или под следующую Олимпиаду. Мы с президентом ФБСР Георгием Беджамовым уже обсуждали эту возможность. Но окончательно определюсь к лету.
— Хоккеистам-то, учитывая страховки на случай травм, спокойнее живется...
— Хоккеисты? Притом у них не такой травмоопасный вид спорта, как у нас... Отрываются сухожилия, дробятся кости, черепно-мозговые травмы или ожоги вообще постоянны. Плюс психоэмоциональный момент. Что происходит после разгона? Ты будто в темный тоннель впрыгиваешь и дальше только догадываешься, что происходит снаружи, живешь только ощущениями. Вот первый вираж, прямая, бах! — ударились об борт. Едем дальше, значит, еще не упали. Пытаешься видеть телом, а не глазами, чувствовать мышцами. Скажу честно, это сложно с чем-то сравнить. Кто водит автомобиль, тому знакомы ощущения от поездки в качестве пассажира с лихачом: начинаешь инстинктивно искать педаль тормоза. А в бобе-то тормозов нет. Ты доверяешь жизнь экипажу и случаю. Ведь все зависит не только от нас, нужно и везение. Попался камушек — пошли в юз и упали. Вот и вся история. Конечно, в нашем случае сложно заглядывать в будущее. Живу настоящим. Сейчас наша задача — дать пример, чтобы молодежь понимала: добиться можно всего. И олимпийцы — это не небожители какие-то, а такие же люди, которые много и профессионально работают. И этот закон действует не только в спорте, а в любой жизненной сфере.
— Но ведь нельзя просто так в бобслей прийти и сказать, что хочешь заниматься!
— Можно заниматься санями и скелетоном. А в бобслей приходят атлеты после 18 лет. Сформированные молодые люди со своей скоростью движения, со своим объемом мышечной массы — легкоатлеты, штангисты... Я пришел в этот спорт в 22 года из армрестлинга, надо было выполнить набор нормативов. Приседание со штангой, рывок. И спринтерский бег на 60 м — желательно за 6,90 с. Проблема пауэрлифтинга в том, что в этом спорте медленные движения, «взрыва» нет. Но нервную систему можно перестроить, и при этом надо беречь связки.
— А с разрешенными препаратами как дело обстоит?
— Я действующий спортсмен. Антидопинговые агенты ко мне домой или в гостиницу постоянно приезжают пробы брать. Видно, хотят что-то найти во мне, не получается, но они все не верят. Что-то месяц уже их не было... Устали, наверное.
В общем, жду со дня на день. В России опять случились скандалы в атлетике, проверки усилились. К тому же мы здорово европейцев своими золотыми медалями обидели. Приехала однажды ко мне представительница ВАДА, я тогда в Москве в гостинице остановился. Ранее утро, 6 часов. Постучала в номер. Естественно, я не проснулся. Она села — и ждет. А если я в течение часа не откликнусь, она может развернуться и уехать, а если проба не взята — проблемы автоматически будут у меня. Хорошо, позвонил парень с ресепшена: «Алексей Иванович, по-моему, вас кто-то ждет». Я спускаюсь: «Вы ко мне?» Она такая недовольная, что я все-таки пришел. А что такого? Человек спит, стучались бы громче... Вот до чего доходит. Всячески пытаются дискредитировать сборную России. Такое ощущение, что каждое утро с шести до семи я должен дежурить с открытой дверью. Правду говорят: мы, спортсмены, не имеем права на личную жизнь. Но не подпишешь соглашение — лицензию не дадут, и выступать не сможешь. В этом смысле отечественное агентство РУСАДА более лояльное.
* * *
— Вы охотно общаетесь в социальных сетях. А есть мнение психологов, что этот способ коммуникации ввергает в депрессию. Собеседники на ленте пишут, как им хорошо, выкладывают фото с курортов, а ты проецируешь все на себя, и кажется, что у тебя одного все плохо. Ты со своими проблемами наедине в серых буднях.
— У меня всегда все хорошо. Мои будни яркие, окрашенные в фантастические цвета. Ну а уж если человека соцсеть может ввести в депрессию, его все что угодно добьет. Значит, это изначально депрессивная личность. Хочу другое рассказать. У меня тут клон появился. Журналисты отдельных изданий общаются в соцсетях с неким Алексеем Воеводой, и он им отвечает: про диеты, здоровье и методики тренировок. Хотя у меня официальная страница, там в открытом доступе контакты моего менеджера. И если кто-то хочет о чем-то спросить меня, я отвечаю.
— За какими еще видами спорта следите?
— За армрестлингом, в который я пока не вернулся: ничего нового для себя я пока там не выиграю. Были интересные турниры в США, но и их коснулся кризис. Слежу, конечно, за тремя видами спорта на ледовом желобе. Без фанатизма — за боксом. Борьбу люблю. Одного только не мог понять: как на нее посягнули в олимпийском руководстве? Как можно убирать традиции? Давайте тогда вообще Игры не проводить: весьма проблемное занятие для любой страны-организатора...
— А за футбол не переживаете?
— Не переживаю. У них и так все хорошо. Я не фанат футбола. Хотя, может быть, что-то и изменится к лучшему, когда проведем домашний чемпионат мира.