Что мы знаем про наших несчастных ученых?
Мы знаем, что идет грандиозный скандал вокруг реформирования Академии наук России, по поводу чего пишутся письма Путину, Дума собирается принять какие-то поправки, а ученые рвут и мечут, говорят: если их принять, то российской науке конец, и даже — в духе времени — выходят на «прогулки протеста».
Так вот, если лично вы не ученый — это, собственно, все, что о нашей науке известно. Да, забыл, еще известно, что спор крутится вокруг собственности Академии — зданий, территорий, инфраструктуры.
И если почитать прессу по теме нашего ученого мира, то получается, что ученые ничем не занимаются, а только хотят себе всю эту собственность оставить и сидеть на ней. Еще пишут, что оборзевшее государство, наложившее свои лапы почти на все, хочет захватить теперь и сладкие угодья Академии.
В деталях этого скандала человеку со стороны разобраться сложно, потому что там полно имущественных и юридических казусов. В простом же изложении смысл реформирования в том, что имущество и деньги Академии наук отделяют от самой Академии. И все, что потом собираются делать ученые, они должны согласовывать с неким государственным агентством, которое всю собственность и держит. То есть в науке появляется отчетливый госзаказ, а ученые оказываются в роли детишек, которые должны выпрашивать деньги у папы на мороженое. У ученых есть страшное опасение, что наукой станут руководить чиновники. И что государство будет покупать готовое, а не развивать свое. То есть нужно разработать свою хорошую гайку, но мы ее купим на Западе, нужно разработать лекарство — покупаем лицензию там же. Да, это быстрый и эффективный курс на насыщение рынка. Но, боятся ученые, это приведет к гибели фундаментальной науки, ибо она не рассчитана на получение немедленной отдачи и всегда дороже любой лицензии, особенно в государстве, где из двух дырок бьют нефть и газ.
Подобное изложение — только малая часть проблемы. Короче говоря, ученые возмущены, а общественность, конечно, на стороне ученых. В России иначе и быть не может: в стране почти поголовного высшего образования, стране академиков, космоса и прочего трепет перед человеком науки — как трепет перед иностранцем в советские времена. И я подтверждаю: уважаем, склоняем головы, признаем и все низко кланяемся.
Да, успехи российской науки и техники налицо! К примеру, наш новый самолет «Суперджет» получит грандиозные кредиты от европейских банков, потому что считается «европейским». Это хорошо, не так ли? Хорошо ведь иметь «европейский самолет». Но считается он «европейским» ровно потому, что в нем 70% (!) деталей, произведенных в Европе. А вот к этому как относиться?
Только не надо называть это «кооперацией». Это не «Боинг», у которого именно московское отделение разработало кабину и хвост для нового «Дримлайнера». Тут иначе. Помните «Ладу», у которой вечно тек наш кран отопителя, заливая всю машину вонючим тосолом? А потом появились импортные краны, которые не текли. Так вот, этот позор для советских людей называли «кооперацией».
Мы — общество священных коров, которым не принято задавать вопросы. Две самые священные — это власть и наука. Мы никогда не спрашиваем их о главном — об эффективности. Власть на такие вопросы не отвечает. Науку просто спрашивать неудобно — тут же скажут, что ты хочешь ее смерти. Вот и покупаем резиновые прокладки для самолетов на Западе.
Но я, преклоняя колени перед наукой и перед учеными, которые создавали ее в сталинских шарашках, нынешней науке какие-то вопросы задать осмелюсь.
Где ты, российская наука? Ау!
Вроде мы видим тебя — в виде гигантских зданий, бюджетов, заседаний и конференций, поддержки президента и чудесных статей в моих любимых научно-популярных журналах. Но как ты, наука, соотносишься с нашей жизнью?
Только не надо сразу поднимать крик о «математике, которая направлена в вечность и не связана с резинками». Я не хочу гибели фундаментальной науки. Я знаю, что вы все получите Нобелевские премии и войдете в Пантеон. Но вы живете с наших налогов. Так, может, нам что-то перепадет еще при нашей жизни?
Поговорим конкретно. Конечно же, дело не в какой-то резинке.
Вот сейчас воистину все человечество отметило 36-летний полет «Вояджера», который пересек границы Солнечной системы. Он полетел в 1977 году — вы представляете, какими древними были тогда технологии? Но все сработало, и «Вояджер-2» улетел от нас в бесконечность, неся диски, похожие на грампластинки, для которых специальный комитет под руководством известного астронома и популяризатора науки Карла Сагана выбрал 116 изображений, звуки природы, музыку и приветствия на 56 языках. Я слышал эту запись, там по-русски говорят «Здравствуйте!». И я испытываю гордость за… американцев, которые понесли, благодаря «Вояджеру-2» язык Пушкина и Достоевского к ближайшей звезде, до которой этот аппарат будет лететь… 40 000 лет.
Но не все знают, откуда появились эти диски. Когда в 1977-м посчитали, сколько будут стоить «Вояджеры», то выяснилось, что столько денег у NASA нет, представляете? Нужно было убедить государство дать деньги, а для этого нужно было развернуть высокую научную идею понятной для граждан стороной. Тогда Карл Саган и придумал эти диски. Все сработало — тщеславие американцев, желающих, чтобы их голоса слушали разумные водоросли с дальних звезд, победило. Вернее, победил Саган, который понимал, что деньги просто так с неба не валятся.
Я никогда не могу найти общий язык с моими многочисленными любимыми друзьями из научного мира. Они мне тщательно объясняют, почему нашей науке сложно. Вначале ей мешал Сталин с шарашками и Лысенко с волюнтаризмом. Потом Хрущев и Брежнев — по той же причине. В 90-х мешало обнищание государства. Потом мешал рынок. А теперь «хотят забрать последние крохи».
Слушайте, только не обижайтесь, но куда девать поговорку про плохого танцора? Почему вы считаете, что она вас не касается?
Нет, я не говорю, что в России плохие ученые, хотя беспомощных немало. Но то, что научный мир видит свою модернизацию лишь в виде эмиграции, — это факт. И подтверждение тому — полное нежелание вводить в российской науке менеджмент, который научный мир воспринимает как личное оскорбление. Но если ты не хочешь, чтобы чиновник решал, что важно для науки, — тогда выстрой четкую и прозрачную систему финансирования и не обманывай себя и коллег — всем денег все равно не хватит. Но если ты сам не решаешь эти вопросы, то их начинают решать другие, что и произошло: проблему неэффективности научного мира стало решать крокодилье правительство и подручная Дума, которая подмахнет все не глядя.
Вы сейчас говорите — вас убивают. А где, простите, были ваши менеджеры, когда стал наступать рынок? Ведь было ясно, что рынок наступает для всех, и главный вопрос рынка — отдача. И разве не конкурентность научных идей, необходимость отстаивания их разработок перед представителями налогоплательщиков является залогом выживания науки как таковой?
Уже слышу гул возражений. Да бог с вами, живите как хотите, но окопная психология и крики «нас грабят!» делу не помогут. Как в известном анекдоте: если при всех властях вам было плохо, то, может, дело не во властях?
Да и не о нашей Академии идет разговор. Слова о ней — просто эмоции отчаянного сожаления от того, что к величайшим событиям в истории человечества мы пока не причастны. А полет «Вояджеров» — это величайшее событие! Собранная руками, мозгами и ответственностью перед обществом, эта груда металла давно должна была умереть. Но она работает! Отсняты все планеты Солнечной системы, отключены фотокамеры и лишние приборы — исследовать больше нечего, впереди путь в вечность, но она… работает!
Радиосигнал сейчас летит от «Вояджера»-рекордсмена до нас 17 часов! Я смотрю на тех, кто конструировал «Вояджеры»: они стали стариками, но в глазах у них гордость бессребреников — они знали, что это полет в никуда, но важен сам полет. Они рассказывают, что после каждой планеты думали, что их ребенок умрет, а он жил и жил. Они спокойно говорят: да, и мы умрем, а вероятность того, что кто-то встретит наши корабли и послушает людские голоса и Бетховена на дисках, в общем-то, равна нулю. Но мы понимаем, зачем живем и для чего существует наука.
Она развернута к человеку!
На сайте NASA есть величайшая в истории человечества фотография. «Вояджер-1», который покинул плоскость орбит планет Солнечной системы, как бы приподнялся над ней и сфотографировал все планеты разом. И там есть крохотная точка — это Земля. Наш автопортрет. Только мучает вопрос: почему нет такого фото, сделанного нашей рукой?
Знаете, чего бы мне хотелось? Хотелось бы испытывать гордость за российскую науку. Хотелось бы, чтобы наши ученые перестали жаловаться на жизнь, а рулили ею сами. Хотелось бы, чтобы они перестали пугаться слова «рынок» и стали считать деньги. Хотелось бы, чтобы перестали винить других в том, в чем виноваты сами.
Понимаете, меня воспитали «Наука и жизнь», «Знание — сила», «Техника — молодежи» и «Химия и жизнь». Представляете, я до сих пор храню эти старые журналы. Вот почему я мечтаю о триумфе российской науки. И все ваши скандалы не заставят меня перестать об этом мечтать!