Хотя выборы 8 сентября будут обсуждаться еще долго, уже сейчас комментарии становятся все более повторяющимися. Одна часть неравнодушных находит причины посетовать по поводу успеха А.Навального и предостеречь сограждан об угрозе «нового персонализма». Другая утверждает, что эпоха традиционных политических структур подходит к концу, а будущее принадлежит движениям, обеспечивающим масштабную мобилизацию и легко переформатирующимся в зависимости от стоящих задач.
Я рискну не согласиться ни с первыми, ни со вторыми. И я даже не буду говорить о мировом опыте, который вовсе не свидетельствует о кризисе партийной политики ни в одной из развитых стран. Ограничимся сейчас только Россией.
Опасность персонализма на первый взгляд отмечена верно — но тогда следует договаривать до конца. Персонализм à la Навальный, Ройзман или Быков опасен не столько для России, сколько для тех, кто по привычке считает себя пассионариями, но боится общаться не только с оппонентами, но и с избирателями. Персонализм — это атрибут политики, но власть, похоже, не готова даже признать, что политика вернулась в жизнь общества. Отсюда же попытка убедить граждан в том, что будущее не за отдельными лидерами, а за широкими движениями, — но и этот прием не сработает, так как большинство движений имеют сегодня в России столь же персоналистский характер.
Что теперь будет делать власть, не ясно — но, судя по всему, она склонится к одному из двух вариантов: либо жестко расправиться с новыми харизматичными лидерами, либо инкорпорировать их в выстроенные «вертикальные» структуры.
Оба варианта сомнительны. В первом случае Кремль получит аналоги Нельсона Манделы, которые пойдут в борьбе с ним до конца и в итоге почти наверняка победят. Во втором случае будет дан сигнал, что индивидуальный протест становится средством карьерного лифта, и он не только не ослабнет, но станет лишь куда более активным. Иначе говоря, хорошего решения пока не просматривается.
Между тем я убежден, что решение есть. И, как это ни банально звучит, оно состоит в воссоздании в стране традиционной партийной политики.
Не стоит огульно говорить о кризисе партий: этот «кризис» в России создан искусственно — как самими партийными «вождями», так и Кремлем, который сначала подчинял своей воле несколько крупных партий, а сейчас дискредитирует партийную систему, порождая десятки мелких. Это тем более удивительно, что поле для партийной политики практически открыто.
Даже самая крупная партия, «Единая Россия», собрала на последних выборах поразительно мало голосов, став практически везде «партией меньшинства». Если не вспоминать о «спасаемой Аллахом» Чечне и остающейся за пределами действия здравого смысла Кемеровской области, то в лучшем для «ЕР» регионе на выборах в Заксобрание (в Башкирии) ее поддержали 31,2% от числа зарегистрированных избирателей (76% из 41,1% принявших участие в выборах), а в худшем (Архангельской области) — 8,5% (40,1% из пришедших на участки 21,3%). В Московской области за губернатора-единоросса высказались 24,8% избирателей, в Хабаровском крае — 17,9%, в Воронеже и Владивостоке избранные от партии мэры поддержаны… 9,6 и 9,2% имеющих право голоса горожанами. Практически ни на одних выборах кандидаты от «партии власти» не были облечены доверием более чем трети списочного числа избирателей. Доля представителей прочих партий, разумеется, еще меньше.
Вывод прост: партии, которые воспринимаются избирателями как «группы поддержки» В.Путина, В.Жириновского, Г.Зюганова или представляют собой новые «вождистские» проекты, окончательно утратили доверие к себе.
Принимая это за данность, следует задуматься: какие структуры могут стать основой для новой, «неопутинской», а в перспективе и «постпутинской» стабильности?
Я убежден, что лучшим ответом на появление амбициозных политиков-одиночек могут стать лишь нормальные партии пресловутого «старого типа». Партии, в которых от членов не ждут железной дисциплины; партии, которые не объединены административным ресурсом; партии, которые обладают поддержкой в разных частях страны и где региональные лидеры имеют должные вес и влияние.
Сегодня таких партий немного. «Единую Россию» как управленческую, а не политическую структуру можно исключить из списка сразу. ЛДПР — своего рода «обоз Жириновского» — тоже. Без своих лидеров, неформальных или формальных, они ничего не стоят. КПРФ и «Яблоко», за четверть века не сумевшие осуществить никакой ротации руководства, хотя и имеют в своих рядах нескольких ярких политиков, также не смогут стать прообразом новой общественной силы. Поэтому, если говорить о создании в России более устойчивой политической системы, я бы обратил внимание на «Справедливую Россию» — на левом фланге и «РПР-Парнас» — на правом.
«Справедливая Россия», некоторое время назад чуть ли не списанная наблюдателями «в утиль», до сих пор остается уникальной партией, чей потенциал нужно раскрыть. Созданная по указке Кремля в 2006 г., партия ныне возглавляется лидерами, чей авторитет настолько ничтожен, а антирейтинг значителен, что никакая иная организация вообще бы не выжила, имея таких вождей. Однако на выборах в Государственную думу в декабре 2011 г. партии удалось добиться третьего результата и получить 13,2% голосов — при том что ее лидер С.Миронов и председатель Н.Левичев замкнули в 2012 и 2013 гг. списки кандидатов в президенты России и мэры Москвы с результатами в 3,8 и 2,8% соответственно.
На только что прошедших выборах кандидаты от партии заняли третье место на выборах мэра Екатеринбурга (19,9%) и второе — на выборах мэра Новгорода (23,9%), сформировали значимые фракции в ряде заксобраний и городских советов. Если все остальные российские партии сегодня возглавляются политиками, которые позволяют этим организациям оставаться если и не популярными, то хотя бы узнаваемыми, то «Справедливая Россия» выживает не благодаря, а вопреки деятельности ее собственных руководителей.
Это обстоятельство, однако, является самым большим конкурентным преимуществом справороссов. Попытайся они реформировать организацию, выдвинув на первые роли А.Буркова и В.Зубова, Г.Хованскую и О.Дмитриеву, — это стало бы уникальным прецедентом в нашей политической практике и вдохнуло в партию новую жизнь. Сильные позиции партии в разных частях страны могли бы сделать ее той «партией регионов», которой так не хватает сейчас России. Социал-демократическая направленность, ассоциируйся она с более популярными, чем нынешние, фигурами, привлекла бы в партию многих из тех, кто сейчас «за неимением лучшего» поддерживает коммунистов. Сама по себе «смена власти» в партии сделала бы ее самой демократичной политической организацией — что привело бы в нее молодых активных политиков.
«РПР-Парнас» находится на другом краю политического спектра и могла бы стать партией «правого центра», которая так и не может пока сложиться в России. При определенных условиях она могла бы стать эффективнее «Гражданской платформы», также находящейся в тени своего харизматичного лидера. Несмотря на то что именно РПР стала инициатором выдвижения А.Навального на пост мэра Москвы, партия обладает традицией коллективного руководства, а ее относительно невысокие результаты на последних выборах обусловлены не столько внутренними проблемами, сколько жестким использованием против партийцев административного ресурса. Владимир Рыжков, на мой взгляд, является идеальным лидером новой правоцентристской партии.
Если Россия не хочет великих потрясений, она должна задействовать потенциал традиционных партий — таких, лидеры которых с определенной периодичностью меняются; большая часть руководителей являются выходцами из регионов, а не из столицы, а сами партии консолидируются вокруг программ и идей, а не личности лидеров.
Если такие партии возникнут, то именно они станут центрами притяжения для тех, кто сейчас утратил веру в народовластие, — и «школой» для политиков, предпочитающих системность «ручному управлению». Только они могут стать заслоном на пути нового популизма, сделав из России авторитарной Россию европейскую. И задача состоит не в том, чтобы соорудить конструкцию «в помощь» «Единой России», а в том, чтобы обеспечить реальную свободу различным, но конструктивным силам, которые в недалеком будущем устранят систему политической монополии в стране.
Но заменят ее не хаосом, а нормальностью.