Именно поэтому меня все больше беспокоит ответ на этот вопрос: кто защитит старушку?
Юристам хорошо известна история, которая приводится в учебниках как образцовая. Дело было в XIX веке. Старушка украла чайник. Как потомственная почетная гражданка, она подлежала суду присяжных. Прокурор, предвидя все аргументы защиты, сам пустил их в ход, надеясь поставить защитника в безвыходное положение. Он обратил внимание на то, что кража ничтожна, старушка очень нуждается, но общество зиждется на частной собственности, и, если люди перестанут ее уважать, государство погибнет.
Защитником старушки был Федор Плевако. Вот что он произнес: “Много бед, много испытаний пришлось претерпеть России за ее больше чем тысячелетнее существование. Печенеги терзали ее, половцы, татары, поляки. Двунадесят языков обрушились на нее, взяли Москву. Все вытерпела, все преодолела Россия, только крепла и росла от испытаний. Но теперь, теперь... Старушка украла старый чайник ценою в тридцать копеек. Этого Россия уж конечно не выдержит, от этого она погибнет безвозвратно”. И суд оправдал старушку.
Были у власти белые, потом красные, зеленые, а старушек с чайниками в России меньше не стало. Со временем к ним прибавились молодые люди, девушки, граждане среднего возраста, но чайников и по сей день хватает на всех. Гораздо хуже с адвокатами.
То есть просто не то слово. Государство, если кто не знает, обязано защищать неимущих и немощных.
В Уголовно-процессуальном кодексе прямо говорится, что государство должно обеспечить защиту несовершеннолетних, людей с физическими и психическими недостатками, граждан, которые не владеют языком, на котором ведется судебный процесс, а также лиц, обвиняющихся в совершении преступлений, за которые предусмотрено наказание свыше пятнадцати лет лишения свободы, в случае если дело слушается с участием присяжных и по ходатайству подозреваемого, обвиняемого и подсудимого. Как видно из приведенного перечня, нуждающихся в государственной защите значительно больше, чем граждан, которые могут купить приглянувшуюся им футбольную команду.
Получается, государство у нас заботливое. Это хорошо. Теперь давайте посмотрим: что входит в обязанности адвоката?
Само собой разумеется, адвокат должен ознакомиться с материалами уголовного дела. Хорошо бы навестить подзащитного в следственном изоляторе — не для того чтоб угостить его домашними пирожками, а чтобы увидеть человека и, главное, выслушать его. Но это уже из области желаемого.
Следующий интересный вопрос: кто оплачивает работу государственных защитников? Услуги адвокатов очень дороги...
Вопрос действительно интересный, но непростой.
Как известно, уголовные дела бывают разные. С одним обвиняемым или с несколькими, с одним “эпизодом” (Иванов украл машину у Петрова) или с несколькими (в понедельник Иванов украл машину, в среду избил Сидорова, в субботу совершил вооруженный налет на квартиру Васильева). За участие в деле с одним обвиняемым по одному эпизоду государственный защитник, как правило, получает 250 рублей. За более сложные дела — 450 и 600 рублей. Так откуда берутся деньги на оплату государственной защиты? Эти деньги платит государство.
Конечно, деньгами это назвать трудно. Но можно. Точнее, нужно. Ведь это материализация государственного участия в трудностях его граждан. Хотя и понятно, что должны быть другие цифры. И даже понятно, что совсем-совсем другие. Недаром на представительных международных форумах Россию то и дело попрекают полным пренебрежением элементарных прав простых граждан. Попрекают, кредитов не дают. А цифры почему-то не меняются.
Хотя от того, как оплачивается труд государственных защитников, напрямую зависит судьба многих людей, которым предстоит судебное слушание. Но до суда еще нужно дожить.
* * *
Уважающий себя адвокат должен хотя бы раз-другой навестить своего подзащитного в следственном изоляторе. Между ними должен возникнуть самый простой человеческий контакт. Но дело даже не в этом. Общение с глазу на глаз и общение на виду у всех, в зале суда, — разные вещи. А если хотя бы на мгновение предположить, что в тюрьму может попасть ни в чем не повинный человек, невозможность личного контакта с адвокатом может самым роковым образом сказаться на исходе дела.
Так вот за посещение следственного изолятора государственным адвокатам не платят. Поэтому, за редчайшим исключением, они туда и не ходят. Но даже если бы и очень захотелось, в изоляторах огромные очереди, и занимать их нужно ни свет ни заря, а кто зазевался и приехал к восьми часам утра, может без толку просидеть (или простоять!) в очереди и встречи с подзащитным не дождаться.
А кроме того, телефонограмма о том, что требуется государственный защитник, приходит в юридическую контору как минимум за три дня до начала судебного слушания. И получается, что адвокат входит в зал, растерянно смотрит на людей, сидящих в “клетке”, и торопливо спрашивает у других адвокатов: который мой?
Так в подавляющем большинстве случаев происходит первая встреча с подзащитным. Она может оказаться и последней.
Дело в том, что государственную защиту, как правило, осуществляет назначенный адвокат. Предположим, что дело гражданина Ватрушкина с участием адвоката Пышкина откладывается, и в следующий раз Ватрушкина придет защищать другой адвокат. А дело опять отложится. Снова придет другой адвокат. И продолжаться это может до бесконечности. О какой защите тогда идет речь?
Понятно же, что в такой ситуации адвокат просто физически не успевает ознакомиться с материалами дела. Да и зачем ему это? Ведь в следующий раз в суд пойдет другой, третий...
И еще одна приятная новость: несколько месяцев назад адвокатов перестали пускать в конвойные помещения для встречи с подсудимыми. Кто запретил — никто не знает, но это факт. Таким образом адвокатов лишили последней возможности общения с подзащитными. Для чего это сделано? Предвижу ответ: чтобы адвокаты не передавали своим клиентам чего не следует, записок или наркотиков, или, не дай бог, денег. Очень хорошо, кому надо, тот все равно передаст, просто “почтовые услуги” подорожают. А тот бедолага, чью защиту берет на себя государство, — ему что делать?
* * *
К сведению граждан: в каждой адвокатской конторе теперь есть адвокаты, зарабатывающие на жизнь исключительно подобного рода делами. Можно успеть принять участие в пяти простеньких делах в день — у одного судьи, в одном зале, и бежать никуда не надо. И кто осмелится возвысить голос против таких ударников труда? Раз есть спрос, есть и предложение.
Кстати, за те же 250 рублей в день адвокат обязан написать жалобу в кассационную инстанцию. Выступать там он не обязан, а написать — будь любезен. Написать-то он напишет. За качество труда он по-прежнему никакой ответственности не несет.
Недавно я была свидетелем следующей сцены.
Приехала в суд раньше времени, а сидеть в коридоре оказалось не на чем. Тогда я зашла в зал, где должно было состояться интересовавшее меня заседание. Зашла на цыпочках, примостилась в уголке — там слушалось другое дело. От нечего делать стала рассматривать присутствующих. Адвокатов было трое, двое шуршали бумажками, копались в своих досье, а третий... третий, наморщив нос, разгадывал кроссворд. Кроссворд попался трудный. Бедняга извертелся, наклоняясь к уху то одного, то другого коллеги, подсчитывал буквы, качал головой. По безучастному виду одного из сидевших в “клетке” я поняла, что это его защитник никак не может вспомнить нужное слово. Это и есть государственная защита.
В прошлом году мои друзья-адвокаты несколько недель подряд рассказывали, что стали свидетелями аномального явления: адвокат Д.Маслов, который осуществлял государственную защиту подсудимого А.Кочергина, знал материалы дела наизусть и постоянно просил судью назначить очередное слушание на день его дежурства. Мне было сказано, что не всякий высокооплачиваемый адвокат так борется за своего подзащитного, как боролся государственный защитник Д.Маслов. Я никогда его не видела, не знаю, откуда он и сколько ему лет, и привожу этот пример как исключение, подтверждающее правило.
* * *
Таким образом, мы можем, не впадая в художественное преувеличение, сказать, что простые смертные, которым сорок восьмой статьей российской Конституции гарантировано право на защиту, никогда не будут праздновать День этой Конституции. Раньше у простых смертных тоже было очень мало прав, но раньше не было такого вала уголовных дел и, соответственно, такого количества людей, оказавшихся без помощи в самый сложный момент жизни. Двадцать лет назад это не было устрашающим социальным явлением. Сегодня мы можем смело назвать беззащитность подавляющего большинства “сидельцев” завоеванием перестройки, перекройки, перестрелки — поставьте нужное слово...
Кто же несет ответственность за то, что многие люди оказались один на один с закрывшей глаза Фемидой? Разумеется, в первую очередь государство. Однако это неполный ответ на вопрос. Адвокаты так яростно сражались за свободу и независимость, за право открывать бюро со швейцарами у входа. Морозной пылью серебрится бобровый воротник этого швейцара. Как же в пылу борьбы за независимость забыли главное? Почему никто не несет ответственность за пируэты, которые выписывают бесплатные “защитники”?
Оказывается, никто этих защитников не контролирует. И адвокатская палата только тогда узнает об их героических буднях, когда кто-нибудь на них пожалуется. Да кто ж будет жаловаться? Старушка с чайником? Она слыхом не слыхивала ни о какой палате. А если и найдется сердобольный советчик, напишет она письмо, когда суд уже проигран и человек давно наслаждается пейзажами Мордовии, — что толку? Ну пожурят адвоката. Ну поставят его в угол. А человек-то “сидит” — с ним-то как быть?
Я потому взялась считать деньги, потому обмолвилась, что черт ногу сломит в этой милосердной бухгалтерии, что не в этой ли неразберихе скрыт простой ответ на мой сложный вопрос? Генералы от адвокатуры, блистающие на экранах телевизоров в смокингах и с мудрой усмешкой на устах, они ведь нечасто ездят в тюрьмы и понятия не имеют о том, что туда невозможно попасть. Что, правда? Какой ужас! И в конвойные помещения теперь не пускают? Кошмар. А за тех, кто разгадывает кроссворды, адвокатская палата ответственности не несет.
За все, как всегда, платят старушки с чайниками, старички с кофейниками. Ну сами смело можете перебрать всю кухонную утварь, не ошибетесь...
P.S. А адвокатам, которые, несмотря ни на что, честно выполняют свой профессиональный долг, надо поставить памятник. У меня даже есть предложение: стоит человек с портфелем (адвокат без портфеля все равно что гаишник без полосатой волшебной палочки), а Фемида ему ботинки чистит... Таких людей на самом деле немало. Просто тех, кто нуждается в помощи, гораздо больше.