Европу тем временем накрыла седьмая волна — количество заболевших превышает сотни тысяч в сутки. Какие выводы власти сделали по итогам пары лет пандемии, а чему еще нужно поучиться?
Как отметил заместитель главного врача по анестезиологии и реаниматологии Московской городской клинической больницы №52 Сергей Царенко, пандемия показала сильный разрыв между уровнем системы здравоохранения в столице и крупных городах в сравнении с регионами: «У нас явный перекос в сторону центрального здравоохранения, где есть кадры, аппаратура, препараты. Когда вторая и третья волны пришли в регионы, выяснилось, что там здравоохранение не того уровня. При этом попытка тиражировать опыт центральных больниц в регионы натыкалась не непонимание или нежелание его перенимать».
Еще одной проблемой, которую вскрыла пандемия, оказалась проблема экстренного использования лекарств не по показаниям. «Чем дальше мы были от начала пандемии, тем лучше понимали: нельзя для лечения использовать все подряд. В нашей больнице мы с хорошим эффектом стали применять для лечения тяжелых пациентов цитостатики (противоопухолевые препараты). Однако когда хотели подкрепить их эффективность результатами клинических исследований, оказалось, что спонсорам неинтересно исследовать старый и дешевый препарат в рамках нового протокола. Систему проведения таких исследований на будущее нужно продумать: эта пандемия явно не последняя».
И хотя в целом, по словам доктора Царенко, наша медицина показала свою живучесть, ряд проблем обнажился. Прежде всего кадровая. «Старая система подготовки врачей показала свою архаичность, но и Болонская система у нас не работает. Мне нравится идея стажировки врачей в центральных больницах с последующим «насаждением» знаний в регионы, так делал Петр Первый. Нужно только мотивировать их возврат в регионы, чтобы не было высасывания кадров», — отмечает эксперт.
По словам сопредседателя Всероссийского союза общественных объединений пациентов, руководителя Совета общественных организаций по защите прав пациентов в Росздравнадзоре Яна Власова, нехватка специалистов в первичном звене здравоохранения сегодня доходит до 45%: «В период пандемии около 100 тысяч врачей и около 250 тысяч медсестер погибли или ушли из системы здравоохранения. И возможность оказания медицинской помощи сегодня оказалась под угрозой: пока заменить их некем. Поэтому имеет смысл вводить стационар-замещающие технологии, телемедицину на отдаленных территориях, электронный документооборот. На 85% качество оказания медпомощи зависит от администратора, а у нас половина администраторов не имеют образования в области управления здравоохранением».
Царенко продолжает, что пандемия обнажила проблему отсутствия преемственности лечения на разных этапах: амбулатории, «скорые», стационары не связаны между собой. Более острой стала и проблема медоборудования: почти всё имеющееся у нас — импортное, и оно имеет срок годности и нуждается в различных расходниках.
Но одной из самых колоссальных проблем во всем мире стала проблема критической устойчивости микробов к антибиотикам: большинство больных, попадавших на ИВЛ, умирало из-за бактериальных осложнений, которые не поддавались лечению лекарствами. «Через 5–6 месяцев пандемии мы поняли, что больному ковидом вообще не нужны антибиотики, но на протяжении трех волн их выписывали по привычке, бессмысленно и безрассудно: просто не знали, что еще назначить. И если до пандемии у нас было 2–3 эффективных антибиотика, сейчас возникла колоссальная опасность для тяжелых пациентов (онкологических, нефрологических и пр.), которые нуждаются в антибиотикотерапии. Мы остались голыми: отечественных разработок почти нет. И новую пандемию мы можем не одолеть», — говорит доктор Царенко.
Ян Власов добавил, что ежегодно у нас около 3 миллионов граждан после медучреждения получают инфекцию и уходят на больничный, на чем государство теряет 300 миллиардов в год.
В пандемию чаще, чем в былые времена, вспоминали и о правах человека, точнее, об их нарушениях. Так, в начале эпидемии было много неразумных штрафов за нарушение изоляции, однако недавно нарушителей в Москве амнистировали и списали им долги. «Пандемия показала, что дистанционное обучение не может заменить обычное обучение. И вообще, общество оказалось здравым и сильным, поэтому смогло отстаивать свои права. Например, поначалу к нам поступало много жалоб из регионов о том, что поливальные машины разбрызгивают какую-то химию для борьбы с вирусом, эту практику быстро прекратили», — говорит председатель Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека Валерий Фадеев.
На этапе очередной предволны в России доктор Царенко успокаивает: «Ковид сейчас течет легче, почти никто не уезжает в реанимации. Это наиболее легкое течение ковида за всю пандемию». И все же проблема осложнений ковида выходит на первый план. Врачи наблюдают рост обострения аутоиммунных болезней, системных красных волчанок, сахарного диабета, нейропатологии, гематологических заболеваний. «Раньше у нас в больнице работала одна реанимация по сосудистым катастрофам, теперь две. Думаю, что все это — последствия ковида», — говорит Сергей Царенко.
Ян Власов добавляет, что системы лечения последствий ковида у нас нет, и хотя реабилитация включена в ОМС, никто не знает, как идентифицировать пациентов с постковидом. И даже когда пандемия уйдет, постковид еще надолго останется проблемой здравоохранения.