23-летняя Настя Безрукова из Иркутской области вместе с мужем с нетерпением ждали первенца. Сейчас родители едут за тысячу километров, чтобы забрать гроб с маленьким измученным тельцем своего Ярослава. В результате родовой травмы у малыша произошло кровоизлияние в мозг. Пока ребенок полтора месяца в муках умирал в больнице, его маму не пускали к нему из-за карантина. Фотография сына – все, что осталось на память о малыше у родителей.
- Все началось утром 28 апреля, казалось, это должен был быть самый счастливый день в жизни, - вспоминает Настя. – Муж привез меня в родительное отделение Усть-Кутской районной больницы, беременность протекала абсолютно нормально, анализы были хорошими, но дальше все пошло по страшному сценарию.
Мучительные роды продолжались около 10 часов, у меня не получалось родить самой, а врачи долгое время не подходили. Малыш оказался крупный, но акушеры даже не задумались о кесаревом сечении. В конце концов, когда ребенка наконец буквально вытащили из меня, я услышала зловещую тишину. Спросила, почему он молчит, мне сказали «видишь, долго рожала, ему тяжело».
Спустя 10 минут медики позвонили анастезиологу, пришли двое мужчин и стали откачивать Ярослава. Все 2 часа, пока они это делали, я лежала, не понимая, что происходит. В конце концов ребенка на вертолете забрали в реанимацию в Иркутск. Спустя несколько дней, когда я позвонила туда, мне сказали, что надежды нет, "в голове у ребенка вместо мозга месиво". Полтора месяца мы с мужем пытались пробиться в реанимацию, но лишь два раза меня пустили на несколько секунд сделать фото. А ведь любому ребенку, даже умирающему, важно быть рядом с матерью…
Жительница Липецка Эльвина Кирюшкина уже полгода пытается призвать к ответу врачей, которые, по мнению женщины, лишили жизни ее ребенка.
- 13 октября прошлого года меня доставили в местный Перинатальный центр с преждевременными родами на 34 неделе, - сквозь слезы вспоминает она. – Врачи приняли решение не останавливать процесс, убеждали меня, что срок достаточный, и все будет в порядке.
Всю ночь я мучилась от боли, пока акушерка храпела в соседней комнате. С утра врачи стали колоть мне окситоцин, чтобы ускорить роды, уже тогда я умоляла их сделать кесарево сечение, но они настаивали, что я могу родить сама. Со мной разговаривали так, будто я бомж с помойки, кричали, что все делаю неправильно.
В конце концов, когда драгоценное время было упущено, меня все-таки решили резать. Единственное, что я помню, это крики врача. Потом мне рассказали, что ребенка тащили за ногу, буквально выдирая из меня.
Когда все закончилось, врач пришел ко мне и сказал, что он бы на моем месте сейчас рыдал, и я сама во всем виновата. Вместо ребенка из меня достали живой труп, девочка в реанимации, и спасти ее может только чудо. Когда меня пустили к ней, она была вся фиолетовая, очевидно, из-за гипоксии в родах.
Дочь прожила чуть больше 36 дней, к счастью, нам разрешили окрестить маленького ангелочка перед смертью. Уже потом я узнала, что похожая трагедия за несколько месяцев до меня произошла у другой липчанки Юлии Долматовой. Роды у нее принимал тот же врач. Сейчас в наших случаях разбирается Следственный комитет, однако экспертизы затягиваются, а руководство больницы делает все возможное, чтобы уйти от ответственности.
Еще один малыш, Боря Юдин, скончался 21 апреля, до этого ребенок год находился в коме в детской реанимации.
- 21 апреля 2019 года у нас с женой родился долгожданный первенец, – рассказывает отец малыша Кирилл. – Мы специально выбирали роддом, где есть детская реанимация, чтобы подстраховаться от любых непредвиденных обстоятельств, но это не помогло.
Как оказалось впоследствии, анализы, взятые у сына при рождении, показали, что у ребенка лейкоцитоз и врожденный гидронефроз. Однако вместо того, чтобы начать экстренное лечение, на третий день нас просто выписали из роддома, заверив, что анализы идеальны.
Дома мы заметили, что ребенок очень жёлтый и постоянно спит, на что неоднократно обращали внимание участкового педиатра. Но врач убеждала нас, что такое состояние норма для младенцев. На 19 день жизни у Бори поднялась температура, он плакал и стонал, сразу же вызвали скорую, нас положили в больницу, а уже через несколько часов его увезли в реанимацию. Там у мальчика диагностировали септический шок, ввели в медикаментозную кому, затем началась полиорганная недостаточность и нарастающий отек мозга.
Спустя несколько дней подтвердили менингит. Боря так и не проснулся. С тех пор жизнь словно застыла. Целый год мы с женой буквально жили в детской реанимации, пока в своей первый день рождения Боря не покинул нас. С июня прошлого года в обстоятельствах нашей трагедии разбирается следствие, возбуждено уголовное дело в отношении заведующей роддома. Мы с женой до сих пор переживаем о перенесённых сыном страданиях. И мысль о том, что таких последствий можно было избежать, не дает нам покоя. Наш малыш много улыбался нам до реанимации, и я надеюсь, улыбается нам теперь с небес...
Татьяна Бенграф сейчас также судится с акушерами по факту причинения тяжкого вреда здоровью своей дочери Оливии. По мнению женщины, из-за неправильных действий врачей в родах полтора года назад ее малышка получила тяжкие увечья. С тех пор девочка не может даже лежать на горизонтальной поверхности, родителям приходится круглосуточно по очереди держать ее на руках.
- В последние месяцы стало ясно, что наши уголовные дела не помогли остановить калечащую детей машину, - говорит Татьяна. – При этом каждая пострадавшая мама сталкивается с нарушением своих прав, откровенной травлей со стороны медиков. Самое ужасное, что с самого начала матерям навязывают чувство вины. Говорят, что она сама загубила своего ребенка и что «все равно вы ничего не докажете».
Таких историй, к сожалению, много, и происходят они в определенных роддомах. Не во всех! Таких роддомов не так уж и много, но случаи в каждом из них массовые. При этом, если почитать отзывы в интернете, то там все прекрасно. На сайтах тщательно подчищают негатив, поэтому женщины продолжают доверять им.
Мы хотим, чтобы родители никогда не проходили через то, что проживаем мы, держа на руках умирающих детей или похоронив их после длительных мучений. Это были бы здоровые дети и должны были прожить счастливую жизнь. Все это заставляет нас идти до конца, мы будем добиваться того, чтобы наша проблема дошла до президента, будем организовать одиночные пикеты и трансляции наших историй в соцсетях. Погибших детей не вернуть, но можно спасти еще не родившихся.