Переход на ОМС — не самый лучший вариант
— Анзор Шалвович, руководимый вами Склиф (бывший Странноприимный дом, на базе которого позже и возник Институт неотложной помощи имени Склифосовского) был первым в России медучреждением, где неимущим оказывали бесплатную медицинскую помощь. Сегодня этот принцип постепенно утрачивается: российских врачей все больше ориентируют на оказание платных услуг. Насколько это правильно? Не противоречит ли это статье 41 Конституции РФ, где черным по белому написано: «Медицинская помощь в государственных и муниципальных учреждениях здравоохранения оказывается гражданам бесплатно за счет средств соответствующего бюджета, страховых взносов, других поступлений»?
— Однозначно на этот вопрос ответить нельзя. Медицинская помощь должна быть где-то платной, но в основном медицина в России должна быть бесплатной, потому что уровень жизни нашего населения пока слишком низкий. Этот вопрос, наверное, больше не экономический, а политический: у государства не хватает денежных средств, и оно вынуждено вводить платные услуги и восполнять дефицит финансовых средств, который образовался в стране. Такова объективная реальность.
— В Склифе, скорее всего, тоже абсолютное большинство поступающих больных как бы не очень имущие. Какой процент медицинских услуг вы можете оказывать (и оказываете сегодня) бесплатно? (В день нашего интервью я заглянула в приемное отделение института, видела этих людей, небогато одетых: их привозили на «скорой», многие приходили, как сказали в регистратуре, «самотеком». Обычные наши граждане, каких большинство.)
— В принципе, в нашем институте для пациентов медицинская помощь практически в 100% случаев бесплатная (лишь около одного процента пациентов оплачивают услуги сами). Документы о пролеченных в нашем медучреждении больных мы подаем в систему ОМС. И потраченные на их лечение деньги нам выплачивают. Но надо прямо сказать: эти деньги не компенсируют всех затрат на больных. Недостающие финансы нам компенсирует город (примерно 30% расходов), а 70% мы получаем через систему ОМС. Не секрет: наш институт является дотационным. Тем более что поступают сюда очень тяжелые больные, в основном по экстренным случаям: после аварий, пожаров, взрывов… Какие с них деньги?
СПРАВКА "МК"
Еще в начале 1790-х годов один из богатейших людей России — граф Николай Петрович Шереметев — задумал устроить в Москве богадельню на 100 человек обоего пола и бесплатную больницу на 50 коек. Для строительства богоугодного заведения был выделен участок «на Черкасских огородах», близ церкви Преподобной Ксении (1649), доставшийся графу в наследство от матери. Позже это учреждение стало больницей-приютом для нищих и калек, более известной как Шереметевская больница на Большой Сухаревской площади в Москве, на базе которой в 1923 году и был организован Институт неотложной помощи имени Склифосовского.
— Анзор Шалвович, какие проблемы в медицине сегодня, на ваш взгляд, наиболее актуальны, требуют безотлагательного решения и возможно больших сумм государственных вливаний?
— Вы очень правильно подметили: здравоохранение России сегодня требует значительно большего вливания государственных средств. Лечебным учреждениям катастрофически не хватает финансирования (обеспечения их медикаментами, расходными материалами и т.д.). Считаю, прежде всего надо изменить тарифы по ОМС. Допустим, на операцию по удалению аппендикса мы тратим примерно 1000 рублей, а по ОМС нам заплатят максимум 500 рублей. Если изменить тарифы и по линии ОМС медучреждениям возмещать фактически затраченные деньги на больных (не только в Склифе), то и оказываемая медицинская помощь пациентам будет значительно лучше.
— И где решение проблемы? Разве сотрудники системы ОМС вольны сами регулировать оплату медуслуг? Может, они «напрягают» руководителей медучреждений, чтобы потом иметь свободные деньги для премий и прочих бонусов для своих сотрудников? Или причина — в чем-то другом?
— В принципе, сами работники системы ОМС пересмотреть тарифы не могут. Сколько денег на обязательное медицинское страхование выделяет государство, столько они и должны давать медучреждениям. Все, вероятно, зависит от сбора налогов в стране в первую очередь. Но… Мне непонятно: почему страховым компаниям позволено накладывать штрафные санкции на лечебные учреждения? Они ведь придираются к каждой точке и запятой, неправильно поставленным в наших документах. И часто суть их претензий заключается не по существу лечения пациентов, а к оформлению карт и т.д. И в результате — с нас снимают деньги вместо того, чтобы достойно оплачивать труд врачей. Уму непостижимо. Но это так.
— Значит, переход на ОМС — не самый лучший вариант для российского здравоохранения? Но весь мир так живет...
— Дело в том, что во многих развитых странах на медицину вообще и на обязательное медицинское страхование населения в частности процент выделяемых бюджетных средств в несколько раз выше. Как известно, во Франции и Америке на медицину выделяется от 15 до 19% от ВВП, в России — всего 3,7% от ВВП.
Если говорить о других проблемах, надо усилить подготовку медицинских кадров. К сожалению, уровень образования выпускников медвузов оставляет желать лучшего. И с каждым годом этот уровень все ниже и ниже. Считаю, поступление в медицинские вузы должно быть бесплатным и с хорошим конкурсом. Студент не должен переводиться с одного курса на другой, если он не имеет достаточных знаний на предыдущем этапе. Пора усилить контроль за подготовкой будущих врачей.
На острие ножа
— Анзор Шалвович, вы руководите институтом уже 10 лет. Скажите, только честно: что вам за эти годы удалось? А потом так же честно — что не удалось? 10 лет — это все же срок…
— Удалось привести в порядок старый лечебный корпус — теперь на всех 15 этажах лечебного корпуса наведен порядок. Обновить оборудование благодаря финансовой помощи и поддержке правительства Москвы. Открыть несколько абсолютно новых отделений, которых раньше не было. А это — экстренная хирургия для пациентов с патологией сердца, круглосуточные операции больным с инфарктом миокарда, круглосуточная ангиография и ангиопластика. Также в НИИ, согласно госпрограмме, на базе отделения неврологии открыт Головной сосудистый центр, где теперь оказывается высококвалифицированная помощь пациентам с сосудистой патологией.
— Легендарный трансплантолог Валерий Шумаков, а позже и вы много раз говорили о проблеме донорства внутренних органов в России, в частности, сердца. Насколько мне известно, вам удалось открыть отделение трансплантологии в Склифе. Но доноров-то вряд ли стало больше. Причина в законах, или есть какие-то другие?
— Это крайне актуальная проблема во всем мире. Но если в Нью-Йорке делают за год тысячи трансплантаций, то у нас в Москве за год выполняется около 300–350 трансплантаций. Главная проблема в том, что наше общество, люди пока не готовы к добровольному донорству органов. Хотя один человек, например, погибший во время автоаварии, может спасти 5–6 других нуждающихся в пересадке органов. Этому серьезно мешает негативная информация в прессе в том числе. Хотя за всю историю существования трансплантологии в России не доказано ни одного криминального случая с пересадкой донорских органов. Но негатив льется со всех экранов телевизоров, из других СМИ. Это и отталкивает людей даже от мысли завещания своих органов после смерти другим людям. Поэтому и количество доноров в России в разы меньше, чем в развитых странах. К этой проблеме должно «повернуться лицом» государство.
К сожалению, в России пока нет единого реестра по донорству органов — он еще только создается. Поэтому невозможно узнать, завещал погибший человек свои органы или нет.
А что касается закона на этот счет, то в нем должна остаться статья о презумпции согласия человека на использование его органов после смерти. Она и сейчас есть, но представьте ситуацию: в клинику привезли пострадавшего в какой-то катастрофе человека, и он умер. Как в этом случае звонить родственникам и просить их согласия на использование органов умершего? Как минимум это неэтично по отношению к людям, у кого такое горе. Считаю, в нашем обществе еще рано вводить такое понятие, как «испрошенное согласие», и необходимо оставить предыдущую редакцию законопроекта.
В нашем институте создана Московская школа трансплантологов, где мы проводим более полутора тысяч уникальных операций по пересадке органов.
— Но это очень мало по сравнению с потребностью. Появились ли новые технологии, которые помогают спасать сосудистых больных, например, без пересадки сердца?
— Новые технологии, безусловно, появились. Например, протезирование клапанов сердца через сосуды без искусственного кровообращения или имплантация искусственного левого желудочка при тяжелой сердечной недостаточности и многое другое. Ну и, конечно, открытые операции на сердце никто не отменял.
Уникальный случай. К нам поступил больной (военный по профессии). Его привезли в тяжелейшем состоянии после инфаркта передней стенки левого желудочка. Человек просто задыхался. Слабое сокращение левого желудочка привело к отеку легких, и больного не удавалось стабилизировать. Так как донорского сердца в это время не было и использовать пересадку сразу не было никакого шанса, мы взяли пациента на операционный стол и имплантировали ему искусственный левый желудочек. Это изделие создано в России, отечественными инженерами и конструкторами. Оно прекрасно показало себя в работе. Больной проходил с этим устройством два года. После этого я ему пересадил донорское сердце. Пациенту всего 54 года, он чувствует себя нормально.
— Почему у человека так часто болит сердце?
— Очень многие заболевания сердца и сосудов идут от центральной нервной системы. Если человек эмоциональный, если у него есть гипертоническая болезнь, то у него страдают и коронарные сосуды. Вредят сердцу курение, алкоголь, неправильное питание (фастфуды, жирная пища) и, конечно, сидячий образ жизни.
— В Склифе не так давно создана Клиника боли. Но ведь практически любая патология связана с болью, разве не так? Зачем тогда отдельно создавать Клинику боли?
— Есть заболевания, которые сиюминутно не лечатся, а боль человека мучает, ее надо срочно снимать. Остеохондрозы, онкологические заболевания, дегенеративные заболевания позвоночника и суставов, которые бывают очень часто у человека и не дают ему возможности ни сесть, ни лечь, ни ходить… Боли очень мучительны. В отделении лечения острых и хронических болевых синдромов работает профессиональная команда, в которой задействованы различные специалисты — анестезиологи, нейрохирурги, травматологи, психотерапевты и др., которые разбираются с ситуацией, изучают, откуда боль распространяется, ставят диагноз и помогают пациентам снять болевой синдром.
— Клеточные технологии сегодня, как известно, в Склифе больше используются при ожогах. А насколько распространимы эти технологии при лечении других заболеваний?
— Сегодня они используются не только в ожоговом отделении, но с помощью клеток можно, например, доставлять лекарство точно в цель, непосредственно к тому органу, где оно необходимо. Сейчас в лаборатории Склифа идет научно-экспериментальная работа по восстановлению поврежденного спинного мозга при травмах. С помощью клеточных технологий научились распознавать и предупреждать возможное отторжение при трансплантации органов, что очень важно. В России, к сожалению, нет ни достаточного количества специалистов в данной области, ни средств для развития этого направления. Хотя это научное направление очень перспективное и прогрессивное.
— А перспективы выращивания искусственных органов просматриваются?
— Не ранее чем лет через 20.
— Как вы думаете: почему диагноз «опухоль мозга» звучит все чаще?
— Это заболевание стали чаще выявлять. Появились новые возможности в диагностике: МРТ, КТ, ПЭТ. С помощью этой высокоточной аппаратуры врачи теперь могут увидеть даже мельчайшие опухоли в мозге. Уникальнейшую методику лечения головного мозга придумали зарубежные ученые — с помощью гамма-ножа. Но, к сожалению, на территории России пока установлено всего 4 таких уникальных аппарата.
Кстати, лечение гамма-лучами опухолей мозга как раз и является уникальной технологией. Руки хирурга, прямо скажем, до этих опухолей не дотягиваются.
…Коллектив «МК» поздравляет всех медицинских работников России с профессиональным праздником! А вас, Анзор Шалвович, — еще и с тройным юбилеем!
Удачи всем!