А что же Россия? Ведь именно наша страна зачастую становилась первооткрывателем в науке, в том числе в медицинской. Правда, многое еще на уровне идеи благополучно уплывало на предприимчивый Запад, а к нам возвращалось в виде дорогостоящих «уникальных» лекарств и аппаратуры. Чем живут сегодня российская наука и практика в области онкологии и чего ждать завтра?
Мы пригласили в редакцию генерального директора Национального медицинского исследовательского радиологического центра, директора Московского научно-исследовательского онкологического института им. П.А.Герцена, д.м.н., профессора, заслуженного врача РФ Андрея КАПРИНА. И Андрей Дмитриевич в режиме онлайн-конференции ответил на самые актуальные вопросы наших читателей, а также на вопросы редакции.
«Очень важно улавливать движение раковых клеток в крови больного»
— Итак, Андрей Дмитриевич, вряд ли найдется человек, который не боится рака. Может, потому что его стало слишком много, и смертность от него зашкаливает. Что из так называемых прорывных технологий в онкологии позволяет хотя бы продлевать тяжелым больным жизнь?
— Сегодня, опираясь на данные проведенных исследований, мы понимаем, что опухоль состоит не из одного типа клеток. Она, как сложный организм, имеет гетерогенную структуру, то есть представлена группами клеток, имеющих различный потенциал к размножению и метастазированию. Стволовые клетки, формирующие опухоль, разные — и в этом основная сложность. Сейчас хирургическое лечение — самое эффективное, так как можно удалить всю опухоль, не разбираясь с этой гетерогенностью. Но при проведении химиотерапии иногда бывает очень сложно подобрать препарат, который будет направлен против всех клеточных групп (пулов), формирующих опухоль. В связи с этим возникает необходимость использования нескольких препаратов с различным механизмом действия. Поэтому сейчас так важно, чтобы при исследовании опухоли морфолог правильно определял ее строение и указывал на наличие не одного пула клеток, а нескольких. Это первое.
Второе: врачи научились диагностировать распространение опухолевых клеток в крови больного, чтобы понимать, правильно ли его лечат. Это дает возможность оценить, падает ли число опухолевых клеток в крови. Если да — мы на верном пути; если нет — возможно, нужно искать другую схему лечения.
— Значит ли это, что у больных с метастазами злокачественных опухолей сегодня появилось больше шансов выжить? Не секрет, многие воспринимают такой диагноз как приговор...
— Важно совершенствовать хирургические методы лечения онкологических больных — этого пока никто не отменял. Более того, арсенал хирургических вмешательств сегодня значительно расширился в связи с применением новых методик, в том числе электрохирургических. Онкологи стали лечить больных с метастатическими поражениями. При одном или двух метастазах идут на их удаление. Опыт показывает: при выполнении расширенных операций у пациентов с метастазами, которых раньше не брали на операционный стол, появился шанс. При некоторых локализациях пятилетняя выживаемость таких больных повысилась до 30–40% случаев. Это очень приличный показатель.
— Стадия заболевания в этом случае имеет значение?
— Стадия всегда имеет значение. Но, к сожалению, к нам очень часто попадают больные с 4-й стадией онкозаболевания. Обычно они не выживают больше года.
— То есть перспектив у запущенных больных по-прежнему нет?
— Перспективы есть. За таких пациентов мы все равно боремся. Надо лишь в каждом отдельном случае знать, какому методу лечения (гормональному, хирургическому, химио– или лучевой терапии) будет лучше поддаваться опухоль. К примеру, при метастазах в печени теперь используется метод двухэтапной резекции. Раньше такие больные были практически отказными. Теперь хирурги используют метод перевязки правой воротной вены. Вену перевязывают и смотрят, насколько развивается нормальная, не гипертрофированная часть печени. И ее не удаляют. Стали делать и сплит-резекцию, когда отсекается часть печени, но при этом остаются нетронутыми правая печеночная артерия и правая печеночная вена.
Есть и еще очень интересная методика, так называемая аэрозольная внутрибрюшная химиотерапия, когда на распространенные по брюшной полости очаги опухоли под высоким давлением распыляются химиопрепараты. Таким образом идет воздействие на метастазы. Сегодня данный метод находит все большее применение, так как к онкологам стало обращаться очень много таких больных.
— А что касается иммунотерапии... Почему от нее когда-то отказались? Теперь вернулись и считают этот метод едва ли не ноу-хау.
— Отказались, потому что посчитали: токсичность от ее применения выше, чем польза, которую получают пациенты. А вернулись к иммунной терапии нового поколения, в рамках которой идут большие разработки. Суть метода: с помощью иммунных препаратов блокируются определенные опухолевые рецепторы, что приводит к блокировке сигнальных путей внутри опухолевой клетки. Когда сигналы от рецепторов не передаются, опухоль становится «слепой» и вместо роста начинается ее гибель.
Очень интересной и прорывной технологией можно считать и малоинвазивную или т.н. прижизненную эндоскопию. Современная техника имеет такое высокое разрешение, что позволяет увидеть даже движение эритроцитов в слизистой желудка. А значит, появилась возможность выявлять участки ткани, где уже начался процесс, который приведет к опухоли. Врачи эти участки полностью удаляют под контролем такой технологии. Таким образом выявляются и опухоли малых размеров.
Уничтожить опухоль с помощью СВЧ
— Андрей Дмитриевич, ваше мнение по поводу искусственного разогревания тела заболевшего раком человека свыше 42 градусов через погружение его в горячую ванну? Метод «общей управляемой гипертермии» еще в середине 80-х годов прошлого столетия разработал и запатентовал новосибирский врач Алексей Сувернев. Потом все заглохло, хотя метод считали революционным. В прошлом году в одной детской больнице Москвы впервые «сварили» рак у ребенка. Насколько эта методика эффективна?
— Это разные методики. Гипертермия — воздействие на опухолевую ткань высокими температурами путем разогревания тела человека до 42 градусов. Такой способ борьбы с раком очень интересен, в том числе и для специалистов-онкологов. Он особенно эффективен в случаях паллиативного лечения, когда нужно обезболить пациента с неизлечимым заболеванием, «сварив» нервные окончания. Потом добавляется еще и лучевая терапия. Так что гипертермия имеет право на существование.
А что касается ребенка... Действительно, в прошлом году в России впервые к ребенку была применена так называемая хайпек-терапия — внутриполостная горячая химиотерапия. Провели ее наши врачи.
— Но принцип воздействия на опухоль одинаковый? Конечная цель — «сварить» рак? И почему эти методы так редко используются?
— Принцип воздействия разный — с помощью кипятка и с помощью СВЧ. А цель одна — губительное воздействие на раковые клетки. Высокая температура их убивает. Используются эти методы не часто, потому что слишком дороги. Даже за рубежом в развитых странах они применяются крайне редко. Что касается СВЧ, сама аппаратура стоит порядка 100 млн рублей. Хотя это только один ящик, который является собственно бустером — усилителем для лучевой терапии.
— Таргетная терапия считается одной из новейших технологий в области онкологии. Она тоже не развивается из-за высокой стоимости?
— Таргетная, или молекулярно-прицельная, терапия используется - это одно из ведущих направлений лечения рака. Метод основан на принципах целевого воздействия на базовые молекулярные механизмы, которые провоцируют появление болезни. Специфическая молекула, связанная с ростом опухолевых клеток, блокируется. Поэтому метастазы в легких, почках, молочных железах, других органах подавляются и не только не прогрессируют, но и полностью уничтожаются.
Внутритканевая гипертермия: назад в будущее?
…Кстати, гипертермия как метод лечения была известна в глубокой древности (называли ее «перегреванием»). В IV веке до н.э. знаменитый древнегреческий целитель и врач Гиппократ писал: «Если не можешь излечить болезнь лекарством — прибегни к операции. Если болезнь не операбельна — примени тепло. Если и это не помогло — исцелить больного невозможно».
И позже методы теплового воздействия на болезни применялись на протяжении многих веков. К примеру, в Индии еще за 5000 лет до н.э. предлагался месячный курс согревания тела с помощью паровых ванн с добалением диеты и слабительных средств. Индийские аюрведические трактаты, датируемые X–VIII вв. до н.э., содержат упоминания о методе, который можно отнести к локальной онкологической гипертермии: речь идет о прикладывании нагретого камня при опухолях в животе. Но только в XX веке ученые и медики-практики достигли значительных результатов в применении гипертермии при лечении онкологических, иммуногенных, вирусных и других заболеваний.
Сегодня гипертермия используется во многих странах мира. Более активно - в немецких и мексиканских альтернативных клиниках рака. В Германии, к примеру, местная гипертермия выполняется при помощи радиочастот (коротких волн), которые проникают глубоко в тело (до 18 см). Клиники других стран предлагают местную гипертермию с использованием микроволн, которые попадают в организм на глубину только около 5 см. Это менее эффективно, чем глубоко проникающие радиочастоты. Гипертермия может быть проведена локально или по всему телу. Применяется она и вместе с низкими дозами химиотерапии.
В России, как считают специалисты, «гипертермия в терапии злокачественных новообразований пока что находится в стадии изучения, в практической медицине в целом по стране применяется редко».
Нам всегда чего-то не хватает...
P.S. Кстати, гость нашей редакции Андрей Дмитриевич Каприн буквально месяц назад получил орден Почета «За добросовестный труд и заслуги в области здравоохранения». Поздравляем!