Лолита из промзоны
Последний раз я общалась с героями этой почти шекспировской драмы, развернувшейся во 2-м квартале Капотни, в 2008 году: тогда Вале Исаевой исполнялось 15, Хабибу Патахонову — 22, а их маленькой дочке Амине — 3 года. На тот момент молодые жили раздельно — таково было решение суда. Трехлетняя Амина выглядела хорошенькой и здоровенькой, а нянчилась с ней пресловутая «бабка-сводница» Антонина Александровна Зенкина, так как молодая мать ходила в 7-й класс. Сам Хабиб запомнился мне тем, что выглядел намного моложе заявленного возраста. Возможно, из-за одного роста со своей возлюбленной-подростком или из-за субтильного телосложения, но на 22 года этот мальчик тянул с трудом. Будущее юной интернациональной ячейки общества, пока нигде не зарегистрированной по причине несовершеннолетия матери семейства, представлялось туманным. Но Валя и Хабиб уверяли меня, что любят друг друга и свою дочурку. Бабушка была полностью на стороне молодых и активно желала, чтобы «от них все наконец отстали». Так оно вскоре и вышло.
Прошло еще 5 лет, и мне захотелось узнать: а как там капотнинская Лолита? Жива ли шекспировская страсть?
* * *
Дверь открывает Валя Исаева — в обтягивающих джинсах, в белой маечке, стройная, но при всех женских формах. Улыбается, большие карие глаза искрятся. Мне вспоминается, что и в прошлый раз эта девочка, несмотря на русские имя и фамилию, показалась мне восточной красавицей.
Квартирка на 3-м этаже хрущевской «панели» без лифта хоть и «трешка», но крохотная. В прихожей не развернешься, приходится шагать прямо в кухоньку. А там прямо в стене — углубление с вмонтированным душем, без двери. Комнатушка видна только одна — в ней взрослая кровать-полуторка, деревянная детская — а на оставшемся пятачке может постоять один человек. Другие две комнатки — проходные. Там воркует телевизор и безучастно сидит грузная, постаревшая Антонина Александровна. Раньше она работала в местном овощном, теперь пенсионерка. Валя приглашает меня в единственную изолированную комнатку:
— Проходите, пожалуйста! Хабиб сейчас подъедет, он пока на работе. У нас все хорошо, а сентябрь для нас вообще месяц праздничный. 11 сентября мне исполняется 20 лет, 13 сентября Хабибу — 27. Мы оба Девы. Конечно, когда мне было 10, а Хабибу — 17, все говорили: о ужас! А сейчас по сравнению с 60-летними стариками, которые женятся на 20-летних девушках, видно, что разница в возрасте у нас вполне адекватная — всего-то 7 лет!
Валя говорит неторопливо, подбирая правильные слова и выразительные образы. И это при том, что девочка — круглая сирота, в школе не доучилась, а приемная бабушка — женщина простая, всю жизнь в овощном. Но и тогда, в 2008 году, и уж тем более сейчас Валя произвела на меня впечатление отнюдь не растерянного ребенка, а пусть маленькой, но уверенной в себе, вполне сформировавшейся женщины. И тогда, и сейчас все ее рассуждения облечены в очень интеллигентную, культурную форму, но в сухом остатке сводятся к главной мысли: «За своего Хабиба и за свою семью я порву любого!»
23 января 2013 года у Вали с Хабибом родился сын, которого назвали Амиром. Сейчас он спит в соседней комнате под присмотром прабабушки. Опасаясь сглаза, молодые родители Амирчика стараются никому не показывать, да и знают о его существовании только самые близкие. Зато старшая Амина рада побеседовать с гостьей. Она превратилась в высокую для своего возраста девчушку с большими глазами и тоже очень правильной речью.
— Валя, вот сейчас Амине 8 лет, что ты скажешь, если через 2 года она станет спать с парнем, как это сделала ты? — не удерживаюсь от провокации я.
— Я ее убью! — эмоционально отвечает Валя. — Да она и сама девочка разумная, не станет глупости делать! Хотя касательно себя я ни о чем не жалею, — продолжает Валя. — Знаете, бывает, когда Аллах соединяет сердца мужчины и женщины независимо от того, сколько им лет. Всевышний просто знает, что этим двоим быть вместе всю жизнь и растить детей. И какая тогда разница, раньше это произойдет или позже, раз судьба? Вот такая любовь у нас с Хабибом. Несмотря на то что очень многие пытались нас разлучить, распускали слухи, 3 года назад мы поженились. Его родители меня очень хорошо приняли, я полноценный член семьи.
— Но ведь родители Хабиба живут в Душанбе. Если свадьба была там, то ты, наверное, приняла ислам?
— Свадьба у нас была в Москве, на Лубянке, ее Хабибу устроили его друзья-эфэсбэшники. А ислам мне не нужно было принимать: я всегда была мусульманкой — по рождению. У меня азербайджанская кровь по матери, просто мы это не афишировали.
— Родители Хабиба были на свадьбе?
— Нет, им дорого приезжать в Москву. Но в этом апреле мы были у них в Душанбе. Мы поехали бы сразу после свадьбы, но это было невозможно — Хабибу столько разрешений нужно получать, чтобы за пределы Москвы выехать! В итоге мы так и улетели в Душанбе без разрешения каких-то там официальных органов. Они нам звонят на следующий день: «Поздравляем, вам разрешено выехать в Таджикистан!» А мы хохочем: «Спасибо, конечно, только мы уже там!»
— Мне понравилось в Душанбе, — очень по-взрослому вставляет второклассница. — Бабушка и дедушка живут в Зеравшане, это лучший район города. Бабушка по-русски плохо понимает, когда телевизор смотрит, все переспрашивает. А дедушка ее за это ругает: деревня, говорит, все братья-сыновья Москву покорили, а ты и русского не знаешь!
На самом деле, хоть и говорили, что Хабиб таджик, он узбек. Его семья из Узбекистана, просто в свое время переехала в Душанбе, на родине у них были какие-то проблемы. Дядя Хабиба и старший брат в Москву еще в 90-е переехали, правда, оба в тюрьме оказались в итоге. Но по-русски говорят хорошо. А вот мама мужа ко мне все на своем обращалась.
По обстановке в квартире видно, что молодая семья не шикует. На кухонном столе к чаю только засохший кусок макового рулета, но хозяйка явно соблюдает лицо: «Мы на ночь не едим. Вот Хабиба после работы ужином накормим — и все!»
— Как дни рождения будете отмечать, Валюша? — аккуратно интересуюсь я, ведь гости на их жилплощади вряд ли поместятся.
— Я мужу говорю: пойдем в ночной клуб, мне уже можно! — радостно отвечает Валя. — Ведь мне уже 20 будет, я и вино уже пью. Правда, редко, по праздникам, не очень люблю. А Хабиб вообще спиртного не употребляет.
— Валя, а ты школу-то окончила?
— 9 классов и колледж тут недалеко — на менеджера выучилась. Я работала кассиром в магазине у нас в Капотне. Но потом муж запретил, сказал: неужели я семью не прокормлю? Правда, сейчас он опять разрешил мне работать. Вот Амирчику исполнится год, и я пойду. А то Хабиб очень устает, он каждый день допоздна работает. Зато на все нам хватает, даже машину купили — новую «Ладу», но Хабиб ее под спортивную переделал! Он так гоняет, вы бы видели! Я тоже скоро в автошколу пойду, муж обещал.
— А где Хабиб работает?
— Да тут у нас через дорогу — на мебельном складе, кладовщиком.
Ромео как трудополовой мигрант
Тут появляется и сам глава семьи — тот самый «капотнинский Ромео». Как и пятилетку назад, Хабиб Патахонов выглядит моложе своих 27. Он небольшого росточка, но подтянут, подвижен и улыбчив.
— Ну и как вам мои домочадцы? — покровительственно улыбается хозяин дома. — Я ведь их тогда, в 2005-м, из больницы украл! А то хотели Валю в детский дом, а Амину — в патронатную семью! Но, как видите, у нас все хорошо, сын родился...
— Поздравляю! А российское гражданство ты получил, Хабиб? — на момент нашей предыдущей встречи Хабиб лишь мечтал о том, чтобы стать гражданином России.
— Нет, у него только вид на жительство, — отвечает за мужа Валя, — хотя мы уже 3 года как расписались. Там кучу бумажек надо писать, но мы все обязательно сделаем.
— Валя сказала, что про вашу свадьбу ты сам расскажешь...
— Свадьба у нас была шикарная! — с гордостью вспоминает трудовой мигрант. — На Большой Лубянке, в арабском ресторане. У нас был лимузин — золотистый «Хаммер» и 1200 гостей...
— Ребят, извините за нескромный вопрос, но откуда вы взяли средства на столь пышную церемонию?
— Во-первых, у меня друзья в ФСБ, они там через дорогу работают, часто бывают в том ресторане и договорились с хозяином, чтобы все было по дружеской цене. Во-вторых, нашу свадьбу очень хотел один телеканал снимать. Ну, мы им и поставили условие — мол, тогда помогайте, чтобы все было красиво и хорошо смотрелось на экране. От них был как раз золотой лимузин.
— Хабиб, а как ты вообще оказался в Москве?
— Впервые я оказался тут в 99-м году, мне было 13 лет. Мы с отцом приехали повидать дядю. Дядя уехал в Москву первым из нашей семьи, но что-то не сложилось, и он попал в тюрьму. Отсидел в Астрахани, но в Душанбе не вернулся. А когда отец стал собираться домой, я ему сказал: «А оставь меня у дяди, я с ним поживу, погуляю, Кремль посмотрю!» Сначала с дядей жил, потом нашел работу и стал снимать отдельное жилье. У меня проблем вообще не было: в душанбинской школе нас очень хорошо учили русскому языку, не то что сейчас.
— А на родину тянет?
— Моя родина здесь, в Москве. В Таджикистан я езжу только потому, что у меня там отец, мать и родня. А не было бы их, и ноги бы моей там не было! Мне там неуютно, я там себя не чувствую дома. Я уже здесь привык, а там обстановка какая-то неприятная...
Шекспир по-капотнински
Приходится признать, что некоторые вещи, которые молодые рассказали мне сегодня, противоречат тому, что заявлялось пятилетку назад. Впрочем, Валя Исаева и не скрывает, что о некоторых моментах им приходилось сознательно умалчивать, дабы не втравить себя в дополнительное преследование.
Еще до суда над Патахоновым тогдашний управляющий по делам ребенка в Москве Алексей Головань грозно потребовал «прекратить вмешиваться в жизнь несовершеннолетней без разрешения ее опекуна». Общественный резонанс не заставил себя ждать: тут же нашелся некий депутат Чуев, который взялся покровительствовать стремительно набирающей обороты популярности парочке. В результате российский закон о совращении малолетних в суде соблюли номинально: 20-летний на тот момент таджикско-подданный любитель малолеток отделался двумя годами условно, с разрешением работать в столице. Все, что потребовалось от подсудимого, это в зале суда торжественно поклясться более не прикасаться к своей московской «Джульетте», пока это не будет разрешено законом. Хабиб заверил суд, что, как только Вале исполнится 16 и она сможет получить официальное разрешение органов опеки на законный брак, он честно на ней женится. А точку в моем репортаже от 2008 года поставила комиссия по делам несовершеннолетних и защите их прав муниципалитета Капотня:
— В этой семье все хорошо, оставьте их, наконец, в покое! Валюша прекрасно учится, общается со сверстниками и вообще ведет образ жизни, соответствующий ее возрасту. Антонина Александровна занимается внучкой: Амина — прекрасная девочка, развитая, ухоженная. Хабиб работает. Семье Исаевых он материально помогает. Он посещает их строго в установленные часы, подписанные им в специальном соглашении. Отец ребенка строго соблюдает решение суда, у нас к нему претензий нет. Наш представитель регулярно посещает квартиру Исаевых.
Что ж, где-то доблестные органы опеки зрели в корень — действительно, женился, правда, помогал... Но только сегодня Валя добавляет:
— Конечно, все эти годы до свадьбы он жил у нас с бабушкой, только мы его прятали! Ну сами подумайте, это ж какие надо деньги, чтобы и мне с ребенком помогать, и квартиру в Москве снимать!
В начале истории говорилось, что у маленькой Вали из близких была только бабушка — и та не родная, а опекун. И, мол, опекун этот по имени Антонина Александровна Зенкина, трудясь продавщицей в местном овощном, завела знакомство с пекарем из соседней лавашной по имени Хабиб. Добрая женщина предложила работящему таджикскому парню кров за умеренную плату. А когда «результат» такого подселения стал налицо, бабуля только развела руками: дескать, кто ж мог подумать, что они такое натворят? Мол, оба же дети совсем: Вале — 11, а мальчишке всего 14. А когда на бабушку посыпались официальные расспросы, она не только занижала возраст 17-летнего Патахонова, но и всячески пыталась замести следы и отмазать реального Хабиба, представив его как мифического жителя Астрахани по имени Бахтиер.
— Как все на самом деле было? — спрашиваю я Валю.
— Очень просто, — улыбается Валя. — Теперь уж чего скрывать. Антонина Александровна — это мать моего отчима, это его фамилия Исаев. Он жил с моей матерью в этой самой квартире. Но они не расписаны были: он то пил, то сидел, а она гуляла. И вот однажды мама поехала в Питер, а потом, через пару месяцев, звонит и говорит: я вернусь, потому что залетела. А от тебя или нет, не знаю. Отчим все же потребовал, чтобы она вернулась и родила в Москве, обещал, что запишет ребенка на себя. А бабушка сказала, что поднимет и воспитает. Так оно и вышло. Мать свою я никогда не видела. Она меня родила и снова исчезла. Кто мой настоящий отец, никто не знает. Отчим мой умер, когда мне было 8 лет, а ему — 32. Я его почти не помню. А бабушка, чтобы не отдавать меня в детдом, оформила опекунство.
— Кстати, насчет того, что бабуля сдала Хабибу квартиру, — все вранье! — заявляет Валя. — Бабушка просто тогда не хотела меня подставлять. На самом деле с Хабибом я познакомилась сама. И сама привела его к себе в гости, в эту самую комнату. Понравился он мне, я влюбилась!
— Но ты же во 2-м классе тогда была!
— Ну и что, а во 2-м классе это не человек, что ли? Я сначала в его старшего брата Максима влюбилась, но он потом в тюрьму загремел. Дело было в магазине, где бабуля тогда работала, а я к ней после уроков забегала. Ну вот, сначала Максим все вздыхал, ходил вокруг меня, потом Хабиб... Про Хабиба я сразу подумала: какой хорошенький!
— Какие планы на ближайшее будущее, ребята?
— Да вот дали нам на Амирчика материнский капитал — 409 тысяч. Мы хотим дом с участком купить, сейчас как раз выбираем. Так что если у кого есть какие-нибудь интересные предложения, сообщайте нам через «МК».
— А то тесновато нам тут, — добавляет Валя. — А мы ведь еще третьего ребенка хотим. Еще девочку...
Родить нельзя помиловать
Увы, расставить знаки препинания в этом предложении нам никак не удается. Потому что наше общество, разумеется, против растления малолетних и их ранних беременностей. Мы искренне полагаем, что растлителей надо наказывать по всей строгости закона. Но также мы и против абортов. Что же нам делать? Пока получается, как фишка ляжет.
Примерно в то же время и при сходных обстоятельствах «казанского Ромео» 24 лет засадили за решетку за его любовь к своей 14-летней «Джульетте». При том что сохранить беременность несовершеннолетней девушки приняли решение обе семьи и отправили влюбленных в загс. Там парочку и повязали: узнав о беременности невесты, вместо заявления на брак накатали заявление в инспекцию по делам несовершеннолетних, которая передала дело в прокуратуру, а та возбудила против жениха уголовное дело по статье «Сношение с лицом, не достигшим 16-летнего возраста». И как ни плакали в суде жених, невеста и их родители, инстанции стояли на своем. «Закону все равно, — строго заявляли официальные лица, — по любви у них это или нет. А факт нарушения закона налицо!» «Казанского Ромео» по всей строгости закона приговорили к 1 году и 4 месяцам колонии строгого режима и арестовали прямо в зале суда, а несовершеннолетняя «Джульетта» стала матерью-одиночкой.
Так родить или помиловать? Конечно, можно внести в закон какие-нибудь веселые поправки. Например, растлевать малолетних можно, но исключительно с благословения их маменьки и папеньки. Или спать с детьми позволяется — но только в случае наличия некой особенной любви, градус которой мы станем замерять в промилле.
— Конечно, определение правовых норм — удел юристов, а не психологов, — сказал нам семейный психолог Денис Токарь. — Но с точки зрения психологического понимания ситуации несовершеннолетними и их родителями соответствующим инстанциям необходимо соблюдать последовательность. Закон должен применяться либо ко всем без исключения, либо ни к кому. Не секрет, что секс в нашей стране стремительно молодеет. Если еще 20 лет назад средний возраст начала половой жизни для девушек был 17—18 лет, то сегодня это происходит в 14—15. Сказывается и общая акселерация, и влияние на подростков средств массовой информации. Что делать? Мое мнение: первым делом самому обществу надо определиться, спекулировать ли и дальше на этой теме, снимая ток-шоу и заполняя «жареным» страницы желтой прессы, или выработать некую эффективную превентивную политику. Наладить и усилить сексуальное просвещение в школах. Может быть, и не в такой утрированной форме, как это происходит в Индии, но хотя бы внятно объяснять детям, чем чреват половой акт. Не говоря уж о необходимости четкой разъяснительной работы с подрастающим поколением относительно риска заражения ВИЧ и венерическими заболеваниями.