Деревушка Марьино на юге Можайского района, поздний вечер 15 октября 1941 года. В дом председателя местного колхоза Трофима Устина осторожно постучали. Кто бы мог быть? Ведь уже же третий день в округе хозяйничают фашисты. «Свои!» — через порог шагнули пятеро в форме офицеров Красной Армии.
С этой встречи и начинается история партизанского отряда, воевавшего на границе нынешних Московской и Калужской областей.
— Возглавил его Валентин Гаев, майор, начальник штаба 302-го артиллерийского гаубичного полка, выходивший из окружения под Вязьмой с несколькими боевыми товарищами, — рассказывает полковник в отставке Василий Глаголев. — В ту ночь, заручившись поддержкой Устина, Гаев решил не пытаться догонять уходившую все дальше линию фронта, а воевать здесь, в тылу оккупантов.
Устин познакомил Гаева с лесником Андреем Глотовым, в лесничестве у которого был организован «опорный пункт». Тогда много наших солдат пробиралось к своим из «котла» под Вязьмой, и майор с помощью местных жителей организовал в соседних деревнях вербовочную сеть: тех, кто показался надежным, направляли через лесничество в отряд. В итоге уже дней десять спустя под началом у Гаева оказалась боеспособная группа военных численностью в 32 человека. («Больше было не прокормить», — пояснял потом командир.) Треть из этого числа — офицеры.
— Кроме того, в окрестных селениях имелись помощники — женщины, пожилые крестьяне, мальчишки... Фактически они были членами отряда: следили за передвижениями немецких частей, определяли их численность, вооружение, замечали расположение штабов и все это через связных сообщали Гаеву. Точного количества таких партизан-подпольщиков не знаю, но, думается, не меньше 25 человек. Среди них и члены нашей семьи — «семьи врага народа» (отца в начале войны арестовали, припомнив ему, что был офицером царской армии): моя мачеха Татьяна Павловна Глаголева, дед — священник Михаил Васильевич и я — 7-летний парнишка, которого взрослые регулярно отправляли в качестве связного, велев запомнить и передать то-то и то-то (такие «рейды» я совершал под видом ребячьих развлечений — прогулок по окрестностям на лыжах).
Гаев организовал в лесу две базы для своих бойцов. Вскоре обнаружилось, что у одной из них есть соседи... Но тут необходимо небольшое отступление.
Команда без «партийных»
— Еще за месяц до захвата Можайского района фашистами райком партии начал формировать из активистов и обученных военному делу местных жителей партизанский отряд во главе с опытным чекистом Виктором Хаскиным, — вспоминает Глаголев. — Накануне появления немцев в Можайске он увел своих партизан на заранее подготовленную, обеспеченную припасами и рацией базу к северу от Минского шоссе. Тогда же из райцентра ушла в леса другая группа людей — около 40 человек во главе со вторым секретарем райкома Савостьяновым. Это были партийные и советские чиновники, которые хотели укрыться от неминуемой расправы, грозившей им с приходом оккупантов. Савостьяновский отряд устроил базу в лесах к югу от минской автомагистрали, но он оказался куда менее боеспособным: оружия было мало, да и почти никто из «видных партийцев» не умел толком с ним обращаться. Связь между группами поддерживал 15-летний паренек Петр Шавня, раз в пять дней преодолевавший на лыжах по сотне километров в оба конца.
Волею случая километрах в пяти от лесного убежища савостьяновцев оборудовали один из своих лагерей партизаны Гаева. Через несколько дней отряды обнаружили друг друга. Майору такое соседство было на руку: через «южных» и «северных» он смог теперь выходить на связь с Большой землей. Однако вскоре эта ниточка оборвалась. В ноябре предатель выдал немцам место, где обосновался отряд Хаскина. Каратели нагрянули в лес, партизанам с боем пришлось отступать, а их лагерь враги разгромили. Оказавшись в разгар зимних холодов без укрытия и запасов питания, Хаскин решил: деятельность отряда в этом районе прекратить, двигаться к линии фронта и там переходить к частям Красной Армии.
Так «южане» и гаевский отряд были предоставлены сами себе.
— Савостьянов хотел объединить обе группы и стать во главе их, но Гаев был против. Не договорившись с «соседями», Савостьянов попытался предпринимать самостоятельные боевые вылазки, однако воины из членов «южного» отряда получились не ахти. Напали они на троих немцев-обозников, перестрелявших в одной из деревень кур и овец. Убили «фуражиров», забрали их поживу, а тела бросили на дороге у деревни. Немецкое командование распорядилось в «воспитательных целях» сжечь половину деревни. Такая же ситуация повторилась и еще пару раз в других селениях. Понимая, что десяток убитых врагов — слишком малая цена за уничтоженные фашистами в отместку населенные пункты, Савостьянов распорядился партизанские действия «южных» прекратить, а членам отряда — чтобы не теснились в одной убогой землянке — укрыться в окрестных деревнях, где есть знакомые крестьяне. Об этом мне рассказывали впоследствии сам Гаев и бывший связной Петр Шавня.
Отряд Гаева недолго оставался без связи с Большой землей. Вернувшийся с задания разведчик доложил: им замечены в лесу несколько лыжников в маскхалатах; судя по всему, наши — какая-то спецгруппа. Загадочных диверсантов удалось найти. Это оказалась разведывательно-диверсионная группа из отряда особого назначения (в/ч №9903), который создал легендарный советский чекист Артур Спрогис и который находился в ведении Главного разведуправления армии. Через «спецназовцев» Гаев сумел вновь наладить контакты с той стороной. Вскоре ему прислали рацию, и теперь деятельность «офицерского» отряда уже курировали сотрудники военной разведки.
На январь 1942-го выпали самые суровые боевые испытания для гаевцев.
— Кто-то донес немцам, что лесник Глотов активно помогает партизанам. 7 января в лесничество нагрянул отряд карателей. В момент их появления сам Андрей Пантелеевич находился в сарае — и фашисты его не заметили. Но они схватили жену лесника Марию Степановну и стали ее бить, требуя, чтобы рассказала, как найти партизан. Мужественная женщина упорно молчала. Тогда гитлеровцы бросили ее вместе с тремя маленькими детьми в дом, подперли двери и подожгли. В это время на карателей напали бойцы Гаева: Глотов успел добежать до отряда и сообщить о появлении врагов. Карателей уничтожили, семью лесника спасли из пламени, однако в том бою наши недосчитались троих своих товарищей. Это были единственные потери в отряде за все время его существования.
Другой серьезный бой произошел пару недель спустя. В ходе контрнаступления под Москвой штаб фронта, которым командовал маршал Жуков, задумал устроить немцам «котел» под Можайском, отрезав пути к отступлению.
— В этой операции участвовали и спецподразделения Спрогиса, отправленные за линию фронта. Три такие группы по 12–15 человек провели совместно с отрядом Гаева боевую операцию юго-западнее Можайска — на дороге между деревнями Головино и Дунино.
Чтобы заманить немцев на эту лесную грунтовку, в ночь на 19 января партизаны взорвали мост на большаке, который вел от Можайска через Тропарево. Отступающим германским частям ничего не оставалось, как свернуть на запасной проселок. А здесь их уже поджидала засада. Место для нее Гаев и Семенов выбрали не случайно. В лесу за деревней Сосновцы дорога, нырнув в лес, проходила по оврагу под высоким крутым склоном, а потом резко поворачивала влево. Партизаны и бойцы диверсионных групп заняли позицию над оврагом. Они дождались подхода вражеской колонны, пропустили, не тронув, идущие в авангарде машины и артиллерийскую батарею, а затем напали на колонну пехоты, забросав сверху гранатами. Германские артиллеристы, уже ушедшие в этот момент за поворот, скрывавший от них происходящее в овраге, открыли огонь, ориентируясь на звук боя. В результате снаряды из немецких пушек стали рваться среди немецкой пехоты! Более того, шедшие в хвосте колонны подразделения оккупантов решили, что их авангард накрыла огнем русская артиллерия, и принялись обстреливать позиции предполагаемого врага. На протяжении почти часа, пока обстановка не прояснилась, вражеские части молотили друг друга изо всех стволов. Итог операции впечатляет: отступление фашистов на этом участке было задержано почти на двое суток, артиллерийская дуэль, устроенная немцам, обошлась им в 250 убитых и более 500 раненых. Между тем отряд Гаева вообще не имел потерь.
Вскоре после этого партизанская эпопея гаевцев завершилась: все окрестные территории были освобождены от фашистов. 24 января, когда в Можайск прибыл штаб 5-й армии Говорова, Гаев явился к командующему и доложил о действиях отряда. Генерал расценил услышанное по-своему — как боевые операции временно сформировавшейся группы военных в условиях вражеского тыла. Поэтому о гаевцах не стали сообщать в штаб партизанского движения, а уже через пару дней офицеров и солдат, входивших в отряд, распределили по разным армейским частям. Все это и стало одной из причин того, что впоследствии партизанский отряд Гаева оказался чуть ли не мифом.
В поисках отряда-призрака
— Через 30 лет после войны я приехал в те края, — рассказывает Глаголев. — Общаясь с местными жителями, с удивлением обнаружил, что здесь никто не вспоминает об отряде Гаева: «Мы знаем только про партизан Скачкова, Савостьянова». Стал разбираться и выяснил удивительную вещь. Оказывается, после освобождения этой территории от гитлеровцев в Можайский район вернулся прежний первый секретарь райкома Скачков (во время оккупации района он сперва находился в отряде Хаскина на особом положении — как руководитель подпольного райкома партии, а после ухода отряда скрывался от немцев в глухой деревне у местной старухи). Партийный руководитель и стал «главным можайским партизаном», его даже наградили за это орденом Красного Знамени.
— Возвратились из подполья участники «южной» группы и тоже стали местными героями. На боевой счет «видных партийцев» оказались записаны и все операции «незарегистрированного» гаевского отряда, — продолжает Василий Николаевич. — А по району был кем-то запущен слух, что сам отряд этот — всего лишь «подсадная утка», устроенная немецкими спецслужбами. Когда же его участники — помощники Гаева из числа местных жителей —попытались говорить об истинном положении вещей, самых активных таких правдолюбов попросту «убрали подальше». Устина арестовали за то, что якобы присвоил продуктовую карточку умершей крестьянки, и отправили на передовую в штрафбат, где он погиб. Другой ближайший помощник Гаева — лесник Глотов — был обвинен в «разбазаривании вверенного ему государственного имущества» (на самом деле выделил лес колхознику, у которого сожгли хату) и получил 10 лет лагерей. Наша семья тогда тоже оказалась под ударом. К мачехе наведался председатель сельсовета Антипов и напомнил, что она является женой расстрелянного врага народа, а потому возможны соответствующие «последствия». Так что лучше подобру-поздорову покинуть можайскую землю. Пришлось нам срочно уезжать буквально в никуда.
Такие примеры произвели впечатление на других гаевцев. Бывшие партизанские разведчики, связные, наблюдатели предпочли отныне забыть о существовании «офицерского» отряда. Даже много лет спустя люди опасались рассказывать правду. Лишь с большим трудом мне удалось разговорить нескольких старожилов, которые и сообщили, что был здесь в войну партизанский отряд во главе с майором, «который очень хорошо воевал». С тех воспоминаний я и начал восстанавливать боевую историю «несуществовавшего» отряда.
Это оказалось очень трудно. Деятельность партизанских отрядов официально числилась по линии партийных органов. Но ни единого документа о партизанской группе Гаева ни в одном из партархивов не было. Через ЦК КПСС удалось добиться создания специальной комиссии для изучения вопроса о партизанском движении в тех краях — в Можайском и Медынском районах, но это не дало ожидаемых результатов: партийные и советские чиновники, видимо, «защищая честь мундира», активно старались выгораживать своих коллег из 1940-х, а гаевцев по-прежнему не хотели признавать.
В конце концов я смог встретиться с директором Института военной истории Дмитрием Волкогоновым. Выслушав мой рассказ об «исчезнувшем» партизанском отряде, Дмитрий Антонович пообещал помочь и через несколько дней передал копию документа, хранящегося в спецархиве ГРУ — «Список личного состава партизанского отряда», подписанный его командиром майором Гаевым. Этот список пригодился в поисках бывших партизан. Разыскивая их, я побывал в Волгограде, Находке, Оренбурге... Именно в этом городе посчастливилось найти одного из ветеранов-гаевцев — Измайлова, который к тому времени был уже генералом КГБ в отставке. Он помог опровергнуть клевету о том, что «офицерский» отряд был немецкой «подсадной уткой».
В 1986 году удалось через областной архив обнаружить личное дело Гаева. Главное — там был адрес. Оказалось, герой живет в московском районе Люблино. Помчался туда, звоню в дверь — и мне открывает сам Валентин Николаевич, которому было в ту пору уже 80 лет. После этого мы с ним еще несколько раз встречались, он подготовил подробный отчет о действиях отряда.
Все найденные материалы я представил в партийную комиссию, и пришлось им эту информацию «принять к сведению». Но члены комиссии избегали делать какие-либо конкретные выводы и занимались, по их словам, «поиском промежуточных документов». Так проходил месяц за месяцем, пока не рухнул Советский Союз...
Василий Глаголев «воюет за партизанскую правду» уже не первое десятилетие. Однако преодолеть административные «линии обороны» ему никак не удается.
— Неоднократно за это время писал в самые высокие инстанции, вплоть до приемной Администрации Президента. Но все мои обращения либо игнорируют, либо спускают на уровень областных, районных властей. А там их квалифицируют по категории «патриотическая работа» и направляют в профильный Департамент по туризму, спорту и молодежной политике. Сочетание получается очень странное: музыкальные фестивали, турпоходы, соревнования — и вдруг какая-то «доисторическая»» история с партизанским отрядом! Естественно, мне присылают формальные отписки, а дело не двигается с места.
Между тем ситуация с гаевцами, по словам Василия Николаевича, сейчас сложилась весьма далекая от торжества исторической правды.
— Этот отряд оказался на официальном уровне каким-то «полупризнанным». Сам факт его существования уже ни у кого не вызывает сомнений, но как-то обнародовать всю эту героическую эпопею времен войны, изучать, собирать данные о боевой истории отряда, о его участниках — я сталкиваюсь в официальных кабинетах с полным отсутствием желания организовать такую работу. Несколько лет назад в Можайском районе был выпущен историко-краеведческий альманах, в его военной главе об отряде Гаева — ни строчки. Многие члены отряда — из числа местных жителей — так и не получили за свою опасную партизанскую деятельность никаких орденов и медалей, этим людям не дали даже «участников войны»! Нужно хотя бы сейчас исправить такую несправедливость — составить полные списки членов отряда, наградить их посмертно... Нужно поставить памятные знаки на местах, где базировался отряд Гаева, где происходили самые значительные его сражения с фашистами... Я, конечно, буду продолжать бороться за это — честь офицера обязывает! Но неужели это мне одному только надо? Разве борьба за восстановление правды о событиях минувшей войны — не государственное дело?!