«Приговоренные к жизни»
Четыре корпуса из красного кирпича. Стены, туго обтянутые «колючкой». Ни цветов, ни кустарников, ни деревьев. Все пространство забрано в бетон. Ни одного агитационного плаката типа «Найди свою новую дорогу», «Жизнь без труда — преступление», которыми обычно облеплены «строгие» и «общие» зоны.
Да и кому читать транспаранты? В целях безопасности по земле здесь осужденные не ходят, все передвижения только «по воздуху» — через галереи, расположенные на высоте.
Тюрем, где содержатся наиболее опасные преступники, в России всего семь. Одна из них — во Владимире. Рассчитана на 1220 посадочных мест. «Ограниченный контингент», понятное дело, непростой.
— К нам «заезжают» те, кого суд приговорил к отбыванию наказания не в колонии, а именно в тюрьме, — говорит начальник Игорь Кулагин. — За нашими постояльцами — срока свыше пяти лет за особо тяжкие преступления, совершенные при опасном рецидиве.
Также в централе содержатся «не поддающиеся исправлению» — те, кого решением суда за всевозможные злостные нарушения на три года перевели из колоний в тюрьму, «под крышу», или «крытку». Есть и «хозобслуга». Это добровольцы, осужденные за незначительные преступления и пожелавшие отбывать наказание, выполняя хозяйственные работы в централе.
Кроме того, тюрьма исполняет роль следственного изолятора. Здесь временно находятся подозреваемые и обвиняемые, пока идет следствие и суд.
По лестнице с продавленными от времени каменными ступенями идем в корпус, где в одиночных камерах содержатся трое осужденных к пожизненному сроку лишения свободы. Нам решили для начала показать старое здание, которое пока не претерпело перестройки.
Тишину нарушает скрежет замков. За нами закрывается шестая по счету дверь. Красной краской на ней выведено: «Закрывай замок на два оборота».
Останавливаемся перед массивной дверью, идущей в камеру №39. По соседству, в 31-й камере, отбывал срок летчик-шпион Гарри Пауэрс, после того как его самолет У-2 был сбит 1 мая 1960 года советской ракетой под Свердловском. По воспоминаниям старожилов-конвоиров, Пауэрс однажды взбунтовался, не желая сидеть без работы. Ему дали клеить конверты и вязать коврики из мешковины. Арестант много читал, ему специально доставляли книги на английском. Заключение его оказалось непродолжительным, через полтора года Пауэрса обменяли на советского разведчика Рудольфа Абеля.
Конвоир между тем отодвигает заслонку глазка в камеру №39. Через толстый слой прозрачной пластмассы видно, как в каменном мешке мечется фигура в черном.
— Приговоренный к жизни, — бросает старший оперуполномоченный по особо важным делам Дмитрий Веселов, который стал на время моим телохранителем. — Все они хотя и молят Всевышнего о смерти, до последнего цепляются за этот мир.
Заключенный Руслан Бичурин соглашается поговорить. Об убийствах с особой жестокостью, совершенных на воле, впрочем, вспоминать не хочет. Показывает книгу на полке — «Отверженные» Виктора Гюго. Говорит тихо: «Его герою было даровано исцелять и прощать».
Условия в камере спартанские. Унитаз за занавеской. Узкая шконка заправлена синим одеялом. Присесть на кровать в течение дня можно, а вот прилечь — нельзя.
На крошечном столе стоит телевизор, о любимых программах Руслан говорит: «Всем другим предпочитаю спортивные».
Небо заключенные в тюрьме видят только через решетку.
Несколько лет назад с окон сняли жалюзи-«намордники», теперь осталась двойная массивная сетка. Прогулочные дворики — те же каменные мешки, где вместо потолка — перекрещенные металлические прутья.
Сообщение о возможном скором переезде в отремонтированный корпус арестант встречает равнодушно. Говорит, что от тюремной реформы ему «ни холодно, ни жарко».
Как вырастить грядку роз за 16 минут
— Будет комфортно! — обещает начальник УФСИН России по Владимирской области Андрей Виноградов, показывая нам пахнущие краской камеры.
В переоборудованном режимном корпусе №1 будет оборудована система приточно-вытяжной вентиляции.
— В соответствии с нормами международного права на одного осужденного здесь приходится не менее 4 квадратных метров площади, — продолжает полковник. — Санузлы в камерах полностью изолированы и оснащены антивандальными средствами. Предусмотрено кабельное телевидение, а также горячее и холодное водоснабжение. На ремонт блока, в котором будут содержаться 160 человек, потрачено около 120 миллионов федеральных денег.
Трудно поверить, что нынешние исправительные учреждения, которые правозащитники считают «отрыжкой ГУЛАГа», приблизятся к европейским тюрьмам.
— Уголовно-исполнительная система переходит на два вида наказания: колонии-поселения и тюрьмы, — убеждает Андрей Леонидович. — Тюрьмы планируется до 2020 года создать трех видов: общего, усиленного и особого режимов. «Т-2» будет тюрьмой особого режима, это самый жесткий вид наказания. Сейчас в учреждении содержатся осужденные, приговоренные на тюремный режим. При изменении уголовного законодательства суд будет назначать наказание с отбыванием срока в тюрьме особого режима. В связи с этим происходит перепрофилирование тюрем с учетом европейских требований.
Главное преимущество камерной системы для ФСИН — большая изоляция и сепарация заключенных по различным критериям: характеру совершенных преступлений, назначенному наказанию, склонности к нарушению режима.
— Когда в первый режимный корпус заедут первые постояльцы?
— Все монтажные работы уже завершены. Осталось установить систему видеонаблюдения и контроля доступа. В сентябре, я думаю, мы уже начнем переводить осужденных в новый корпус.
В свою очередь в этой «особой» тюрьме можно будет попасть как на общий, так и на строгий режим содержания. Чтобы оказаться в более комфортных условиях, надо год прожить без замечаний в «строгих» условиях. При «строгаче» кровати в камерах, как в поезде, — откидываются и пристегиваются к стенке. Опять же меньше посылок и свиданий. В общем, к зэкам решили применить принцип кнута и пряника.
Корпуса с климат-контролем — это еще не все нововведения в «двоечке». Сотрудникам, которые работают «на передовой» и непосредственно контактируют с осужденными, устраивают тренинги. Нам демонстрируют одно из коррекционных занятий.
Начальник отряда Алексей Евграфов, окутанный датчиками, полулежит в кресле. Перед ним стоит монитор и прибор биологической обратной связи — новейшая разработка новосибирских ученых, которая активно используется в ФСБ и МЧС.
— У каждого из нас есть определенные психофизиологические показатели, которые сознательно нами не контролируются. Это мышечный тонус, температура тела, частота сердечных сокращений, мозговая активность, — вещает майор внутренней службы кандидат психологических наук Александр Рогов. — С помощью этого прибора сотрудник получает возможность управлять этими показателями, что способствует повышению его стрессоустойчивости в экстремальной ситуации.
Психолог просит майора Алексея Евграфова напрячь мышцы лба. Как только начальник отряда хмурится, мышечное напряжение растет. На мониторе высвечиваются соответствующие показания в микровольтах. И, наоборот, когда расслабляется, на экране начинают расти цветы, слетаются бабочки… За 16 минут занятий каждый сотрудник должен вырастить грядку роз. Такое вот биоуправление.
— Кто-то приходит на работу с радостью, кто-то с горем, — говорит начальник отряда Евграфов. — Если в душе агрессия — беседу с осужденным проводить нельзя. Твое состояние тут же передастся собеседнику.
«Соловей не поет в клетке»
Страшные тайны Владимирского централа хранит музей, организованный в одном из корпусов. Его бессменный директор и экскурсовод Игорь Закурдаев показывает наручники 1906 года, карцерный лежак, решетки 38-го года.
На одном из стендов — фотография худощавого человека в рубашке. Это сын вождя, генерал Василий Сталин, которого арестовали в апреле 1953 года за растрату государственных средств, выделенных на оснащение авиации. Он работал здесь токарем в механических мастерских и даже перевыполнял план. Во Владимирском централе Сталин отбывал 8-летний срок под именем Василия Васильева. С инструментом тогда в тюрьме было плохо. По его просьбе жена привезла ему в тюрьму два больших чемодана с резцами и фрезами.
Василий Сталин оставил добрую память о себе. По его чертежам была изготовлена удобная тележка, на которой и ныне развозят баки с пищей арестантам.
На одном из стендов, под стеклом, лежит известная во всем мире книга «Роза мира» о переживаниях души после смерти. Ее написал узник Владимирского централа Даниил Андреев. В одной камере с ним сидел биолог — академик Парин. Чтобы поддерживать интеллектуальный уровень, они читали друг другу лекции по наукам, в которых были сильны.
В музее хранятся личные вещи советского разведчика Павла Судоплатова, который во время войны возглавлял 4-е управление НКВД, участвовал в организации минирования стратегических объектов, руководил деятельностью партизанского отряда специального назначения Медведева. Арестован был в 1953 году как пособник Берии. Отсидел весь срок в 15 лет, часть его — во Владимирском централе. Его поместили в одиночную камеру, где он когда-то сам беседовал с военнопленными немецкими генералами.
В этой тюрьме работал над системой радиолокации для ПВО сверхсекретный инженер Георгий Угер. Его чертежи и записи по секретной почте переправляли в Москву.
В 60–80-х годах во Владимирском централе сидели известные диссиденты Владимир Буковский, Кронид Любарский, Виктор Некипелов, Натан Щаранский, Анатолий Марченко…
Сейчас Владимирская тюрьма — сугубо мужской мир. А после войны здесь в разное время «мотали срок» жена маршала Буденного, артистка Большого театра Ольга Михайлова, актриса Зоя Федорова, известная исполнительница русских народных песен Лидия Русланова. Да-да, та самая Русланова, которая на фронте дала более тысячи концертов, на свои собственные деньги приобрела две батареи «катюш», получила орден Отечественной войны I степени, дошла до Берлина и расписалась на колонне Рейхстага. Но и в ее жизни наступили черные дни. В середине 1948 года был раскрыт «заговор военных». Арестовали генералов из ближайшего окружения Жукова с целью добиться показаний против него. В их число входил и муж Лидии Руслановой — генерал-майор Владимир Крюков. Русланову арестовали на всякий случай — чтобы не подняла шум на всю страну. Ей было предъявлено обвинение по статье 58 УК РСФСР «Антисоветская пропаганда». После Озёрлага за независимость и «острый язык» певица попала во Владимирский централ. Конвоиры потом вспоминали, что тюремное начальство не раз просило Русланову спеть на праздничном вечере, на что она, выразительно глядя на решетку, отвечала: «Соловей не поет в клетке». В тюрьме Лидия Русланова несколько раз попадала в карцер, перенесла не одно воспаление легких.
Кроме певиц и актрис в тюрьме сидели… австрийские проститутки. Об этом директору музея Игорю Закурдаеву рассказал ветеран Александр Малинин. Девицы располагались в трех камерах, целыми днями наряжались, красились, маникюр делали, им это не запрещали. Немцы и австрийцы получали много богатых посылок от Красного Креста, поэтому питались лучше других.
«Владимирский централ, Саша Северный»
Теперь во Владимирской тюрьме №2 — сплошные уголовники.
— На что чаще всего жалуются осужденные? — интересуемся мы у начальника УФСИН России по Владимирской области Андрея Виноградова.
— На несправедливость приговора. 99,9% осужденных стараются обжаловать вынесенное решение суда. Достаточно много жалоб поступает на медицинское обеспечение. Постояльцы сетуют, что часто не получают ответа из тех или иных органов. Кому-то кажется, что сотрудники администрации мало дают поощрений.
— Суицид или попытки суицида случаются?
— За последние 2,5 года суицидов не было. Что касается попыток, тут надо разделять попытку суицида и демонстративно-шантажное поведение. Порезы кистей рук у нас случаются.
— Все желающие обеспечены работой?
— Работают порядка 60% осужденных. Бывает, человек заявляет, что хочет работать системным администратором, а ему предлагают место сварщика или грузчика. Он отказывается от этой работы. Народ у нас сидит разный: от террористов до директоров и глав администраций.
— Кто желает, тот работает, — поддерживает шефа начальник тюрьмы №2 Игорь Кулагин. — Изготавливаем боксерские груши и лапы, другой спортивный инвентарь. Раньше шили и боксерские перчатки, но ныне нет конского волоса, которым требуется набивать изделия. В год реализуем продукции на 15 млн рублей. Зарплата осужденных варьируется от 6 до 20 тыс. рублей. Больше всего получают те, кто работает на обмотке двигателей.
Хотя «фишка» сидельцев Владимирского централа — сшитые вручную футбольные мячи. На этом небольшом производстве заняты десять человек. Чтобы сшить один мяч, требуется до 5 часов. Кожу для заготовок закупают в Йошкар-Оле. Стоит такой «кругляш» с лейблом «Владимирский централ» 450 рублей. Детские магазины берут охотно.
Один из футбольных мячей сидельцы в свое время подарили певцу Михаилу Кругу, который трижды приезжал в централ. Его фотография — в белом пиджаке и тюбетейке — висит на стене в одном из тюремных корпусов.
— В 1998 году Михаил Круг был на гастролях во Владимире. Администрация тюрьмы пригласила его к нам в музей, — говорит Закурдаев, который является еще и специалистом отдела кадров и работы с личным составом. — После осмотра экспозиции мы попросили Михаила выступить перед осужденными общего режима и администрацией в спортзале. Он согласился, взял у меня гитару, настроил… Когда запел «Владимирский централ» — все в зале встали. Зэки смотрели на Михаила Круга во все глаза. В песне повествование велось от лица человека, который переживает не первую весну в неволе.
Ни для кого уже не было секретом, что эту песню артист сочинил после визита во Владимирский централ в 1995 году, когда приезжал на свидание к своему другу, криминальному авторитету, вору в законе Александру Северову. Он, как и Круг, был родом из Твери. В первоначальном варианте строчки в припеве звучали несколько иначе: «Владимирский централ, Саша Северный, этапом из Твери…». Чуть позже Александр попросил убрать «свою персону» из песни, и строчки текста приобрели привычное «ветер северный».
Зэки и теперь повторяют: «Сильная песня — написана и спета с душой». Но чаще всего сидельцам приходится слушать совсем иные песни.
Владимир.