Смотрите, кто ушел

До 4-го курса вся группа списывала конспекты у Голованя, а тут Головань начал списывать у друзей. Буквально на другой день после поездки в интернат он забыл про учебу и с головой погрузился в неведомую доселе жизнь. Он с изумлением обнаружил, что ему гораздо интересней с педагогами этого интерната, чем со сверстниками. Там были удивительные отношения и царил другой дух. На этой вновь открытой земле читали Януша Корчака, пели песни Окуджавы, туда приводили друзей, там было весело, очень тепло и бесконечно интересно.  

Диплом Головань подготовил последним и чуть не сорвал защиту. Однако работа оказалась отличной, и ему предложили поступить в аспирантуру. А он отказался. По тем временам это был неслыханный поступок. За место в аспирантуре престижнейшего столичного вуза предавали родных и друзей, давали взятки. А этот чудной молодой человек почему-то решил, что ему интересней заниматься делами детей-сирот.  

Знаете, у многих это желание быстро проходит. Прийти раз-другой, принести гостинец, погладить по голове — даже это дается не всем. В детском доме все не так: и запах, и лица, и вкус еды, и скрип дверей — одинаковое, то есть никакое. Сидишь и думаешь, как бы побыстрей смыться. Домой, где у тебя есть собственные тапочки, чашка и подушка. Заботы сирот — это не возвышенные думы о смысле жизни и святой материнской любви, а вагон кирпича: ни разгрузить, ни сдвинуть с места. Стоит на одном месте, хоть убейся. Брошенный ребенок только с виду похож на других, так называемых домашних детей. И напрасно кажется, что стоит его отмыть, приодеть, сводить в цирк и накормить пирожными, как он засияет. Ты с ним разговариваешь, а он тебя или не слушает, или не слышит. Потому что у тебя в голове одно, а у него совсем другое, причем такое, о чем ты понятия не имеешь. Ты ему про книжки и игрушки, а он про то, понравился тебе или нет. И возьмешь ты его к себе домой или побрезгуешь. А если возьмешь, то зачем: так просто или насовсем. И если так просто, то почему, а если насовсем, тоже — с какой стати? Ты ему не мать, не отец. Кто ты?  

Какими качествами должен обладать человек, по своей воле взваливший на себя эту ношу? Вот сидит перед тобой выпускница детского дома. Ни кола ни двора, а ребенка родила. Кормить нечем, одеть не во что и жить негде — зачем рожала? Выходит, ты такой умный, что знаешь, как надо? А вдруг не знаешь? А ты попробуй ответь хоть на один ее вопрос. И вопросы-то нехитрые: почему у других есть жилье, а у нее нет. Куда делось? А правда — куда? И вот ты начинаешь ходить, спрашивать, а тебе везде дают пенделя. Хочется махнуть на все рукой и бежать туда, где стоят твои любимые тапочки. Ладно, взял себя в руки и побежал дальше. Одолел чиновников и других супостатов, а у мамаши, о которой ты хлопотал, не нашлось для тебя и доброго слова. Повернулась и ушла. Завтра, может, позвонит — купите мне диван. А может, не позвонит. И чего ради ты лез на стенку?  

Так вот, люди, которые берут на себя этот труд, — они другие. Не добрые, не злые, не терпеливые, не жалостливые — они просто другие. И Алексей Головань оказался другим.


Его ждали в Институте ядерных исследований в Дубне, ждали в аспирантуре МИФИ, а он взял и пошел в Детский фонд. Программа называлась “Теплый дом”. Заниматься предстояло защитой прав воспитанников детских домов, находившихся в зоне риска — то есть там, где детей били, обворовывали, отправляли в психбольницы, крали жилье и так далее. Заместитель председателя правления Детского фонда Евгений Михайлович Карманов оказался человеком, с которым было не страшно ввязываться в бой. В ДФ Головань проработал немногим более двух лет. Осенью 1991 года Алексей принял участие в голодовке против действий председателя правления ДФ Альберта Лиханова, который говорил одно, а делал совсем-совсем другое. Голодовка продолжалась девять дней. Так в октябре 1991 года широкая общественность фактически впервые услышала о том, что творится в организации, покровительницей которой была Раиса Горбачева.  

11 июля 1991 года Головань возглавил благотворительную некоммерческую организацию “Соучастие в судьбе”. Целью “Соучастия” была помощь выпускникам детских домов, оказавшимся на улице, без жилья и без всяких средств к существованию.  

Мы познакомились в 1987 году, когда он еще учился в МИФИ. Алексей прочитал в “МК” мою статью про детский дом и приехал в редакцию, такой лучезарный, доброжелательный, спокойный. Я думала, студент, потом остепенится — и все пройдет. Не прошло. Он был похож на украшенный яркими флажками вездеход, который едет по пустыне. Потом флажки выцвели, машина поцарапалась и помялась, однако упрямо ползла вперед.  

“Соучастие” началось с маленькой комнаты на Цветном бульваре. В Детском фонде он понял, как на самом деле должна работать благотворительная организация. Как? Да, в общем, очень просто. Помогать конкретному человеку в конкретной ситуации и на этом опыте формулировать предложения для власти. Сначала формулировать, а потом встраивать эти предложения в работающий административный механизм. Учитывая, что с цветами навстречу никто не спешит и предложений не ждет.  

В 1996 году Головань поступил в Московскую государственную юридическую академию и в 2000 году получил диплом юриста. Сделал он это потому, что большую часть времени пришлось проводить в судах, где взрослые люди, вооруженные юридическими познаниями, до последней капли крови — но не своей, а чужой — дрались за то, чтобы выпускник детского дома остался без жилья. Однажды я пригласила его на день рождения, а он не приехал и даже не позвонил. Позже выяснилось, что подопечный украл его единственные ботинки. Дело было в январе, а о мобильных телефонах мы и не слыхали. Помню Женю из Петропавловска-Камчатского. В Монреале проходил парад Санта-Клауса, и из СССР туда поехали детдомовские дети, в том числе и подросток по имени Женя. На обратном пути всех разобрали, а за Женей директор детского дома должен был прилететь только через две недели. Он ходил за Голованем как хвостик. Он возил его в общежитие МИФИ, познакомил со своими друзьями, и однажды Женя съел там коробку рафинада. Когда они приехали в “МК”, Женя сказал мне, что никогда не видел таких людей. Помолчал и добавил: даже в Канаде.


В феврале 2002 года Алексей Головань стал уполномоченным по правам ребенка в Москве. Это был первый институт детского уполномоченного в России, созданный на основании закона — с 1998 года в пяти регионах России существовали аналогичные институты, но только в рамках исполнительной власти или на общественных началах.  

В офисе на Новом Арбате царила удивительная обстановка. Людям нравилось работать. Я приходила туда, и меня обдавало горячей волной соучастия. Главное, чего он ждал от своих коллег, — чтобы не искали повода отказать детям в помощи. Задача заключалась в том, чтобы в безнадежной ситуации найти хоть какую-то зацепку и помочь во что бы то ни стало. Бывало, что по одной проблеме Головань ходил в Департамент жилья пять-шесть раз. Он сам ездил в суды. Думаю, такого чиновника мне больше не видать. Действовали по принципу: бьемся до последнего.  

Остается только догадываться, почему летом 2009 года в Москве была упразднена должность уполномоченного по правам ребенка. Последним обращением Голованя на посту московского детского уполномоченного в Департамент жилья была просьба: в порядке исключения помочь семье Гавриловых (фамилия изменена). Речь шла о женщине, которая родилась и всю жизнь с детьми жила в Москве. В свое время она совершила оплошность. Надеясь со временем хоть как-то увеличить скромную жилплощадь, она с детьми прописалась в Подмосковье, у бабушки. Теперь представьте себе: в ДТП погибают родители этой женщины, умирает бабушка, а муж попадает в тюрьму, где вскоре умирает от туберкулеза. Для того чтобы возместить причиненный им вред, приходится продать дом в Подмосковье. Таким образом, двое детей Гавриловой фактически оказались на улице. К счастью, Гавриловым удалось помочь. А сколько было таких гавриловых…


На должность уполномоченного по правам ребенка при Президенте РФ Головань был назначен 1 сентября 2009 года. Точней, указ об уполномоченном при Президенте России по правам ребенка и указ о назначении Голованя датированы одним днем. Для меня это стало главным событием года, потому что впервые за всю жизнь я стала свидетелем того, как на такую высокую должность был назначен человек с улицы. В том смысле, что это не был человек из чьей-то команды. У него не было высокого покровителя, его никто не продвигал. Уполномоченным по правам ребенка при Президенте России стал лучший в стране специалист по вопросам детства — вот что стало событием.  

За четыре месяца пребывания в этой должности Головань успел сделать то, что возможно лишь при круглосуточной работе с раскаленным двигателем.  

Во-первых, требовалось неотложное вмешательство в ситуацию с обеспечением сирот жильем — их, “необеспеченных”, в России 90 тысяч. Оказалось, что каждое пятое обращение к уполномоченному касалось именно вопросов жилья для детей-сирот. Для решения этого вопроса нужно внести изменения в федеральное законодательство, найти средства на строительство такого жилья, поскольку бюджетных денег не хватает, и изменить механизм предоставления средств на приобретение жилья выпускникам интернатов в регионах. Служба Голованя провела мониторинг по регионам и выяснила, сколько в действительности не хватает жилья. Результаты этого мониторинга и способ решения вопроса Головань обсудил в правовом управлении Администрации Президента.  

Во-вторых, началась разработка национального плана действий в интересах детей. У нас такого плана не было. Первый был принят указом Ельцина еще в 1995 году на период до 2000 года. Потом о нем как-то подзабыли. А такой план должен был укрупнить и систематизировать все “детские” задачи. Но денег на разработку этого важнейшего документа не выделили, поэтому Алексей Головань решил создать экспертную группу при аппарате уполномоченного по правам ребенка. Эта экспертная группа начала работу во второй половине ноября. Удалось подготовить рабочий документ, и начали работать над индикаторами, с помощью которых можно было реально оценить эффективность воплощения национального плана действий в интересах детей.  

В-третьих, решили создать единую для России специальную службу с трехзначным номером телефона, по которому ребенок может позвонить в случае беды. И поскольку денег на это тоже не было, начали действовать совместно с Фондом поддержки детей, находящихся в трудной жизненной ситуации. Уже шли активные консультации с представителями разных служб “телефонов доверия”.  

В-четвертых, в 12-й статье Конвенции о правах ребенка закреплен принцип учета мнения детей при принятии решений, касающихся детства. Головань решил создать детский общественный совет при уполномоченном, который мог бы активно влиять на него и давать рекомендации. В этот совет решили включить не только детей из благополучных семей, но и детей-сирот. Совет был создан, и в начале декабря прошло первое заседание.  

В-пятых, Головань написал развернутую записку Президенту России, министру внутренних дел и министру иностранных дел о присоединении России к Факультативному протоколу Конвенции ООН о правах ребенка, касающемуся торговли детьми, детской проституции и детской порнографии и к Конвенции Совета Европы о защите детей от сексуальной эксплуатации и посягательств сексуального характера. Дело в том, что в этих документах есть четкое определение того, что является детской порнографией — в России такого определения нет, и поэтому постоянно рассыпаются уголовные дела в отношении развратников. В нашей стране не предусмотрена ответственность за сбор и хранение детской порнографии, а в США предусмотрена, поскольку американские аналитики уже давно говорят о том, что тот, кто “просто” собирает детскую порнографию, рано или поздно вступает в реальный контакт с детьми. В странах, которые ратифицировали этот протокол, пристально следят за тем, чтобы государство принимало жесткие законы и была реальная возможность доводить подобные уголовные дела до суда.  

В-шестых, Алексей Головань обратился к министру образования с письмом, где речь шла о том, что положение о сиротских учреждениях, изданное правительством в 1995 году, катастрофически устарело. Там нет ни слова о подготовке детей для передачи в семьи, о работе с кровной семьей, о психологической работе с детьми, которые никогда не смогут попасть в семью, и о работе с детьми, которых вернули в детский дом.  

В-седьмых, и на посту московского, и на посту федерального уполномоченного Головань занимался развитием института детского омбудсмена в регионах. Он успел встретиться почти со всеми представителями президента в регионах и договорился о том, что они будут активно поддерживать этот институт.  

Головань подготовил региональный модельный закон “Об уполномоченном по правам ребенка в субъекте РФ”. А еще он успел подготовить проект документа, в котором предусмотрено внесение изменений в Федеральный закон “Об основных гарантиях прав ребенка”. Эти изменения дадут возможность уполномоченному при президенте и региональным детским омбудсменам напрямую обращаться в суды с целью защиты прав и интересов детей.


Год назад к Голованю пришла женщина, которая после приема разрыдалась. С ней случилась истерика. Проблема, из-за которой она пришла на прием, не была из ряда вон выходящей. Речь шла о ее подопечном. Она сказала, что была в прокуратуре, в префектуре, в муниципалитете, в приемной правительства — и везде ее послали по известному адресу. И наконец ее выслушали и обещали помочь…  

Знаете, для чего я привела список дел, которые Головань успел сделать за четыре месяца своего пребывания в должности федерального уполномоченного? Если взять этот список и разделить на без малого 120 дней, получится, что Головань действовал как боевая машина пехоты с постоянно работающим мотором. И этот человек, объявили нам, ушел по собственному желанию.  

Чьему желанию?  

Когда распался Советский Союз, многие стали заниматься не своим делом: вспомните, кто вас лечил, учил ваших детей, кто делал вам ремонт? Очевидно, с непрофессионалами проще — ими легко управлять, они в глубине души знают свое место и, как правило, не рыпаются. А профессионал, да еще и с улицы, не “позвоночник”, не сват, не брат и не племянник тещи — он ведь не понимает простых вещей. Вот, надрывается, жилье для сирот не строят. Ну не строят и строить не собираются. Как сказано в одном хорошем детективе, “в нашем деле, коллега, нельзя остаться джентльменом”. Видно, Головань его не читал.  

Встречу с этим человеком я считаю одним из удивительных событий своей жизни. И хочу, чтобы он об этом знал.