“МК” предоставил возможность высказаться обеим сторонам.
Анастасия фон Калманович:
— Лиат, я хочу задать тебе и себе один и тот же вопрос. Первой отвечу я. Что движет мной в желании забрать Даниэлу? Исключительно материнское желание воспитывать своего ребенка. И мне не нужно ничего, никаких денег, никакого имущества, кроме моей родной дочери. А теперь ответь: что движет тобой? Ты сводная сестра, которая никогда не была близка с Даниэлой, никогда ее не воспитывала и не была ею любима.
Адвокат Анастасии Шота ГОРГАДЗЕ:
— Я как адвокат предлагаю следующее: давайте мы все, что принадлежит Даниэле, заморозим полностью до ее совершеннолетия. Чтобы никто не мог тронуть оттуда ни рубля. Чтобы не было разговоров о том, что Настя хочет оформить опекунство, чтобы пользоваться миллионами. И вообще — мне бы очень хотелось посмотреть в лицо тому человеку, который после этой фразы, сказанной публично, будет обвинять Настю в корысти и считать, что Анастасия Калманович поехала в Израиль за чем-то еще, кроме своего ребенка. “Забирайте все, отдайте ребенка!” — это зов матери, на который, в принципе, ответить нечем.
— У ваших оппонентов были основания подвергнуть сомнению внезапно проснувшийся интерес Насти к дочери. Вы согласны?
— Настю не интересуют деньги, я готов это заявить с полной ответственностью! Она хочет видеть своего ребенка, и к этому она шла долгие годы — целых 11 лет! Почему раньше она этого не делала?
Надо понимать и знать немного личность убитого Шабтая Калмановича, чтобы получить ответ на этот вопрос.
Какой бы страшной трагедией ни была смерть Шабтая, она дала Насте возможность наконец-то забрать своего ребенка. Настя выждала дни траура по иудейским канонам, поскольку покойный был иудеем, и полетела в Израиль.
Я открою тайну, почему так совпало то, что, как некоторые с издевкой говорят, “открылось наследство, и Настя полетела в Израиль”.
Это не совпадение, это закономерность.
Для того чтобы открыть завещание, в Москву прилетает старшая дочь Шабтая, Лиат. Она идет к нотариусу и читает завещание. И в этот же день вылетает обратно в Израиль. Я не вправе разглашать факты, указанные в завещании, но у Лиат были основания для того, чтобы расстроиться. И посмотреть косо в сторону маленькой девочки.
— С какого момента начался антагонизм Лиат и Насти?
— Именно с этого момента. Настя, которая обычно звонила из Москвы Лиат и ребенку и общалась с ними по нескольку раз в день, вдруг никак не может им дозвониться. И вот по обыкновению Настя звонит Лиат. Говорит: “Я хочу поговорить с ребенком”. И вдруг дружелюбный голос Лиат в корне меняется, и она в крайне грубой и агрессивной форме говорит: “Ребенок не может с тобой разговаривать, он спит” — а потом просто бросает трубку.
— Причина сменившегося тона общения — в завещании?
— Да, и это было сродни цунами. Ничто не предвещало такого развития событий. Буквально после ознакомления с завещанием Лиат сменила тон общения с Настей и перестала подзывать к домашнему телефону ребенка.
Мобильный девочки не отвечал. Тогда Анастасии чудом удается дозвониться до матери Лиат, которая так же грубо отвечает на звонок: “Что это ты сейчас вдруг вспомнила, что ты мать?”
— А если отмотать историю их отношений на месяц назад?
— Насти и Лиат? Это были прекрасные отношения. Все это подтверждается и тоном их переписки, где Лиат называет Настю “Диа Мама”.
Именно поэтому, когда тон общения резко сменился, Настя стала опасаться за дочь, она поняла, что ее практически изолировали.
— Каковы мотивы Лиат, на ваш взгляд?
— Поскольку ей явно не понравилось то, что она увидела в завещании, она намерена оформить опекунство над ребенком и стать распорядителем огромного наследства Шабтая.
— И насколько велики ее шансы, на ваш взгляд?
— Если исходить из принципа разумности и законности, то шансы невелики.
Если исходить из того, что ребенок — наследник большого состояния, а государство Израиль заинтересовано в таких хороших налогоплательщиках, то я могу предположить, что у Лиат есть все основания на победу.
— Значит, в погоне за “добропорядочным” налогоплательщиком государство может позволить себе перестать быть на время “добрым и порядочным”?
— Почему бы и нет. Но есть нюанс. Об этом я еще никому из прессы не рассказывал. Как все происходило? Гражданка Израиля, вызвав полицию, кричит на иврите про Настю и при ней: “Пришла совершенно незнакомая женщина, пытается украсть ребенка. Она хороший психолог, зомбировала ребенка, и он хочет быть с ней”. Таким образом, Лиат сразу же допустила стратегическую ошибку — утверждая при полицейских, что она первый раз в жизни видит эту женщину, указывая на Настю, с которой ее в прошлом связывали не только дружеские, но и деловые партнерские отношения!
— То есть Лиат допустила ошибку?
— Но она выиграла время. Это была единственная, пусть и бессовестная, возможность удержать девочку. Теперь израильский суд предлагает Насте доказать свое материнство, процесс назначен на 2 декабря. Насте нужно просто доказать то, что она мама. Израиль не имеет возможности разбираться, лишена или нет Настя материнских прав. Поскольку она и ее дочь — граждане Латвии. Но все выигранное время вполне может пойти сторонникам Лиат на пользу. Отменные израильские психологи вряд ли теряют время. С использованием НЛП и других методик они могут внушить ребенку, что лучше всего будет отказаться от мамы. Пока тянется время, Лиат готовит свои документы и новую атаку.
— Может ли как-то поучаствовать в этом вопросе Россия?
— Россия — нет, это конфликт Латвии и Израиля. Только российские СМИ. Но если бы не вы, если бы история не появилась в прессе, никто не знает, где сейчас могла бы быть Даниэла. И сейчас чем больше об этом говорят, тем больше шансов на справедливость. Тайком уже ничего не сделать.
И это обезопасит всех нас от угроз со стороны тех людей, которые с каких-то пор незримо контролируют процесс, преследуя свои интересы.
Это, очевидно, какие-то могущественные люди, поскольку, как я недавно рассказывал в прессе, моему партнеру и учителю, когда он находился в больнице, поступил угрожающий звонок — прямо на номер в палате. Который не знал никто.
А теперь — продолжение, о котором я рассказываю впервые. Эти люди вскоре пришли сами, но не добились никакого результата.
Нас не запугать. И выходить из процесса мы не собираемся.
И у нас разные интересы с нашими оппонентами. Мы не боремся за состояние Шабтая. Мы хотим освободить Даниэлу, мы хотим, чтобы дочка была с мамой. И это правильно: дети всегда должны быть с родителями.
Владимир БАШКИРОВ.
* * *
Адвокат Лиат Александр ДОБРОВИНСКИЙ
— Бывшие жены Шабтая Калмановича и их общие дети являются гражданами разных стран: Израиля, России, Латвии. Суд какого государства имеет больше прав в разрешении спора о наследстве убитого бизнесмена?
— Сразу оговорюсь, Анастасия Калманович никакого отношения к наследству не имеет вообще. Так что латвийский суд тут ни при чем. Что же касается самого завещания, оно было сделано в России — и в России будет рассматриваться. А кто там какой национальности, или вероисповедания, или гражданства — это уже не имеет никакого значения.
— Говорят, Калманович не был так сказочно богат, как рассказывается в прессе. Вместе с наследством у него могут оказаться немалые долги…
— Все вопросы будут решаться по суду. Если наследники вступят в права и окажется, что пассивы перевесят активы, то люди останутся должны. А если они не вступят в права, то долги повиснут...
— Предстоящий процесс необычен еще и тем, что обычно решается, с кем жить ребенку — с мамой или папой. В данном случае речь идет о двух женщинах — сводной сестре и матери ребенка.
— Суд начался в Израиле. Поэтому вопрос о месте жительства Даниэлы будет решаться исключительно на усмотрение израильского суда.
— А что говорит российская практика? Правда, что у нас суд практически всегда на стороне матери?
— Говоря без привязки к данной истории, действительно, в 90, даже в 95% случаев при определении жительства ребенка наши суды, решая, с кем из родителей останется ребенок, становятся на сторону матери, полагая, что она может дать ребенку больше тепла. Я считаю такую тенденцию, идущую со времен Советского Союза, ошибочной. Но в последнее время наблюдаю и обратные процессы. Для примера расскажу историю из своей практики. Суд был на стороне матери, отдавая ей полное предпочтение проживания с ребенком. И тогда нам пришлось привести свидетелей, на суде рассказавших, как мама, я это очень мягко говорю, подыскивает себе нового мужа. И интимные вещи происходят практически в присутствии ребенка. Мы представили свидетельства нескольких человек. Суду и попечительскому совету, находившемуся тоже на стороне матери, не оставалось ничего другого, как отказать ей. Но в данном случае повторю, вопрос будет решаться исключительно израильским судом.
— Имеющийся у вас на руках договор, согласно которому Анастасия уступила права воспитания ребенка своему супругу, касался только их двоих. Сохранил ли он силу после смерти Шабтая Калмановича?
— Речь не идет о том, сохраняет он силу или не сохраняет, речь идет о том, как будет рассматривать все эти обстоятельства израильский суд. Потом опять-таки к российскому законодательству эта ситуация никакого отношения не имеет.
— Как, по-вашему, дальше будут развиваться события в деле о наследстве и наследниках Калмановича?
— Старшая дочь Лиат подаст документы, чтобы Даниэла жила с ней. Суд уйдет в процесс года на полтора-два, и очевидно, что в это время будет сохранен статус-кво и ребенок будет жить с Лиат. В это время на территории РФ я буду пересматривать то “нелепое” завещание, которое было сделано Шабтаем в 2001 году, потому что он после этого женился и у него еще двое наследников. В судебном порядке будем решать, какие из долей ждут каждого из участников этого процесса. Их всего пять. Вдова и еще четверо детей.
Александр РОЗЕНЗАФТ.