— Насколько вообще характерно раннее проявление таланта, и в какой сфере? Моцарт, как известно, начал музицировать в четыре года, юная художница Надя Рушева рисовала в 7-8 лет.
— Начнем с того, что нужно обязательно разделять раннюю общую одаренность и детскую специальную одаренность. Потому что детская специальная одаренность присуща ребёнку обычному по общему развитию, но в чем-то одном он обладает способностями, которые не достигнут большинство людей.
Тот же Моцарт был совершенно нормальным ребенком — когда однажды ему сказали, что нужно идти музицировать перед публикой, он ответил, что сначала сходит и погладит котенка. Он вел себя, как его сверстники 6,5 лет, притом что у него рано проявилась большая музыкальная одаренность. Это одно. А еще существуют так называемые вундеркинды, имеющие раннюю общую одаренность. К ранней специальной одаренности они отношения не имеют. Это просто дети с ускоренным развитием.
Тут мы имеем дело с кривой нормального распределения, так называемым распределением Гаусса: условно говоря, большинство людей у нас среднего роста, но есть карлики и есть великаны. Первых и последних мало. Так и с детьми: есть большинство, «золотая середина», но есть дети с задержкой психического развития (ЗПР) и те, кто развивается быстрее, чем сверстники.
Для родителей детей с задержкой психоразвития все на самом деле не настолько трагичнее, чем для родителей вундеркиндов. Первые со временем догоняют ровесников и становятся нормой. Как, собственно, и вундеркинды, которые необыкновенно рано начинают читать и считать, оперируют гораздо большими объемами памяти, могут в 10 годам знать по несколько языков и т.п., но затем, как правило, становятся как большинство сверстников, которые догнали их в развитии естественным путем. То есть вундеркиндство ребенка заканчивается с наступлением полного взросления. Другое дело, что и им самим, и их родителям крайне сложно с этим смириться.
В случае со специальной детской одаренностью ребёнок в своем развитии не ускоряется, не замедляется, у него просто есть способности, которых нет у других. И они никуда не исчезают. Он или рисует совершенно очевидно лучше, чем дети его возраста, или играет на музыкальном инструменте, или сочиняет стихи.
— Одаренности бывают разные. Какая из них проявляется раньше всего, и от чего это зависит? Вряд ли, допустим, не умеющий говорить ребенок вдруг начнет слагать поэмы.
— Самая ранняя одаренность, которая проявляется, на мой взгляд, это художественная. Ко мне приводили ребенка, которому было 3,5 года, и он рисовал головоногов. Но это были такие потрясающие головоноги, что от них цепенеешь. В 4-5 лет заявляют о себе дети с музыкальной одаренностью, они повторяют мелодии на слух, пытаются сами что-то подбирать на инструменте. Иногда это выглядит наивно и по-детски, но иногда очень впечатляет. Я видела, например, малыша, который полностью воспроизводил рок-оперу «Юнона и Авось». Все партии.
— Ничего себе! А сколько ему было?
— Около пяти лет. Причём когда он пел строку из пролога спектакля: «О, Родина, была ты близорука, когда казнила лучших сыновей, себе готовя худшую из казней!» — окружающим становилось страшно, было полное ощущение, что за него это делает кто-то другой. Чувствовалось, что малыш не просто механически повторяет слова, а переживает, проживает то, о чем поет.
Годам к семи появляется следующая одаренность, которую, в отличие от художественной и музыкальной, как правило, редко замечают, потому что никто не знает, как её нужно развивать. Это юные натуралисты. Они собирают в баночках жуков, готовы часами сидеть у муравейников, наблюдая за насекомыми. Эти способности не так очевидны, в отличие от той же музыкальной одаренности. Но если их вовремя подхватить, как это было сделано с известным путешественником и писателем-анималистом Джерри Дарреллом, автором известной книги «Моя семья и другие звери», то в дальнейшем это может стать делом всей жизни. Известно, что Леонардо Да Винчи был явным юным натуралистом. Математическая одаренность становится очевидной обычно после 9-10 лет, вместе с развитием логического мышления. Как вы, наверное, знаете, в математические школы берут начиная именно со средних классов. Когда уже можно протестировать и увидеть, что это «их» ребенок. Литературная и поэтическая одаренность проявляется уже ближе к пубертату. Когда ребенок эмоционально к этому готов и у него уже есть некий жизненный опыт, который он может воспроизвести в стихах. В подростковом возрасте большинство пишут стихи на самом деле, но, как в истории с лицеистами, можно догадаться, что творчество Пушкина и творчество Кюхельбекера — разные по уровню своего дарования. Кстати, у Александра Сергеевича была именно специальная детская литературная одаренность.
— Скажите, а должен ли ребёнок с талантом родиться в творческой семье? У того же Пушкина поэтом, к примеру, был дядя.
— Не обязательно. Я работаю психологом в обычной поликлинике на окраине Санкт-Петербурга среди хрущевок, иногда обычные родители приводят ко мне своих необычных детей. Они не знают, что с этим делать, и считают ненормальным проявление дара у ребёнка. Иногда они просто его… боятся. Например, у одной маленькой художницы папа с мамой отнимали карандаши и краски, не давали ей рисовать. А она кусалась и не отдавала свои вещи. Она выглядела очень злой и агрессивной, потому что ей запрещали делать то, что она хотела.
Но родителям казалось, что рисование усугубляет ее состояние. А в целом это была хорошая многодетная мусульманская семья, которая просто не понимала, что делать со своим ребенком, родившимся «не как все». Иногда специальная детская специальная одаренность действительно выглядит жутковато. Скажем, как воспринимать ребёнка, который четыре часа, не отрываясь и ни на что не реагируя, сидит на корточках около муравейника, наблюдая за муравьями?
— Не исключено, что могут решить, что с ним что-то не так, скажем, расстройство аутистического спектра? И что же — запрещать? От муравейника силком оттаскивать?
— Я считаю, что специальную детскую одаренность надо поддерживать. Ребенка, интересующегося животными, надо отдавать в зоологический кружок, ребенка, мечтающего играть на пианино, в музыкальную школу.
— Может ли специальная одаренность походить на одержимость? Как с небезызвестной девочкой-поэтессой Никой Турбиной, жившей в СССР. С четырех лет она не спала ночами, выкрикивала какие-то слова, которые мама обрабатывала как стихи и записывала.
— Моё мнение как психолога: Ника Турбина не имела никакой ранней специальной одаренности. Это были амбиции ее матери и бабушки, желающих сделать из ребенка звезду. Я просто знаю ещё два подобных случая, в обоих инициатором и манипулятором выступала мать, которая раскручивала своего ребёнка. Таким образом она пыталась обеспечить дочери будущее. И у нее это в какой-то мере получилось... С моей точки зрения, подобные истории не имеют отношения к тому, что мы с вами обсуждаем.
— Скажите, а насколько ребёнок, даже одаренный, понимает, что им манипулируют и чего-то от него хотят? Может ли он в знак протеста перестать заниматься тем, чего от него требуют значимые для него взрослые?
— Конечно, если ребенок адекватный и умственно полноценный, то рано или поздно он поймёт, что его используют. Он может закрыться, начать проявлять какие-то деструктивные качества. Алкоголизм, наркомания, психологические и психические проблемы, тяга к неоправданному риску, нередко приводящая к ранней смерти. В общем, думаю, ни к чему хорошему такое не приведет.
— Как вы думаете, ранняя одаренность и часто ранний уход из жизни талантливых детей взаимосвязаны?
— Нет, если это не болезнь. Та же аневризма головного мозга, от которой скончалась 17-летняя Надя Рушева, полагаю, никак не связана с ее художественным талантом. К сожалению, у некоторого процента детей есть этот диагноз, но большинство из них специальностью одаренностью не обладают. Тут опять же следует разделять талантливых детей и вундеркиндов, которых продвигают родители. У последних зачастую печальная судьба.
Они становятся взрослыми и… обычными. Привыкли быть выдающимися, а стали никем. Немногие достойно способны справиться с таким ударом.
— В Советском Союзе необычных детей любили и всячески культивировали их появление и развитие. В современной России такой интерес, как когда-то к Нике Турбиной или Наде Рушевой, увы, встретишь редко. Самая известная на сегодняшний день семья «детей-гениев» — это москвичи Тепляковы, чья старшая дочка Алиса в 2021 году поступила в МГУ в 8 лет. Однако учиться там не смогла. И до сих пор все обсуждают, насколько способности девочки настоящие и не являются ли они, как и у других детей в этой семье, лишь плодом дрессировки амбициозного отца.
— Во-первых, детей с ранними специальным способностями любили и любят не только в СССР. Они привлекают к себе внимание и в Америке, и в Европе. Вспомните того же Робертино Лоретти, который чудесно пел вплоть до подросткового возраста.
Что касается семьи Тепляковых, то никакого особенного кошмара я не вижу. Дети живы, сыты, одеты. Все время на виду. Вы езжайте в какой-нибудь депрессивный поселок у нас в Ленинградской области, посмотрите, как там люди живут, и поймете, что с Тепляковыми всё в принципе нормально. Развлекаются родители как могут, рожают детей, зарабатывают на их популярности.
Но к теме детской специальной одаренности или к вундеркиндам Тепляковы никакого отношения не имеют.
— Как часто дети с ярко выраженным талантом становятся известными взрослыми?
— Если детскую специальную одаренность не поддержали и не убили, то в будущем она почти всегда приводит к профессиональным результатам выше среднего. Тот же Джеральд Даррелл — создал зоопарк, который до сих пор существует, сам натуралист успешно прожил свою жизнь.
— А как же юная и очень талантливая пианистка Полина Осетинская, которая возненавидела музыку за то, что ее заставляли играть?
— Разумеется, бывает и так. Конечно, если родители в самом начале не очень адекватно подошли к этой теме, то ребенок может возненавидеть то, чем он занимается. Даже если способности у него и были.
— Можно ли пропустить специальную детскую одаренность? Не заметить ее вовремя и, следовательно, не развить?
— Мой ответ таков. Родители могут об этом не волноваться. Истинную специальную детскую одаренность пропустить нельзя.
Если ваше чадо по ночам встаёт к пианино, потому что не может не играть, или рисует, хватая один лист за другим, или по ночам берёт учебник Перельмана и решает задачу, которую не успел сделать днём… Все это настолько прет из ребенка, что этого нельзя не заметить. И это потрясающе. Настолько потрясающе, что как будто бы действительно дается откуда-то свыше.