Сказано это было, поясним, на встрече с участниками программы "Время героев", состоявшейся накануне Дня народного единства. Справедливости ради нужно, правда, уточнить, что прямых призывов восстановить смертную казнь в выступлении патриарха не было. Он даже оговаривается, что лучше все-таки без нее: "Идеально было бы, чтобы люди не совершали таких преступлений, за которыми бы следовала смертная казнь... Было бы идеально, чтобы людей не лишали жизни".
Однако никаких возражений против этого у Кирилла тоже нет: "Пускай этим занимаются те, кто с точки зрения закона определяет меру наказания". По большому счету, если не вырывать отдельные фразы из контекста, а брать патриарший спич его во всей смысловой полноте, то это, безусловно, агитация за.
Никаких доводов против восстановления смертной казни патриарх не привел. Ну, если не считать слова о том, что "было бы идеально" ее избегать. Что, впрочем, можно понимать и как довод за: ясно же, что достижимым сей идеал патриарх в обозримом будущем не считает.
Полно в речи Кирилла и незавуалированных аргументов в пользу высшей меры наказания. Среди них особенно примечателен следующий: "В слове Божием есть такие слова: «Измите злаго от вас самех». То есть, если есть человек опаснейший для общества и если его невозможно никак изолировать, его нужно убрать... Вот почему смертная казнь не осуждается в Священном Писании".
Помимо содержания этого пассажа крайне интересна его форма, в первую очередь - прозвучавшее слово "убрать". До сих пор в таком контексте оно использовалось преимущественно в криминальной среде. В памяти, кстати, тотчас всплыло название старого французского кинобоевика (с Аленом Делоном в главной роли): "Троих надо убрать". По слухам, прибегают к этому эвфемизму, случается, и спецслужбы. Но в "слове пастыря" это слово - в этом значении - звучит, пожалуй, впервые.
По версии оппонентов патриарха в церковной среде, речь Кирилл в защиту смертной казни вызвана политической конъюнктурой: патриарх, мол, чувствует, что власть настроена на восстановление смертной казни, и старается соответствовать этому тренду. Приведенные же главой церкви аргументы, доказывают они, совершенно несостоятельны: апостолы не осуждали, например, и наркотики. И ни слова не сказали о пытках. Но это вовсе не означает, что то и другое соответствует Нагорной проповеди.
Что касается мотивов Кирилла, нельзя сказать ничего определенного: чужая душа - даже такая светлая - потемки. Но с критикой патриаршей аргументации трудно не согласиться. От себя добавим, что при желании в книгах Священного Писания можно найти оправдание практически любому деянию из описанных в Уголовном кодексе РФ. Включая даже геноцид. Вот, скажем, цитата из Книги Иисуса Навина: "И пошел Иисус и все Израильтяне с ним из Македа к Ливне и воевал против Ливны; и предал Господь и ее в руки Израиля, и взяли ее и царя ее, и истребил ее Иисус мечом и все дышащее, что находилось в ней: никого не оставил в ней".
Причем, как специально подчеркивается в Писании, действия Иисуса Навина отнюдь не были произволом и злоупотреблением властными полномочиями - поступал он в полном соответствии в волей Божьей: "А в городах сих народов, которых Господь Бог твой дает тебе во владение, не оставляй в живых ни одной души".
А вот еще интересный случай, описанный в Книге Судей Израилевых. Военачальник Иеффай перед битвой с нечестивыми аммонитянами дал обет: в случае победы по возвращении с поля битвы "что выйдет из ворот дома моего навстречу мне, будет Господу, и вознесу сие на всесожжение". Нечестивые были наголову разгромлены, и когда навстречу победоносному полководцу вышла его единственная дочь, богобоязненный Иеффай, ни секунды не колеблясь, "совершил над нею обет свой, который дал". Ну, то есть умертвил дочку (каким способом - в Писании не уточняется), принеся в жертву Богу.
Означает ли это, что, наряду со смертной казнью, церковь с пониманием и безо всякого осуждения относится также к геноциду, убийствам детей и человеческим жертвоприношениям? Будем надеяться, что нет, хотя в свете сказанного патриархом хотелось бы услышать на этот счет дополнительные разъяснения. Мало ли. Если глава церкви поверяет современные общественные отношения текстами двухтысячелетней - и более - давности, то, в принципе, ничего нельзя исключать.
Так называемая светская этика менее связана с древними канонами и в силу этого обстоятельства менее постоянна. Все тут течет, все меняется. Все сложно, пестро, разношерстно. Поэтому ясного, однозначного ответа на вопрос о допустимости смертной казни в современном светском обществе, надо признать, тоже нет: кто-то за, кто-то против.
Но, по крайней мере, с точки зрения общечеловеческой морали на такие вопросы следует отвечать самостоятельно, не прячась за авторитеты, не ссылаясь на сказанное кем-то много-много лет назад. И тем более - на несказанное. В общем - отвечать за себя.