Имея под рукой властные рычаги, располагая административным ресурсом — как не обустроить себе эксклюзивную дачу! Подобное искушение смогли преодолеть далеко не все из «кремлевских» товарищей.
Любовь к жизни на даче они унаследовали от «классовых врагов» — дворян, купцов, промышленников. Однако отнюдь не считали эту маленькую слабость чем-то неправильным. Пример подавали вожди: Ленин и Сталин, которые поселились в подмосковной тишине, заняв бывшие барские имения.
К началу 1930-х «дачное поветрие» распространилось уже очень широко среди советских верхов. При этом влиятельные люди сплошь и рядом теряли чувство меры, обуреваемые желанием «размахнуться на всю катушку». Факты подобного разгула «дачестроения» были весьма впечатляющими, вдобавок среди таких супердачников оказались некоторые из числа осужденных позднее за антисоветскую и подрывную деятельность. Это придавало ситуации дополнительную политическую окраску. Кончилось тем, что высшее руководство партии и страны решило принять меры.
Зимой 1938-го появилось постановление «О дачах ответственных работников».
«Ввиду того, во-первых, что ряд арестованных заговорщиков (Рудзутак, Розенгольц, Антипов, Межлаук, Карахан, Ягода и др.) понастроили себе грандиозные дачи-дворцы в 15–20 и более комнат, где они роскошествовали и транжирили народные деньги, демонстрируя этим свое полное бытовое разложение и перерождение, и ввиду того, во-вторых, что желание иметь такие дачи-дворцы все еще живет и даже развивается в некоторых кругах руководящих советских работников, СНК СССР и ЦК ВКП(б) постановляют: 1. Установить максимальный размер дач для руководящих советских работников в 7–8 комнат среднего размера для семейных и 4–5 комнат для несемейных. 2. Дачи, превышающие норму в 7–8 комнат, передать в распоряжение Совнаркома СССР для использования в качестве домов отдыха руководящих работников…»
Пришлось представителям этих самых «некоторых кругов руководящих советских работников» умерить аппетиты. Но они нашли выход из ситуации и продолжили негласное соревнование — чья «дачурка» круче? Если уж разрешено теперь строить лишь небольшие здания, то ведь размеры прилегающих к ним участков никак не ограничены, а значит…
В итоге хозяева «7–8 комнат среднего размера» умудрялись порой получить в свое распоряжение окружающую территорию (с парками, лесами, прудами) площадью 1, 2, 5 и даже 10 гектаров.
Впрочем, герои нашего сегодняшнего рассказа подобным размахом не отметились — по крайней мере, в тех местах, о которых пойдет речь. Хотя имена этих дачевладельцев, вернее сказать, дачепользователей (формально недвижимость находилась на балансе государственных структур), очень громкие.
Алексеевские страсти «Николая III»
Казалось бы, что может объединять советского премьера Николая Булганина и космонавта Юрия Гагарина?
Оказывается, есть такая локация: у них общая подмосковная дача. То есть сперва в этом загородном доме жил бывший сталинский соратник, а после его снятия с высоких постов там отдыхал знаменитый первопроходец космоса.
Достопримечательность интересная, но «спрятавшаяся». Находится совсем близко от столицы, однако известна лишь дотошным любителям краеведения.
Щелковское шоссе — не самое престижное дачное направление. И все-таки именно здесь, рядом с большим прудом на реке Пехорке, более 75 лет назад захотел поселиться тогдашний преемник Иосифа Виссарионовича на посту министра Вооруженных сил СССР Николай Булганин.
…Каких-то 5 километров по трассе за МКАД, поворот на малоприметную дорожку, по ней еще метров 700, и вот она — цель экспедиции. Посреди Алексеевской рощи за забором в окружении высоких деревьев, сливаясь цветом стен с их зеленью, укрылся двухэтажный бревенчатый дом. Так и хочется постучать в калитку и спросить: «Николай Александрович дома? А Юрий Алексеевич когда приедет?» Но давно уже нет тех хозяев-дачников. «Терем» же, под крышей которого они провели немало времени, стоит как ни в чем не бывало.
Загородную резиденцию для нового руководителя главного силового ведомства страны построили в 1947-м пленные немцы. Маршал Булганин бывал на госдаче регулярно. По воспоминаниям старожилов этих мест, «Николаю III» (так в шутку называли иногда партийного и государственного деятеля, занимавшего высокие посты) нравилось посидеть на берегу пруда с удочкой. Выходил он туда через ближайшую к водоему заднюю калитку, при этом порой здесь его встречали обитатели окрестных деревень (неужто охрана одного из первых лиц страны была столь «прозрачной»? или Булганин сам распорядился «не препятствовать»?). Случалось якобы и так, что мужики, заметив очень скромные трофеи высокопоставленного рыбака, предлагали ему свежую рыбу.
Впрочем, Булганинская дача (название бытует в здешних краях до сих пор) стала свидетельницей не только таких пасторальных сцен. Николай Александрович любил устраивать в своей загородной резиденции крутые посиделки с гостями. На сей счет закалка у маршала была знатная: много раз довелось ему участвовать в застольях вместе с другими избранными из «ближнего круга» Иосифа Виссарионовича.
По аллее, ведущей к дому, подкатывали черные лимузины. Пассажирами их были видные партийцы, министры, ученые, актеры… Ну и, конечно, «подшефные» главного обитателя «усадьбы» — военные.
Удалось отыскать фотографию, сделанную в августе 1952-го. Тогда на «пехорской» даче состоялся большой прием для иностранных дипломатов, на котором присутствовала партийная и правительственная верхушка Союза. Вереница столов поставлена прямо под кронами старых елей, растущих возле дома. На белой скатерти — разнокалиберные бутылки, блюда с угощениями, гирлянды цветов… Рядом с хозяином, который стоя произносит тост, — Молотов, Микоян, Каганович, Маленков…
На этом фото, как и на многих других, «Николай III» выглядит очень импозантно. Своим внешним обликом он всегда выделялся среди соратников по кремлевской власти: аристократическая бородка, породистое лицо… Однако, как порой бывает, «форма» и «содержание» могут не соответствовать друг другу.
Вот что вспоминал о маршале (обладателем самых больших звезд на погонах этот сугубо штатский человек пробыл менее 10 лет и, «проштрафившись» при Хрущеве, в 1958-м был «разжалован» в генерал-полковники) руководитель советских разведывательных органов Павел Судоплатов: «Внешность Булганина была обманчива. В отличие от Хрущева или Берии Булганин, всегда прекрасно одетый, имел благородный вид. Позже я узнал, что он был алкоголиком и очень ценил балерин и певиц из Большого театра».
Среди тех представительниц прекрасного пола, к которым «не ровно дышал» Николай Александрович, оказалась Галина Вишневская. 60-летний советский премьер всерьез влюбился в красавицу вдвое моложе его — ведущую солистку Большого театра, говорил: «Это моя лебединая песня».
Годы спустя Галина Павловна вспоминала: «Булганин был тогда председателем правительства, а я уже была замужем за Ростроповичем. Ухаживал Булганин по-советски: присылал машину, говорил «садись и поехали». Ну, я садилась вместе с мужем в эту машину, и мы ехали на дачу Булганина. Уже в машине он признавался мне в любви. При муже. Такие времена были. Когда эти признания продолжались на самой даче, муж слушал и водку вместе с влюбленным министром пил…»
«Лебединая песня» Николая Александровича в итоге так и осталась «неспетой».
Бурные времена для Булганинской дачи закончились весной 1958-го. Вскоре после победы Хрущева над «антипартийной группой» Маленкова, Кагановича, Молотова, которую поддержал «Николай III», его убрали с поста Предсовмина СССР и отправили из Москвы в Ставрополь — на унизительно малую должность председателя тамошнего Совнархоза.
Освободившаяся «усадьба» на Пехорке некоторое время спустя получила другого хозяина. Ее передали Юрию Гагарину. Наряду с новой квартирой, «Волгой» это была одна из весомых материальных наград от правительства первому космонавту за его подвиг.
Почему именно бывшую госдачу Булганина выбрали для Юрия Алексеевича? Вероятно, сыграл роль географический фактор. Ведь не так далеко от нее расположен Звездный городок, где жила семья Гагариных.
Судя по имеющимся сведениям, Юрий Алексеевич в выделенном ему загородном доме бывал наездами и чаще всего — один. Видимо, космонавту №1 хотелось иногда вырваться из бесконечной череды «представительских» поездок, мероприятий, официальных встреч, интервью и просто побыть на природе — в тишине, в уединении.
После Гагарина дача перешла к маршалу Бирюзову, а потом была отдана в распоряжение Моссовета. Сейчас этот двухэтажный дом находится в ведении Национального парка «Лосиный остров».
Рай для наркома
Среди партийных и государственных деятелей одну из высших ступеней иерархической лестницы занимал на протяжении более двух десятилетий Вячеслав Михайлович Молотов. Председатель правительства, нарком и министр иностранных дел, член Политбюро…
Конечно, человеку на таких должностях среди прочих привилегий полагалась комфортабельная дача. Довольно долгое время Молотов пользовался загородной резиденцией в бывшей усадьбе Райки.
В начале ХХ века имением владел успешный предприниматель золотопромышленник Иван Некрасов. По его заказу на территории были построены главный дом и несколько флигелей. Вернее — как мы сейчас сказали бы, — элитных дач (в России тогда нарастал дачный бум, и такой бизнес на обустройстве мест для загородного отдыха был весьма прибыльным). Автором проектов стал знаменитый архитектор, мастер стиля модерн Лев Кекушев.
Живописные места на берегу Клязьмы, красивые удобные дома… Немудрено, что сюда стремились приехать многие. Среди обитателей дач в Райках — известные художники, литераторы. Василий Суриков, Петр Кончаловский, Леонид Пастернак… Становится понятно, почему за некрасовскими владениями закрепилось прозвище «Московский Монмартр».
Эстафету у плеяды знаменитых деятелей искусства подхватил в бытность свою министром иностранных дел Молотов. Дело в том, что еще перед войной все здания бывшего имения в Райках вместе с окружающим их обширным парком передали внешнеполитическому ведомству для организации здесь отдыха руководящих работников. Глава МИД обосновался в так называемом «фахверковом» домике. Его называют так за характерный внешний облик, позаимствованный у немецких, голландских построек. Просторный деревянный коттедж, оборудованный всем необходимым для комфортного отдыха за городом. Молотов регулярно приезжал сюда вплоть до своего низвержения с партийного олимпа при Хрущеве в конце 1950-х.
Интересная коллизия возникла в послевоенные годы. Тогда в Райках появилась новая обитательница, Александра Коллонтай. Легендарная женщина-посол, возглавлявшая советское диппредставительство в Швеции, из-за случившегося с ней инсульта вынуждена была вернуться в Москву. Поскольку Александра Михайловна продолжала числиться в штате МИДа, имея ранг советника, ее поселили в Райках. Причем выделили для проживания главный усадебный дом. В итоге министр Молотов жил «всего лишь» во флигеле, а его подчиненная — в роскошном здании, выстроенном Кекушевым для прежнего владельца имения. Никакой субординации!
Однако Вячеслав Михайлович проявил в данном вопросе скромность и не предпринимал попыток перебраться в более престижные «пенаты». Ему вполне комфортно казалось жить и в «фахверковом» домике.
Бывшая госдача Коллонтай — уникальный памятник деревянной архитектуры — к сожалению, сгорела в 1996-м. Молотовский «фахверк» цел до сих пор. Однако увидеть его весьма проблематично. Коттедж находится на территории ведомственного пансионата «Юность», закрытого для доступа посторонних.
Усадьба в «ежовых рукавицах»
Горки Ленинские — название этого подмосковного селения было знакомо каждому советскому человеку: там, в бывших помещичьих владениях, провел свои последние годы и умер Ильич. Но вот о деревне Мещерино, расположенной на расстоянии буквально трех километров от Горок, мало кто слышал. Место специфическое — «черно-белое».
«Белое» — поскольку до революции в здешней усадьбе Дугино, обустроенной на берегу Пахры российским предпринимателем Василием Мещериным, бывали известные художники: Исаак Левитан, Илья Остроухов, Игорь Грабарь… Они приезжали в гости к сыну первого владельца имения Николаю Мещерину, увлекавшемуся живописью.
А «черное» — потому что в 1930-е годы Мещерино стало закрытой территорией и неподалеку от главного усадебного дома построили новое здание — дачу, на которой поселился один из самых одиозных персонажей советского периода — руководитель НКВД Николай Ежов. Генеральный комиссар госбезопасности жил в Дугино со своей второй женой и приемной дочерью Натальей.
По словам тех, кому довелось позднее побывать в этой «запретке», внешний вид ежовской дачи не привлекает внимания архитектурными изысками: «обыкновенное двухэтажное здание из силикатного кирпича».
Супруга Ежова — урожденная Суламифь Соломоновна Фейгенберг из Одессы — была женщиной эффектной, раскрепощенной и стремящейся к красивой жизни. Курортный роман с тогдашним «цековским» работником и будущим наркомом Ежовым закончился их браком. Столь удачная партия позволила женщине, которую теперь звали Евгения Ежова, развернуться по полной программе, обустраивая «семейное гнездышко» не только в московской квартире, но и за городом. Муж с удовольствием ей в этом помогал. Благодаря его практически неограниченным возможностям на мещеринской госдаче появились плавательный бассейн, кинозал, теннисный корт…
Ежова позаботилась, чтобы интерьеры невзрачного внешне дома стали похожи на дворцовые: почти каждую комнату украшали картины в золоченых рамах, ковры… Кроме того, с подачи этой «светской дамы» в их «имении» завели диковинных птиц: в комнате висела клетка с говорящим попугаем, отдельный вольер был предназначен для павлинов. Элитарное хозяйство обслуживали многочисленные работники. Дачу «главного чекиста страны», конечно же, усиленно охраняли, для этого был выделен внушительный штат сотрудников НКВД.
Николай Ежов значительную часть своего времени, проведенного в Мещерине, посвящал дочери Наталье (летом 1936-го супруги удочерили малышку-сироту из подмосковного детдома). Об этом можно судить по сохранившимся ее воспоминаниям: «Он был потрясающим отцом. Я же все помню, как он и коньки мне двухполозные своими руками сделал, в теннис играть научил, в городки. Все для игры в крокет соорудил, эти лунки, на подмосковной даче в Мещерино, где мы жили, чуть ли не сам копал. Он со мной занимался очень много. Я у него была отдушина какая-то».
Поселившаяся на берегах Пахры наркомовская чета часто приглашала гостей (тоже весьма «титулованных») и устраивала шикарные застолья.
Впрочем, сам хозяин порой веселился со своими столичными и подмосковными визитерами отнюдь не «по-великосветски». Вот лишь некоторые эпизоды, которые приведены в книге «Сталинский питомец» — Николай Ежов»:
«Напившись пьяными, они (Н.Ежов и Лев Марьясин — председатель правления Госбанка. — А.Д.) устраивали соревнование, кто из них, сняв штаны и сев на корточки, выпуская газы, быстрее сдует горку папиросного пепла с пятикопеечной монеты».
«Частым гостем на даче и на квартире у Ежова был Поскребышев (личный секретарь Сталина. — А.Д.). По словам охранника Ефимова: «Всегда много пили, особенно на даче, летом по целым ночам играли в городки, купались, ловили рыбу (это когда т. Поскребышев приезжал без жены), выходили в пьяном виде гулять, раза два стрелял при нем Ежов Н.И. из браунинга. Всегда Ежов ему рассказывал об арестах и расстрелах».
Среди дачных развлечений наркома, взявшего всю страну «в ежовые рукавицы», были плотские утехи. Судя по свидетельствам знавших его, Николай Иванович являлся большим любителем прекрасного пола. Среди его «избранниц на час» были, например, не только подруги жены, но даже женщины из обслуживавшего дачу персонала, в том числе супруга коменданта дачи.
Впрочем, одним лишь традиционным решением «сексуального вопроса» он не ограничивался. Об этом можно судить по сохранившемуся «Заявлению арестованного Н.И.Ежова в Следственную часть НКВД СССР», датированному 24 апреля 1939 года, в котором нарком признавался в «морально бытовом разложении», точнее, в однополых сношениях — в том числе и на даче: «Все это сопровождалось, как правило, пьянкой».
Роскошная и беспутная жизнь на ежовской даче в Мещерине оборвалась после опалы и ареста экс-наркома НКВД в апреле 1939-го. Жена Евгения незадолго до того покончила жизнь самоубийством. Приемную дочь Наталью, которой не исполнилось тогда еще и семи лет, вновь отправили в детский дом.