С таким антиакадемическим заявлением нежданно выступил историк, экс-министр культуры РФ Владимир Мединский. Чем вызвал всплеск сарказма и недоумения на всех этажах общества. Потому что заявление помпрезидента – когнитивный диссонанс. Нам-то внушали, что ученье – свет, трудно и долго созидаются плоды просвещения. Науки – вообще гранит, с ходу зубом не проймешь.
Но все не так, оказалось. Ученье – спорт. Быстрее, выше, сильнее. Время «спрессов» и страстей мчится все быстрей.
Отдельно интересно, чем автору линейки школьных учебников профориентация не потрафила, которая начинается в 5-м классе. Неужели нужно раньше начинать? Дети есть дети, в начальной школе по-прежнему мечтают стать клоунами, пожарными, мороженщиками, принцессами и балеринами. Распределяющей шляпы в Сколково пока не изобрели, не считая местных инициатив в распределении бюджетов.
Эксперимент по ускоренному обучению в школе есть. Он ведется известным воспитателем домашнего детсада, главой семьи из 10 человек, вундерпапой пресловутой Алисы и Ко Евгением Тепляковым. Там действительно от горшка — и в вуз. Но, по ощущениям, ускоренное образование напоминает фокусы с «раздвижением пространства» у Булгакова.
Длительность нормального обучения в школе сейчас 9-11 лет, от полутора до 4 лет в среднем профессиональном образовании, 4-6 — в вузе. Мединский эти отсталые форматы сравнивает с XIX веком. Но даже раньше, в веке XVIII, основоположник нашего всего в образовании Михайла Ломоносов учился 10 лет. И это уже после того, как в 19 лет пришел он в Москву из-под Архангельска с рыбным обозом. Или не шел, а ехал, или не с рыбным, или вообще рыба ни при чем – много мифов сейчас ниспровергается в истории. Но что учился наш гений долго – факт, и после далеко не сразу в профессии самоопределился. Как и потом, кстати, непозволительно разбрасывался Ломоносов. То оду матушке царице вознесет, то к звездам обратится, то русскую мозаику изобретет… Нет, чтобы побыстрее профилироваться и всю жизнь бить в одну точку.
А еще есть такая вещь, как увеличение количества знаний. Его трудно измерить, хотя всякому понятно – что ни год, открытия совершаются, науки движутся вперед. В 1960-х годах придумали такой остроумный способ: измерили увеличение количества книг, разных научных публикаций и других материалов в одной крупной библиотеке. По всем статьям сравнивали, даже длину полок измеряли, подшивки и фолианты приплели. Так вот, только книг и брошюр в 1960 году было 14,5 миллионов, в 2000-м – 30 миллионов, в 2012-м их стало 35,8 миллиона.
Это относительный показатель, с цифровизацией, даже с приходом ИИ никак не связанный. Количество знаний растет, материала для изучения становится больше. Значит, и учиться надо дольше, нравится это кому-нибудь или нет.
Мысли о том, что долгое и нудное обучение устарело, зато сверхранняя профориентация необходима, обсуждали в Госдуме. Даже там, на вечнозеленом поле образовательного эксперимента, особой поддержки она не получила. Первый зампред думского комитета по науке и высшему образованию Олег Смолин сказал, например, что именно сокращение сроков обучения — непозволительная роскошь. В стране «ощущается кадровый дефицит», а от недоучек может стать только хуже: «Сокращать продолжительность обучения в школе — это значит почти наверняка снижать качество образования будущих инженеров, педагогов, врачей, квалифицированных рабочих».
«Владимир Мединский поднял важный вопрос адаптации школьной программы к текущим реалиям, — считает первый зампред комитета по просвещению ГД Яна Лантратова. — Все увеличивающаяся скорость изменений вокруг требует реформирования школьной программы, и оно происходит постоянно. Какие конкретно шаги можно предпринять, чтобы не перегрузить и так сверхнагруженных учеников и при этом сократить количество лет обучения — вопрос очень сложный. И он требует фундаментальной проработки со всех сторон».
«Я вряд ли являюсь сторонником формального сокращения сроков обучения, — комментирует профессор НИУ ВШЭ Ирина Абанкина. – Но гибкое сочетание реального участия в проектах, производственных практиках, в социальных мероприятиях во время обучения в школе и, конечно, в университетах необходимо – это несомненно. Причем нужна серьезная включенность, продолжительное участие. Такая, можно сказать, сэндвичная система: учусь и включаюсь в реальную трудовую деятельность, эта идея оправдывает себя в современном мире. Я сторонник интенсивных образовательных программ и считаю, что сейчас главное – формирование функциональной грамотности. Она дает возможность использовать все компетенции для решения жизненно важных задач. Умение такие задачи ставить, подбирать адекватные инструментарии для решения, достигать практических результатов. Еще надо уметь работать командой, активно работать с информацией, уметь делать выводы. Формально в сокращении сроков обучения я необходимости не вижу. А вот изменить сочетание практики, трудовой деятельности и, собственно, обучения считаю очень содержательной идеей. Интересной и требующей внимательного отношения, возможно, проведения экспериментов. В доказательство могу привести, что в летних лагерях и клубах большой кумулятивный эффект достигается за короткое время. Поэтому использование интенсивных сессий, участие в реальных проектах результативно и эффективно. Поэтому идеи Мединского могут быть основой для очень серьезного экспертного диалога. Результатом могло бы стать изменение форматов обучения в сторону более гибкого и эффективного сочетания учебы с проектной работой, производственной практикой, участия в реальной трудовой деятельности».