"Эти события были как взрыв на всю страну. Это было неожиданно для Беларуси и правоохранительных органов, ведь таких происшествий в нашей стране и близко не было. А здесь вдруг — нападения на суд, погибла судья…" (экс-глава Верховного Совета Беларуси генерал-лейтенант Мечислав Гриб)
Тело в фонтане
В один из апрельских дней 1967 года 28-летний завотделом культуры горисполкома белорусского города Слуцка Геннадий Гапанович отдыхал дома, распивая алкоголь в компании своего 25-летнего шурина, работника сахарного завода Леонида Сытько.
"Про Гапановича могу говорить по воспоминаниям тех, кто с ним работал. Это молодой, талантливый, энергичный молодой человек. Писал стихи, придумал даже песню «Край наш случанский», которую исполняли на всех торжественных мероприятиях" (историк Сергей Богдашич, в 1967 году учащийся школы 2 города Слуцка)
В какой-то момент мужчины решили перекурить и, выйдя на лестничную клетку, заметили в подъезде незнакомца. Это был каменщик местного ремонтно-строительного управления № 4 Александр Николаевский, которого в своё время за пьянство отчислили из военного училища. Несмотря на запрет врачей в плане употребления алкогольных напитков - у Николаевского диагностировали язву - Александр как обычно был подшофе, а в подъезд забрел погреться. По другой информации пьяный Николаевский перепутал квартиры и начал ломиться к Гапановичу, стуча в дверь ногами.
Слово за слово и между мужчинами началась перепалка, которая быстро переросла в драку. Пользуясь численным превосходством, Гапанович и Сытько спустили Николаевского с лестницы, а затем избили. После этого приятели вернулись в квартиру и продолжили застолье. А Александр добрел до расположенного в городском парке фонтана, потерял сознание и вскоре умер. По пути он успел заглянуть на танцплощадку, где вновь подрался. Тело случайно обнаружил бывший сотрудник уголовного розыска Геннадий Назаров: в момент гибели на мужчине были только подштанники, а рядом с его трупом лежал кол. Сестра Николаевского Мария утверждала, что на его голове были следы от женских каблуков, но значения этому следователи не придали. После вскрытия выяснилось, что из-за нанесённых Николаевскому травм у него открылось сильное желудочное кровотечение.
Поскольку факт драки на танцах доказать не удалось, “крайними” оказались Гапанович и Сытько, которых заключили под стражу и начали готовить документы в суд. Тем временем по городу поползли слухи, что убийство каменщика было преднамеренным и спланированным, а семьи одного из преступников и погибшего враждовали ещё со времён ВОВ. Местные жители судачили, что отец Гапановича был полицаем, а родитель Николаевского - партизаном. Противостояние продолжилось и после Великой победы: после смерти Гапановича-старшего кровная вражда перешла по наследству троим его детям, которые якобы открыли охоту на семерых отпрысков Николаевского. К примеру, Гапановичей винили в смерти младшего брата Александра - студента политехнического института Николая, который некоторое время назад погиб, упав с крыши строящегося здания в Минске. Особое опасение у общества вызывала вероятность того, что власть имущие попросту “отмажут” молодого функционера, чей дядя занимал крупный пост в областном правительстве.
Своего апогея народные волнения достигли в аккурат к началу судебных слушаний осенью 1967 года - несмотря на то, что максимальным наказанием по вменяемой Гапановичу и Сытько статье "Хулиганство" было пять лет лишения свободы, люди требовали для обоих смертной казни. Не доверяя местному правосудию, Николаевский-старший пытался добиться переноса рассмотрения дела в Минск, но от мужчины лишь отмахнулись.
"Это накапливается, и возникает бунт"
Первое заседание по резонаному делу состоялось 10 октября: около здания суда на улице Володарского собралось порядка полутора тысяч человек, желающих попасть на процесс. Однако зал вмещал в себя от силы 70 человек, что вызвало большое недовольство у собравшихся.
"Я пошел к первому секретарю райкома партии Зеленкевичу и сказал: зал может вместить всего 65—70 человек, а у входа в суд — целая толпа. Нужно перенести заседание в просторный клуб и тем погасить страсти. Однако в ответ услышал: в деле нет ничего поучительного, идите, работайте и не паникуйте. На следующий день, когда зевак прибавилось еще, и возмущение стало нарастать, я опять обратился к руководителю района: дайте более просторное помещение или хотя бы вынесите на улицу динамики, чтобы организовать трансляцию процесса на площадь. Но в ответ опять услышал категорическое "Нет!" (судья Александр Крискевич)
О том, что происходит в зале суда, толпа, к которой присоединился Николаевский-старший, узнавала в общих и зачастую искажённых эмоциями рассказчиков чертах. Как водится в сборище затесались провокаторы, которые начали подстрекать народ к активным действиям: собравшиеся начали скандировать требования выдать им Геннадия на самосуд. Помимо этого люди блокировали проход внутрь жене Гапановича - дабы та не дала показаний в пользу своего опального супруга. Та со злости начала швыряться собранным с земли песком - драться с женщиной никто не решился, но лозунги о необходимости самосуда участились. Два дня слушаний прошли в напряженной обстановке, но без особых происшествий, а вот 12 октября случилось непоправимое.
"... Когда люди обозлены против правоохранительных органов, то это не случайная явление, это результат того, что власти не слышат людей... Это все накапливается, накапливается и доходит до безысходности, когда у людей не остается никакого выхода, и вот тогда возникает бунт" (экс-глава Верховного Совета Беларуси генерал-лейтенант Мечислав Гриб)
Началось все с того, что Гапановича привезли в суд не в форме заключённого, а в деловом костюме. Сделано это было для того, чтобы ставшим свидетелями избиения Николаевского подросткам было проще опознать хулигана - в день преступления Геннадий был при параде. Однако, внешний вид обвиняемого был расценен народом, как очередная преференция члену КПСС. Как и то, что привезли их с Сытько на машине "скорой" помощи: недовольным было невдомек, что автозак в этот день срочно потребовался другому заключённому, которого пришлось везти в больницу после неудачной попытки суицида. В зал заседаний Геннадия и Леонида ввели, а вот вывести обратно уже не смогли - в 15 часов толпа насчитывавшая уже порядка трёх тысяч человек, блокировала выход с твёрдым намерением свершить суд Линча. Остановив проезжавший мимо грузовик в овощами, бунтующие начали метать в окна суда картофель и свеклу. Другие, вооружившись выдернутыми из забора палками и булыжниками из мостовой, приготовились к бою. К зданию суда притащили ящики водки, и уже спустя пару часов многие участники бунта были сильно пьяны.
"Все как зачарованные – никто ничего не хотел слышать. Женщина одна с подростками пыталась перевернуть машину. Я говорю, вы что делаете, а она кричит: сейчас как дам палкой – от тебя ничего не останется" (из воспоминаний очевидцы волнений Раисы Мельниковой)
"Они кричали, бросали песок в глаза нашим солдатам"
Все партийное руководство города было в срочном порядке помещено под усиленную охрану двадцати автоматчиков в здание горсовета. На подмогу местным блюстителям порядка прибыли милицейские отряды из Hесвижа и Солигоpска, а к зданию суда к 19.00 были стянуты военнослужащие, в том числе и Белполка (отряда внутренних войск МВД СССР) во главе с начальником отдела Министерства охраны общественного порядка Беларуси генералом Родиным
"Нам никто толком ничего не сказал, случилось, едем туда, а вот детали не знали. Приехали под вечер. Картина была такая: народу много, как на площади, шум, гам, крики... Лавина людей, они кричали, шумели, бросали камни, песок в глаза нашим солдатам. А те, не имели права давать сдачи. Они досками избивали наших воинов. Это был такой кошмар" (из воспоминаний руководящего состава первой роты по политической части войсковой части 3214 внутренних войск МВД БССР)
Правильно оценив ситуацию, солдаты оцепили здание суда плотным кольцом. Но это не остановило разъяренных граждан, которые сделали еще несколько агрессивных попыток прорвать строй. Тогда в ход пошёл слезоточивый газ «Черёмуха», который немного усмирил прыть толпы, но не разогнал её. В это время на место приехал автозак, в который спешно запихнули Гапановича и Сытько. В машину тут же полетели булыжники, несколько из которых, пробив лобовое стекло, угодили в водителя Алексея Сименченко. Именно ему оба подсудимых и были обязаны спасением своих жизней.
"Люди ринулись к машине. У меня был только один выход — двигаться вперед. На полном ходу пробил забор...Я видел, что люди в стороны разбегались, ехал, и в это время толпа бросала камни в кабину. Выбили мне зубы, позвоночник пострадал,, губы побитые, сшитые.. Выбравшись на улицу Ленина, сразу взял курс на Минск, поскольку ехать в Слуцкое КПЗ не решился...Когда Гапанович и Сытько вылезли из машины, они были бледные, как мел. Кабина была полна камней, а машина вся во вмятинах" (из воспоминаний Алексея Сименченко)
Однако, большинство из народных мстителей не поверили, что внутри здания преступников уже нет - поползли слухи, что Гапановича прячут в подвале. Воспользовавшись тем, что продолжавшие держать оцепление военнослужащие не были вооружены, толпа набросились на солдат с кулаками - 35 из них отделались ссадинами и синяками, а семеро получили тяжёлые травмы. Попал под горячую руку и начальник Слуцкого гарнизона полковник Скородумов, который, отказавшись от силовых методов разгона толпы, пытался уговорить народ разойтись миром. К раненным спешил экипаж "скорой", однако участники погрома блокировали машину и попытались её перевернуть. Пока часть повстанцев выбивала дверь в здание суда, дважды судимый рабочий ДСР-9 Николай Гринюк решил раздобыть бензина
"Узнав от Кобец, что его грузовая автомашина с полным баком бензина находится в 120 метрах от народного суда в переулке Толстого, подсудимый Гринюк предложил Гринишину В. П. и Чудзину А. А. идти с ним за бензином для поджога здания народного суда. При этом Гринюк был заведомо осведомлён, что Чудзин является несовершеннолетним" (из материалов уголовного дела)
Пылающее правосудие
С полной горючей жидкости бутылкой 17-летний Чудзин влез в окно и проник в зал заседаний, где разлил содержимое на пол и поджёг. В это же время 29-летний рабочий РСУ-4 Иван Попов, наспех изготовив два коктейля Молотова, поджег и швырнул их в стену суда. Огонь быстро обуял деревянное здание, и находящиеся внутри люди стали спасаться, выпрыгивая из окон. Пытался выбраться и начальник местной КПЗ, отец троих дочерей Станислав Татур. На беду старлей был похож на Гапановича, да к тому же отдал Геннадию для маскировки свои китель и фуражку
"Он [Татур] уже был не в состоянии выпрыгнуть из окна и повис на подоконнике. Взревевшая толпа приняла его за Гапановича, стянула на землю и стала жестоко избивать" (секретарь райкома партии Владимир Лесун)
Когда каратели осознали, что ошиблись, Татур едва дышал - его на руках отнесли в машину "скорой", но на подъезде к больнице старлей скончался. В этот же день в кардиологическом отделении в следствии острого сердечного приступа умер заместитель начальника РОВД Александр Егоров. Страшная гибель в пламени ждала старшего судью Галину Алексееву, у которой осталось двое детей.
"Говорил я ей, чтобы уходила, а она все боялась документы оставить. Хорошая была женщина. Люди ее уважали. Конечно, не думала, что до такого дойдет" (из воспоминаний бывшего сотрудника милиции Слуцка)
Пока несчастная женщина бметалась по охваченному пламенем помещению, к зданию пытались прорваться пожарные наряды. Но тщетно - собравшиеся их попросту не пропускали: пока одни таранили головную пожарную машину брусом, ранив водителя, 34-летний сапожник Сергей Купрацевич преграждал путь другим машинам при помощи своего велосипеда. Спецтранспорт буксовал на месте, а подельники Купрацевича тем временем перезали пожарные шланги. На радость многих местных правонарушителей в огне сгорели все хранящиеся в архиве тома уголовных дел. Лишь после того, как от стен остались одни головешки, основная часть бунтующих разошлась по дома
"Осталась лишь группа потерявших человеческий облик фанатиков, которые хотели увидеть на пепелище останки подсудимых и порадоваться их смерти" (в 1967 секретарь райкома партии Владимир Лесун)
"Приговор - расстрел"
Через несколько дней пепелище превратилось в пустырь: все завалы были разобраны, а само место сравняли с землей. Любители мистики углядели в случившемся акт потустороннего возмездия - фундамент здания был сделан из надгробий со старинного еврейского кладбища. Расследованием причин трагедии занималась комиссия ЦК КПБ во главе с первым секретарем Минского обкома Компартии Белоруссии Иваном Поляковым. В СИЗО в итоге оказались около 70 участников местечкового восстания, большинство из которых - учащиеся, рабочие и пенсионеры. Но были и исключения: в рядах бастующих встречались дружинники, направленные на место для наведения общественного порядка, а в итоге примкнувшие к народным мстителям. В конечном счёте из всех участников побоища на скамье подсудимых оказалось лишь 17 человек, в числе которых были главные поджигатели Гринюк и многодетный отец Попов.
Факт наличия у него троих малолетних детей не разжалобил суд - 26 февраля 1968 года Ивану, как и Николаю, был вынесен смертный приговор. Четырнадцать дебоширов получили от 3 до 15 лет лишения свободы, а один был оправдан. Незадолго до этого, в начале декабря 1967 года, состоялся пленум райкома Компартии Белоруссии, где в ходе доклада была поставлена под сомнение компетентность властей
"В результате политической близорукости и растерянности местных органов власти и работников административных органов района, события, носившие вначале характер хулиганских выпадов со стороны отдельных лиц, впоследствии переросли по существу во враждебные антисоветские действия" (из доклада на пленуме райкома КПБ)
В итоге своих мест лишились начальник РОВД Лев Войтенков и районный прокурора Филипп Севрук, а партийные чины, включая первого секретаря райкома Анатолия Зеленкевича и председателя горисполкома Василия Рубцова, большинством своим отделались выговором, но позже были уволены или переведены на работу в другие регионы. Гапановича с Сытько судили в Минске. Геннадий в итоге получил пять (по другим данным - восемь) лет лишения свободы и отбыл срок полностью: частично в колонии под Оршей, частично - на поселении. Освободившись, мужчина перебрался жить в Барановичи, где стал членом местного литобъединения. Скончался Гапанович в 2006 году в возрасте 67 лет. На месте соженного здания со временем воздвигли новое, которое сегодня занимает продуктовый магазин.