Начнем с того, что тяжелобольных подозреваемых изначально суд не должен отправлять в СИЗО. Но, как обычно бывает, – на заседании по избранию меры пресечения не оказывается всех необходимых медицинских документов, которые бы подтверждали страшный диагноз. Или же другой вариант: следователь предоставляет справку, что состояние якобы стабильное. Ровно так случилось с онкобольным 54-летним новосибирским ученым Дмитрием Колкером. Напомню жуткую историю: новосибирский суд постановил арестовать Колера, и он умер на следующий день после этапирования в Москву, в СИЗО «Лефортово». Чем руководствовался суд: во-первых, тем, что нельзя же не доверять следователю, во-вторых, – если действительно человек плох, то специальная комиссия его быстро «актирует» (признает у него наличие заболевания, препятствующего содержанию в СИЗО). Но в том-то вся и беда, что этого может не случиться... И яркий пример тому печальная история, которая разворачивается с заключенным - пенсионером МВД, полковником полиции в отставке Александром Карасевым (он сегодня находится в СИЗО № 4 «Медведь»).
Карасева задержали 5 марта 2024 года по обвинению в убийстве предпринимателя 15-летней давности. Показания против него дал известный криминальный авторитет, которого Карасев в свое время привлек к уголовной ответственности за убийство другого бизнесмена. В таких случаях говорят – следствие и суд разберутся. Надеемся. Но вот что касается заключения под стражу, оно выглядело совершенно диким, с учётом того, что незадолго до этого (а именно в декабре 2023 года) полковник Карасев перенес тяжелейшую операцию и лишился многих внутренних органов. После хирургического вмешательства он прошел два курса химиотерапии. Очередной был назначен на 11 марта. Разумеется, он его не получил, поскольку за шесть дней до этого был арестован.
В СИЗО №4, куда его привезли, не знают, что с ним делать. Он лежит не в обычной камере, а в медчасти, но проблемы это не решает. По словам Карасева, его вывозили в больницу «Матросской тишины», но там принять отказались якобы со словами «нам здесь мертвец не нужен».
В СИЗО нет ни КТ, ни МРТ, там вообще нет ничего для диагностики и лечения онкобольного заключенного. Все, что там могут (уж простите за злую иронию) - надеется, что метастазы сами рассосутся, а удаленные органы вдруг вырастут заново.
Из СИЗО его отправили на медосвидетельствование по Постановлению правительства № 3, где прописан перечень заболеваний, препятствующих нахождению под стражей. И вот тут самое интересное. Комиссия медиков установила, что рак есть, метастазы есть. Она же определила тактику лечения и показала проведение «до 8 курсов химиотерапии в условиях дневного стационара». И ошеломляющий вывод: «отсутствуют заболевание, препятствующее содержанию под стражей».
Близкие полковника гадают – может, все дело в том, что там есть пометка про дневной стационар?
- Случай с этим заключенным – яркий пример, что неоднозначно можно трактовать Постановление правительства, - говорит член ОНК Москвы, врач Мария Ботова. – В документе сказано, что в перечень входят новообразования 4 стадии (у пациента как раз она) при наличие метастазов в предтерминальном состоянии (они у него есть, но не указано в каком состоянии). В ПП есть про необходимость лечения в стационаре специализированного лечебно-профилактическом учреждение (кстати, само понятие такого учреждения не используется уже много лет). А про дневной стационар, который упомянула комиссия медиков – нет. Это дало повод продлить содержание смертельно больного человека под стражей. В целом, на мой взгляд, больного могли бы отпустить по болезни, потому что она напрямую указана в перечне. Но не отпустили. И эта история – как раз про неоднозначность и возможность субъективного трактования.
Резюмирую – даже если болезнь входит в перечень, то все равно могут не признать ее наличие (что даже звучит абсурдно) из-за различных оговорок, которые не понимают даже медики. А сколько недугов никогда в перечне не были, и тем не менее являются смертельными?!
Все это, бесспорно, нужно менять. И Минюст серьезно занялся этим вопросом. Сейчас он работает над проектом нового перечня. Первоначальный вариант уже готов. В нем 143 болезни, это на 57 больше, чем было, и они приведены в соответствие с международной классификацией (МКБ 10). В нем появились даже состояния – то, о чем мы, правозащитники, особенно просили. Дело в том, что бывает: у арестанта сразу несколько тяжёлых недугов, ни один из которых не входит в перечень, но в совокупности они его убивают, и он уже не может ни двигаться, ни обслуживать себя. Минюст предлагает обозначить это как «состояние, требующее паллиативное помощи». Отдельно включили в список «состояние, связанное с наличием отверстия, требующего внимания и ухода, в случае невозможности радикального лечения». Проще говоря, несчастные заключенные с кало- и мочеприемниками не будут мучиться сами и мучить соседей по камере.
Впервые в перечень вошли врожденные аномалии, недержание кала и т.д. Опять же впервые в списке есть беременность, но только многоплодная, осложненная или с недостаточным ростом плода.
Вообще проект нового документа – это не просто шаг вперед, а рывок. И самое главное – прописаны конкретные диагнозы по МКБ -10, убраны общие слова про «длительность течения заболевания» и т.д., исключающие неоднозначные трактовки.
И все же и новый вариант закона можно и нужно улучшить.
- Остались общие слова "в необходимом объёме", - говорит Мария Ботова. - Кем/чем критерии определены? Опять даётся возможность неоднозначно трактовать и использовать в определённых целях. Или вот фразы - «резко нарушающее самообслуживание». Это - простите - как? А если плавно, то не подходит? Нет в перечне некоторых болезней, которые там быть должны. Это и глухота, и частичная слепота (сейчас только полная), отсутствие органов, ведущее к стойкому нарушению жизнеспособности, отсутствие конечностей. Психические заболевания не вошли вообще, и это, на мой взгляд, просто катастрофа. Они обязательно должны быть с указанием тяжести заболевания, частоты рецидивов, сохранности интеллекта и т. д. Необходимо прописать возможные осложнения основных заболеваний и некоторые синдромы, ведущие к стойким ограничениям жизнедеятельности, декомпенсации.
Не менее важно подкорректировать сам механизм проведения освидетельствования на наличие заболевания, препятствующего содержанию под стражей. Речь о том, чтобы четко прописать - какой перечень документов необходим для подачи заявления и для непосредственно освидетельствования и от кого конкретно, какие сроки для подачи на повторное освидетельствование.
Много лет правозащитники говорили про то, что часть людей просто выпадают из ПП №3 просто потому, что эти лица уже осуждены, но их приговор не вступил в законную силу, и они продолжают находиться в СИЗО. К Переченю заболеваний, препятствующих отбыванию наказания (ПП № 54), их случаи тоже не относится. В итоге они как бы застряли между двумя Перечнями.
Все свои предложения правозащитники (включая автора этих строк) направят в Минюст. Но пока их рассмотрят, пока утвердят новый перечень пройдет не один день. А пенсионер МВД Карасев не верит, что доживет до этого момента. Спустя два месяца после ареста ему не провели ни одного положенного курса химиотерапии и никак не облегчили его состояние. Знает ли об этом следователь по его делу или судья, которые арестовал?
-Уж простите, но не надо всю вину взваливать на суд, - говорит работник аппарата суда, где принималось решение (просил не называть его имени). - Следователь обязан знать о состоянии здоровья подозреваемого или обвиняемого. И у него есть право без суда заменить арест на подписку о невыезде.
Так и есть. Но следствие ссылается на медиков. И разорвать порочный круг мог бы тот самый правильно написанный Перечень.