Впрочем, недавно о «вкладе» в эту борьбу работников Государственного института русского языка им. А.С.Пушкина упомянули все СМИ. Следственный комитет провел обыски, задержания, собрал доказательства работы организованной группы… «пушкинистов», «пушкинцев», «пушканчиков»? Как ни тасуй суффиксы, желая, например, отделить настоящих исследователей творчества Поэта от крыс, прогрызавших днище российского корабля, а все равно его имя уже привязано к делу о незаконной миграции. Проверьте поисковиками — уже впечатано, повторено по 3–4 раза в каждом репортаже. «Сотрудники института им. А.С.Пушкина… институт им. А.С.Пушкина оказывают всестороннее содействие органам…»
Конвейер «пушканчиков» выдавал «липовые» сертификаты о знании языка, истории и законов России, на их основании мигранты получали виды на жительство в Москве, области, РФ. Волна возмущений, комментариев в ток-шоу, разумеется, дошла до «ужесточения наказаний за…».
В «Свободной теме» мне доводилось проводить исторические параллели, например, между «Стоянием на реке Угре» и СВО. Здесь попробую коснуться примера коррупции (и борьбы с ней) 120-летней давности. Именно в апреле (считая по новому стилю) 1904 года был потоплен флагманский броненосец «Петропавловск», погибли вице-адмирал Макаров, художник Василий Верещагин и большая часть команды. А корни поражения России в войне с Японией, повлекшего первую русскую революцию, а через 12 лет вторую (и последнюю для Российской империи), — именно в коррупции. Кратко упомяну об опыте борьбы с оной в те времена.
Безобразов и «безобразовская клика» (утвердившийся термин) создали одну из самых фатальных для России коррупционных «контор». Министр иностранных дел Муравьев их прогонял, но министр царского двора Воронцов-Дашков втайне от Сергея Витте передал-таки Николаю Второму записку: «Восточно-Азиатская компания создается… для самого насаждения русских идей. В руках компании должно сосредоточиться все влияние на общий ход дел в Корее». Результат: обворован, кроме госбюджета, даже лично царь (на 200 000 фунтов стерлингов), свергнуто пророссийское правительство Кореи, война с Японией.
Метастазы «безобразовской клики» кроме царского двора проникли в военно-морское ведомство, обеспечив именно на море самые трагичные результаты. Россия, имея четвертый в мире флот, получила Цусиму от страны, еще недавно располагавшей лишь джонками.
Во главе коррупционной пирамиды: «Главный начальник флота и морского ведомства», генерал-адмирал великий князь Алексей Александрович, кличка «семь пудов августейшего мяса»... Тут воровство настолько близко подползло к теме трагедии, что в одной из книжек я ограничился (риторическим) вопросом: почему в ряду моделей военных кораблей — крейсер «Аврора», броненосец «Потемкин»… — нет крейсера «Варяг»? Мой вариант ответа: потому что даже у ребенка, собравшего эту модель, возникли бы вопросы, на которые трудно ответить, не затронув тему... коррупции. Например: «Отчего у всех кораблей орудия в башнях, а у «Варяга» голые, даже без щитов?»
Автор самой подробной истории Р.М.Мельников в предисловии ко второму изданию книги «Крейсер «Варяг» (1983 год — не «чернушные» еще времена!) помянул приукрашателей истории, на картинах «пририсовывающих «Варягу» бронированные башни».
Строили в Филадельфии (США) крейсер практически без брони (якобы для большей скорости). Честный адмирал Щенсович браковал халтуру, но генерал-адмирал предписал: «Дать возможное удовлетворение ходатайству фирмы (Крампа), учитывая тщательную вообще постройку».
Сей памятник нашему героизму, но и коррупции, большую часть службы провел в ремонтах, «ни на одних испытаниях не выдал «паспортной» скорости 23 узла, только 16» (брак котлов). А японские бронированные крейсера давали более 23 узлов!
В первые же минуты героического боя прислуга орудий перебита, один из матросов вспоминал: «Особенно горько было смотреть на поломанные подъемные механизмы 152-мм орудий».
Николай II, оставаясь (до последних дней) лишь племянником своих дядей, кузеном своих кузенов и кузин, отпустил великого князя Алексея Александровича доживать свой век в Париж, но… общественное негодование, о нем сейчас и речь. Защищенный царем великий князь стал предметом ненависти, насмешек. Его любовнице в фойе театра кричали: «Бриллианты на тебе — это наши броненосцы!» Комиссия Госдумы боролась с неограниченным царским «доверием Безобразову». В итоге флот и достойный порядок на нем были восстановлены. В Первой мировой войне он не был «слабейшим звеном»…
Но, возвращаясь к «делам нашим грешным» XXI века, все же вспомню последнюю деталь того «дела». В 1905 году ликвидировали саму должность «генерал-адмирал», державшуюся со времени Петра Первого (!), но опозоренную великим князем. (Впрочем, и его дядю Николая II позже ликвидировали тоже «вместе с должностью».)
Чувствуется определенная наша тяга к символическим жестам, выражению моральных оценок. Но еще более чувствуется, судя по гласу в соцсетях, и недостаток этих самых морально-символических мер и жестов. Конечно, сложно вернуть старые стенды с портретами и заголовком «Они позорят наш город/район!» Тем более что всегда наготове армии адвокатов: «Не было разрешения на съемку. Тем более на публикацию, вывешивание, выкладывание…» Однако сам показ их лиц со справками об их деяниях, «лицезрение живого портрета коррупции» весьма важен. Обоюдно. На «той стороне» надеяться на всеобщее раскаяние наивно. Так пусть это и будет дополнительное моральное наказание. «Дважды за одно дело не наказывают»? Но тут не добавочный срок, штраф. Вызывание у преступника страха/стыда, что сыну в школе, возможно, будут тыкать его портрет…
Возможно, и тут адвокаты подкопаются с «нарушением прав», но здесь как раз и требуется все искусство СМИ: выполнить свою социальную Миссию, не преступив Закон. Или (двойная победа) выиграть судебный процесс о возможном его нарушении.
Запрос общества на это лицезрение огромен и естественен. Ведь именно глядя в зеркало, выдавливают угри, прыщи. Первое, прямое значение слова «коррупция»: порча, искажение, разложение. «Подкуп, растление» — это уже социальная нагрузка на физиологический термин.
Потому и задержание экс-начальника управления МВД по миграции Петербурга: подозрение в незаконной легализации более 100 тыс. иностранцев (и потянувшийся за ним традиционный набор — полицейские, местные депутаты, бизнесмены) не так всколыхнуло, как легализация «всего» 464 мигрантов институтом Пушкина. Как говорил Василий Алибабаевич: «То бензин, а то — дети».
Вспомнив о детях «Крокуса» и о том, что «незаконную миграцию с ростом экстремизма» прямо связал президент, мы должны провести свои моральные «красные линии». Перефразировать знаменитые строки эпонима их института: «Все те же мы: нам целый мир чужбина; Отечество нам Царское Село» (Пушкин — друзьям-лицеистам).
В их случае это будет: «Россия нам — чужбина. Отечество нам — голое бабло».
Или вспомнить охраняемые парты в школах (в казармах — койки) с мемориальными табличками, где выбиты имена героев этой школы, этого полка... Так и в институте им. Пушкина можно бы оставить мемориальным кабинет, стол: «Здесь сидела… теперь она сидит…» Хотя бы временно. Ведь институт им. Пушкина, вопреки нигилистским репликам, нужен. Хотя пять штатных должностей можно и сократить: те сотрудники занимались совсем другим делом — и ничего, институт же справлялся! Работа по выдаче сертификатов «знание языка, истории, законов России», конечно, продолжится. Но сотрудники, идя экзаменовать свои потоки, будут коситься на «анти-табличку» и пришпиленную под ней, допустим, картинку развалин «Крокуса». Задумаются.